Загадочная женщина

Мне не хотелось продавать дом. И все же я понимала, что мне придется сделать это.

Я прошла по лужайке. Яблони и вишни были покрыты белыми и розовыми цветами, а близ моего окна расцвели свечки на каштане. «Дом Королевы» все же много значил в моей жизни.

Я вошла внутрь и остановилась, прислушиваясь к стуку часов. Везде громоздилась мебель, как и при тете Шарлотте. Мало кто теперь приходил сюда. Возможно, люди испытывают неловкость, общаясь с человеком, которого подозревают в убийстве.

В эту ночь я обошла весь дом, комнату за комнатой. Сколько мебели, которую я не могу продать! Но мне придется продать все, а это значит иметь дело с перекупщиками. А всем известно, что они покупают по дешевке.

Но приближался крах.

Мне слышался голос отца: «Прими все беды, стоя. Встреть их лицом к лицу, и тогда ты сумеешь их победить».

А злобные часы все твердили: «Продай, продай, продай, продай». Да, продать и освободиться, начать все сначала. Начать совершенно новую жизнь.

– Говорят, – сказала Эллен, – что в «Доме Королевы» завелось привидение.

– Что за чушь, – отозвалась я.

– Просто так говорят. От этих слов прямо мурашки бегают по спине.

Я бросила на нее сердитый взгляд. Она очень изменилась со смерти тети Шарлотты. Я постоянно ждала, что она сообщит мне, что отказывается работать у меня. В свое время она объяснила, что остается всего лишь ненадолго мне «помочь». Мистер Орфи оказался строгим мужем. На деньги, полученные в наследство, он купил лошадь с повозкой и вел собственное дело – «очень прибыльное», по словам Эллен.

Но не процветание мистера Орфи заставляло Эллен страшиться «Дома Королевы». Она не могла забыть тетю Шарлотту. В некотором смысле мне, как и Эллен, казалось, что дом населен призраками. Эллен никогда не заходила одна в комнату тети Шарлотты. Она говорила, что у нее «мурашки» бегают. Я чувствовала, что скоро она предупредит меня о своем уходе.

Был дождливый день, и ночью беспрерывно шел дождь, небо затянуло тучами, и в доме даже днем было темно. Миссис Бакл поднялась на чердак и тут же спустилась вниз с криком, что на чердаке лужи воды. Крыша протекала.

Крыша всегда была предметом нашего беспокойства. Тетя Шарлотта время от времени латала ее, но в последний раз, когда мы сказали ей, что необходим капитальный ремонт, она ответила, что у нее нет на это денег.

Меня одолевала тоска, и тут пришла Чантел. Она чудесно выглядела в черном платье сиделки, подчеркивающем красоту ее волос. Она раскраснелась, глаза у нее сияли.

– Я не могла удержаться, чтобы не забежать к тебе, – сообщила она. – Мисс Беддоуз довезла меня до центра, через час мы должны встретиться. Я боялась, что не застану тебя.

– Чантел, как я рада тебя видеть! – и я тут же излила ей душу, поведав о своем посещении директора банка, о страхах относительно Эллен, о протекавшей крыше.

– Анна, бедняжка! Что же ты будешь делать? Ты должна взять у меня деньги, которые мне оставила твоя тетя. Совершенно не понимаю, почему она сделала это. Я так мало здесь жила.

– Она полюбила тебя… как и все.

– Доставь мне удовольствие, возьми деньги.

– Тебе прекрасно известно, что никогда в жизни я так не поступлю.

– По крайней мере, знай, что они всегда в твоем распоряжении. Так что же ты собираешься делать?

– В банке советуют мне все продать.

– А ты сможешь?

– Попытаюсь. У меня есть дом. За него можно выручить некоторую сумму.

Она печально кивнула.

– Я уверена, что ты все сделаешь, как надо, Анна.

– Хотела бы я быть в этом уверена.

– А ты записала об этом в дневник?

– Каким образом, ведь он у тебя.

– А мой у тебя. Верни мне его обратно. Все надо записывать немедленно, а то потом уже будет неинтересно. Ощущение, которое переживаешь в определенный момент, потом забывается.

– Мне было так интересно читать твой дневник, Чантел. Такое впечатление, будто я сама там живу.

– Вот было бы здорово! Вот бы мы повеселились. Жаль, в замке не требуется консультант по антиквариату.

– А кому он вообще требуется?

– Знаешь, Анна, там так интересно. И не только замок, главным образом люди.

– Я знаю. Я почувствовала это. Случилось что-нибудь еще?

– Я упрочила свое положение. Теперь я их лучше знаю. Больше я не блуждаю в трех соснах.

– А как… Рекс?

– А почему ты спрашиваешь именно о нем?

– Мне показалось, что он по-особому относится к тебе.

– У тебя в голове одни романы. Подумай серьезно, что общего может быть между наследником миллионов и сиделкой его невестки?

– А я уверена, что ты заинтересовала его.

– Все это несерьезно, – она засмеялась, а я ответила:

– Надеюсь, ты, по крайней мере, не воспринимаешь его всерьез.

– Тебе известно, какая я легкомысленная.

– Не всегда. На суде ты вела себя отнюдь не легкомысленно.

– Бывают минуты, когда я становлюсь серьезной.

– Я не в состоянии выкинуть из головы тетю Шарлотту.

– Хватит, – строго произнесла она. – Ты должна выкинуть ее из головы. Все позади. Кончилось. Сейчас ты должна думать о том, что тебе предпринять. Неужели дела настолько плохи?

– Настолько. Двойные, тройные долги. Тетя Шарлотта, по-видимому, совершенно разучилась здраво мыслить. Она покупала вещи, которые совершенно невозможно продать… я и половины не выручу за них, и вплоть до самой смерти она влезала в долги. А ведь было время, когда она очень тщательно вела дела.

– Во всем виновата болезнь. Люди часто меняются во время болезни.

– Разумеется.

– Тебе следует уехать отсюда, Анна. Это место не для тебя.

– Мне так приятно, Чантел, что тебя волнует моя жизнь.

– Естественно, Анна, ты для меня как сестра.

– Но мы знакомы не так давно.

– Не всегда дружба зависит от длительности знакомства. Иных людей можно узнать за месяц, а иных за годы. Случившееся привязало нас друг к другу. Я буду рада, если мы навсегда останемся друзьями, Анна.

– Я тоже. Но у тебя есть сестры.

Она скорчила гримасу.

– Удивительно, как быстро теряются связи с родными. Моя сестра Селина вышла замуж и живет в деревне, где находится приход отца. Кэти вышла замуж за врача и уехала в Шотландию.

– И ты совсем не видишься с ними?

– Не виделась с тех пор, как стала ухаживать за леди Хенрок. Понимаешь, потом я тут же отправилась к вам, у меня не было времени съездить домой, к тому же мой дом очень далеко, в Йоркшире.

– Они бы обрадовались, если б ты приехала к ним.

– Они на много лет меня старше. Когда я родилась, они уже были взрослыми. Я – поздний ребенок. Перед моим рождением мама стала очень сентиментальной, она позаимствовала мое имя с надгробной плиты на кладбище рядом с нашим домом. Там похоронена девушка по имени Чантел. Она умерла в двадцать четыре года. Чантел Спринг звали ее. И мама сказала: «Если родится девочка, я назову ее Чантел Спринг». Так она и сделала. Я – Чантел Спринг Ломан. Так мне во всяком случае рассказывали. Я никогда не знала матери, я ее убила своим рождением.

– Убила! Что за выражение. Ты так говоришь, будто считаешь себя виноватой.

– Бывает.

– Чантел, дорогая, ты не права. Немедленно выкинь эти мысли из головы.

– Послушай, – засмеялась она. – Я пришла дать совет тебе, а не просить совета для себя.

– Что же ты предлагаешь?

– Не волнуйся. Если надо, продай все. И тогда уедем отсюда.

– Чантел, с тобой так спокойно.

Потом мы обсудили жизнь в замке. Она была явно в восторге от него. Она походила на влюбленную, только в замок. Если это не отговорка. Мне было очевидно, что она крайне заинтересована Рексом Кредитоном, но ее ни в малейшей степени не беспокоило то, что он не может относиться серьезно к сиделке.

Я не хотела, чтобы она пережила ту же боль, что и я. Какое странное совпадение, что она, ставшая для меня почти сестрой, о которой я так мечтала, проявила интерес, слишком большой интерес, по-моему, к одному из братьев, а мне тем временем нравился другой.