Капризная вдова

– Вы мистер Брэндиш, которого Бетси пыталась убить. Она поступила дурно, но я надеюсь, вы не будете держать на нее зла! Пожалуйста, простите ее, она так расстроена, что все время плачет!

Брэндиш прикрыл глаза, не в силах вынести яркий свет, излучаемый небесным существом. За что ему простить Бетси? И почему он так быстро попал в рай? А как же его многочисленные грехи?

– Но мои грехи… я получил за них прощение?

– Разумеется, мистер Брэндиш! Вы, конечно, зря так гнали лошадей, Генри считает, что вы поступили крайне безрассудно, но, как говорят, все хорошо, что хорошо кончается!

«Что же тут хорошего, ведь я умер?» – подумал Брэндиш. Он хотел еще спросить об отце, но внезапно на него навалилась чудовищная усталость, и его вновь захватили ветер и тьма.

В холле у лестницы хозяек дожидались три дамы в больших, модных, украшенных лентами и цветами шляпах с широкими полями. Одна из дам, очень хорошенькая, значительно моложе двух других, подняла на Генриетту блестящие карие глаза и смерила ее оценивающим взглядом. Стоявшая рядом с ней женщина постарше с такими же большими карими глазами нервно улыбнулась. «Без сомнения, это мать и дочь», – решила Генриетта.

Но обе они держались не слишком уверенно, находясь, судя по всему, под влиянием третьей дамы, – леди Рамсден. Завидев спускавшихся по лестнице хозяек, тетка Брэндиша выступила вперед, ударив тростью о плиточный пол.

– Немедленно отошлите миссис Харт, – потребовала она у миссис Литон. – Я не буду говорить в ее присутствии! Зачем вы ее привели? Вы же знаете, как я к ней отношусь!

Почувствовав, как затрепетала бедная мама, Генриетта сжала ее руку.

– Я вовсе не хочу вас обидеть, леди Рамсден, но Генри останется и будет присутствовать при нашем разговоре, потому что она моя дочь, и я ею горжусь!

– Поймите меня правильно, я ничего не имею против миссис Харт лично. Но несколько лет назад ее репутация была навсегда испорчена безобразным, скандальным происшествием. Каждый член общества должен знать границы дозволенного и никогда их не переступать! Если бы вы сразу послушались моего совета и отослали миссис Харт из усадьбы куда-нибудь подальше, то все это время вы и остальные ваши дочери пользовались бы моим покровительством. Но вы меня не послушались! Впрочем, это дело прошлое. То, зачем я приехала к вам сейчас, не требует присутствия вашей старшей дочери, поэтому я настаиваю, чтобы она ушла!

Речь леди Рамсден потрясла Генриетту до глубины души. Не веря своим ушам, она с изумлением взглянула на мать.

– Почему ты никогда и словом не обмолвилась о том, что на самом деле произошло между тобой и леди Рамсден, мама? – спросила она тихо. – Если бы я знала, что одно мое присутствие стало причиной вашего разлада, то немедленно бы уехала. Я-то думала, что всему виной только скандал с Фредди… Нет, ты не имела права скрывать от меня правду!

Глаза миссис Литон наполнились неподдельным ужасом.

– Выгнать собственное дитя из дому? Как такое могло прийти тебе в голову! Да, я ничего не сказала тебе о совете леди Рамсден, потому что знала – ты постараешься сразу же исчезнуть из нашей жизни. Как бы высоко я ни ценила покровительство виконтессы, тебя, дитя мое, я люблю и ценю гораздо больше. Надеюсь, ты всегда будешь это помнить!

Взволнованная, Генриетта представила себе, от каких благодеяний виконтессы отказалась мать, примяв свою старшую дочь в дом после смерти Фредерика, и горячо ее обняла.

– Все это очень трогательно, но совершенно бессмысленно, – фыркнула леди Рамсден и, ткнув тростью и сторону Генриетты, потребовала: – А теперь уходите!

С языка молодой женщины уже была готова сорваться резкость. Ее совершенно не заботило мнение чересчур властной и временами даже злобной виконтессы. Она уже открыла было рот, чтобы дать незваной гостье достойный отпор, но миссис Литон обняла дочь за талию и прижала к себе, прося помолчать.

– Ваша светлость, – начала сама хозяйка дома, гордо подняв голову. – Прошу вас оставить в моем доме этот высокомерный тон! Если вы не в состоянии разговаривать с моей старшей и самой любимой дочерью, как того требуют приличия, я прикажу слугам вывести вас вон!

От волнения миссис Литон дрожала мелкой дрожью, но Генриетта была очень довольна, что она не поддалась своей слабости и проявила характер. Так они обе и стояли на нижней ступеньке лестницы, объединившись против общего врага.

Изумленная отвагой бывшей приятельницы, леди Рамсден подняла брови.

– Это неслыханно! – воскликнула она злобно. – Вы мне угрожаете, Лавиния?

– Да, Маргарет, угрожаю!

Ко всеобщему удивлению, виконтесса не встала в позу, а тут же сникла, и Генриетта заключила, что люди ее сорта уважают только тех, кто способен дать им отпор.

– Тогда, полагаю, спорить дальше бесполезно, Лавиния. С сожалением вынуждена констатировать, что ваши манеры значительно ухудшились со времени нашей последней встречи. Пожалуй, даже хорошо, что тогда, шесть лет назад, вы не послушались моего совета и пренебрегли моим покровительством!

– Целиком разделяю ваше мнение! – холодно, светским тоном откликнулась миссис Литон.

В ответ виконтесса только фыркнула.

Внезапно заговорила молодая женщина.

– Мы приехали сюда, получив известие об ужасном происшествии на дороге. Оно потрясло нас до глубины души. Пожалуйста, скажите, как сейчас чувствуют себя пострадавшие? Я очень волнуюсь, ведь мы с мистером Брэндишем большие друзья!

По-видимому, последняя фраза предназначалась специально для Генриетты, и та внимательно посмотрела на незнакомку, стараясь понять, кто она. Неизвестная гостья была хороша собой, элегантна, с изысканными манерами и тихим, приятным голосом.

– Мы, кажется, не знакомы с вами, милая? – спросила миссис Литон и перевела взгляд на леди Рамсден, давая понять, что ожидает официального представления.

Виконтесса поняла намек и представила посетительниц как миссис Кемпшот и миссис Маршфилд. Услышав, что новая знакомая тоже вдова, Генриетта почувствовала неясную тревогу. Уж не влюблен ли в нее Брэндиш? Но она постаралась поскорее прогнать эту мысль, тем более что миссис Маршфилд ждала ответа на свой вопрос.

– Лорд Эннерсли уже вне опасности и спокойно почивает, а вот мистер Брэндиш пока не очнулся от обморока.

Все три незваные гостьи испуганно ахнули.

– Надо сейчас же перевезти брата и племянника домой, в Бродхорн! – воскликнула расстроенная леди Рамсден и, вытащив из ридикюля батистовый платочек, приложила его к глазам.

Миссис Литон, которую всегда трогал вид чужого горя, выпустила из объятий Генриетту и в порыве сочувствия схватила леди Рамсден за руку.

– Успокойтесь, Маргарет, – воскликнула она, – ваш брат чувствует себя хорошо, клянусь вам, а что касается племянника, то доктор уверяет, что мистер Брэндиш еще увидит собственных внуков! Надо только дать ему прийти в себя и поправиться!

– Я требую, чтобы их немедленно отвезли домой! – взвизгнула виконтесса.

Миссис Литон обернулась к Генриетте.

– Милочка, распорядись, чтобы в гостиную подали для наших гостей чай, – попросила она, – и миндальный ликер.

– Я бы предпочла херес, – заметила леди Рамсден. Кивком отпустив дочь, миссис Литон повернулась к виконтессе и предложила ей расположиться на канапе возле огня.

Леди Рамсден несколько раз сморкнулась в платочек и со страдальческим видом прижала руку к сердцу.

– Джорджиана! – обратилась она к миссис Кемпшот повелительным тоном. – Сядьте рядом, в этот трудный час мне нужна ваша поддержка! О, дайте мне вашу нюхательную соль, мне нехорошо!

Миссис Кемпшот услужливо кинулась к ней, торопливо шаря в ридикюле.

– Вы так побледнели, миледи, – заохала она. – Сразу видно, как вы любите брата и племянника. Вы так за них переживаете!

– Это верно, – скорбно ответила виконтесса. – Они мои самые близкие родственники, их счастье мне дороже своего собственного!

Генриетта с трудом удержалась от колкости, которая уже была готова сорваться с языка. Вряд ли такая женщина, как виконтесса, способна питать к кому-нибудь сильные чувства. Ею руководит одно желание – безраздельно распоряжаться чужой жизнью.