Лорд-обольститель

Глава 9

Гостей повели в пиршественный зал, где их ожидало обильное застолье. Там уже собрались менестрели и арфисты, акробаты и фокусники, которые должны были развлекать публику. Чтобы как следует отпраздновать свадьбу, Вильгельм приказал открыть бочки с лучшим вином, элем и виски. На столах постелили роскошные скатерти из тонкого полотна и поставили сияющие серебряные и золотые кубки. Запеченные целиком лебеди и фазаны покоились на серебряных подносах, усыпанных лепестками цветов. От аромата жареной рыбы и баранины, плавающей в соусе из свежих грибов, рот наполнялся слюной.

Король повел жениха, невесту и родителей Танон к столам на возвышении, украшенным огромным количеством ярких цветов.

Позже, когда гости расселись и чуть притихли, Киан прочел валлийские стихи. Танон с трудом поверила Гарету, когда он сказал ей, что этот юный поэт – брат Мэдока. С огромными глазами в обрамлении сияющих золотистых кудрей, он больше походил на ангела, чем на воина. Танон слушала его баллады о любви и верности, время от времени бросая взгляд на мужа. Она не надеялась, что Гарет полюбит ее, но станет ли он заводить любовниц, если разочаруется в ней? Она бы этого не хотела. Она бы не хотела, чтобы Гарет целовал других женщин так, как целует ее. Боже, он делал это так восхитительно! Интересно, всели мужчины целуются так же хорошо, как он? Танон в этом сомневалась. Она опять обернулась к нему и против своей воли улыбнулась…

– Черт побери, – прорычал вдруг Гарет и нахмурился.

– Гарет, – наклонившись к нему, прошептала Танон, – мне бы очень хотелось, чтобы ты воздержался от…

– Проклятый глупец собирается разжечь еще одну войну. – Он встал со своего места и покинул Танон, не сказав больше ни слова.

Он направился к Олуину, самому крепкому воину из тех четырех, которые постоянно сопровождали его в течение последних двух дней. Сейчас этого могучего валлийца пытался успокоить еще более могучий Хереворд Уэйк.

– Но этот ублюдок обозвал Киана женщиной! – Олуин бросил яростный взгляд через плечо Хереворда и закричал: – Я проломлю его череп кулаком!

– Олуин. – Гарет не кричал, но его ледяной тон охладил все возраставший пыл рыцарей. – Выйди отсюда и глотни свежего воздуха.

Олуин не стал протестовать. Он высвободился из рук Хереворда, сжимавших его, словно тиски, и направился в сторону дверей. Как только любящий пошуметь воин исчез, Гарет посмотрел на того норманнского рыцаря, который оскорбил Киана, и криво ухмыльнулся ему. В глазах принца явно читалось намерение воздать обидчику по заслугам, если тот посмеет открыть рот. И тут на пути Гарета появился Роджер.

Бранд привстал, чтобы вмешаться, но Вильгельм, останавливая, положил руку ему на плечо. Однако никто не остановил Мэдока, который стоял, прислонившись к стене, в нескольких футах от своего повелителя. Увидев Роджера, валлиец выпрямился и, прищурив глаза, внимательно уставился на де Куртене.

– Ты все такой же самовлюбленный мерзавец, – сплюнув, проговорил бывший жених Танон. – Совсем не изменился.

Гарет посмотрел на пустую бутыль в руках Роджера и нетерпеливо вздохнул.

– Ты слишком много пьешь, – сказал он. В голосе Гарета звучали едва заметные угрожающие ноты. – Однажды это может закончиться для тебя смертью.

Де Куртене был слишком пьян, чтобы предупредительный тон соперника мог остановить его, поэтому заявил:

– Мне следовало убить тебя двенадцать лет назад.

– Ты не смог бы этого сделать, – заверил его Гарет и попытался пройти.

Но Роджер опять преградил ему путь.

– Ты ограбил Танон! Лишил ее возможности выйти замуж за меня! – внезапно взревел он, отчего Данте и Бранд вскочили на ноги.

– Нет. Это ты чуть не лишил ее возможности выйти замуж за меня, – спокойно поправил его Гарет. – Но ты не мог знать об этом, поэтому я не стану убивать тебя.

Роджер засмеялся, но через мгновение его лицо исказилось яростью.

– Ее приданое должно было достаться мне. Ты выставил меня дураком на турнире. Я буду…

– Ты и есть дурак, де Куртене. Я понял это в тот момент, когда впервые увидел. – И Гарет принял боевую позицию, готовый в любой момент быстро разрешить спор силой. – Ты проиграл мне, потому что твое мастерство так же худо, как и вкус к женщинам. Ну что, будешь искушать меня нанести рану не только твоей гордости? – Хотя его слова звучали как предупреждение, было понятно, что Гарету очень хотелось вступить в схватку. – Мэдок, – не отводя взгляда от Роджера, позвал Гарет своего друга. Тот подошел поближе. – Убери этого пьяницу с моих глаз. Я не желаю в день собственной свадьбы пачкать руки его кровью.

Танон охнула, Мэдок с такой силой отшвырнул невменяемого Роджера, что тот отлетел к соседнему столу.

Теперь, когда его путь был свободен, Гарет сразу же вернулся к своему месту на возвышении. Он не бросил назад ни единого взгляда.

– Ты неплохо справился с де Куртене, – заметил Вильгельм, прежде чем Гарет опустился в кресло. – Он в последние дни вел себя ужасно – его распирало от гнева.

– Со всем должным почтением к вам, ваше величество, – обратился к нему Гарет с недоуменной усмешкой на губах, – но мне порой кажется, что вы были так же пьяны, как сейчас де Куртене, когда пообещали ему руку Танон. Я же рассказал вам, как отвратительно он повел себя по отношению к ней и ее свинье в тот день много лет назад, но тем не менее вы решили выдать ее за него замуж. Почему?

Некоторое время Вильгельм смотрел на него убийственно-неподвижным взглядом, а потом нагнулся впереди, улыбаясь, обратился к Танон:

– Ma chere, пойди вместе с мамой к Данте и его прелестной жене. Вам есть о чем поговорить.

По голосу короля Танон поняла, что последние слова Гарета рассердили его. Вильгельм отсылал ее затем, чтобы он мог как следует отругать его. Танон тревожно посмотрела на мужа, а потом извинилась и вышла из-за стола.

Как только дамы удалились, Вильгельм проговорил низким голосом:

– Гарет, если ты опять заговоришь со мной в таком тоне, то я отрублю тебе голову и повешу ее на крепостной стене. Ясно?

Валлиец с вызовом посмотрел ему прямо в глаза.

– Да, ясно. – Его взгляд полыхнул ярко-синим пламенем.

Это удивило Вильгельма и вызвало улыбку на его устах. Значит, он выдал свою любимую Танон не за трусливого болвана.

– Я не должен отчитываться перед тобой за принятые мной решения. Но после того, как я собственными глазами увидел истинное лицо де Куртене, то понимаю, что у тебя были основания задать мне подобный вопрос. – Вильгельм откинулся на спинку кресла, взяв со стола бутыль с вином. – Отец де Куртене сражался вместе со мной в битве при Гастингсе – той самой, где мы наголову разбили английское войско. Он был моим другом, и потому я не стал наказывать Роджера, когда узнал от тебя, как плохо он обращался с Танон. Действительно, в детстве он был хулиганом. Я отослал его в Нормандию. Когда он вернулся назад, то мне показалось, что он изменился в лучшую сторону и сможет стать Танон хорошим мужем. Роджер унаследовал много земель, после того как умер его отец. Такой ответ удовлетворяет тебя?

– Да, – ответил Гарет, радуясь, что приехал в Уинчестер как раз вовремя, чтобы во второй раз спасти Танон от де Куртене.

Он осмотрел зал в поисках жены.

Танон сидела за столом Данте и медленно пила из бокала.

– Можешь идти к ней.

Когда Гарет ушел, Вильгельм повернулся к Бранду:

– Он мне нравится.

Бранд рассмеялся, потом встретился взглядом с женой и сделал ей знак вернуться.

– Поэтому ты пригрозил ему отрубить голову?

Вильгельм кивнул и сделал большой глоток вина.

– Я должен был сделать это. Гарет – опасный человек, Бранд. Он меня уважает. Потерять его уважение было бы очень неосмотрительно.

Танон подняла глаза от бокала и увидела Гарета, идущего к ней через толпу гостей. Она почувствовала, как ее лицо озарила невольная улыбка. Он рассказал королю о Роджере и Петунии. Гарет спас ее от де Куртене, освободил ее от него на целых двенадцать лет. Из-за нее Роджера отправили в Нормандию, Танон надеялась, что Гарету не слишком досталось от Вильгельма. У нее кружилась голова, а мысли все перепутались. В этом был виноват Гарет – вернее, ощущения, которые он будил в ней. Впервые в жизни она не могла совладать со своими чувствами. Панический страх опять сжал ей сердце, и Танон сделала еще один глоток из бокала. Да, Гарет опять спас ее от Роджера, и теперь чувство облегчения было еще сильнее, чем в первый раз.