Любовь в полдень

Глава 10

В отношении Кристофера Фелана надежду следовало оставить раз и навсегда. Беатрикс постоянно напоминала себе об этом. Он мечтал о Пруденс. О прекрасной, золотоволосой, похожей на всех нормальных людей Пруденс.

Впервые в жизни Беатрикс захотелось измениться, стать другой.

«Наверное, только вы сможете вернуть меня в мир...»

Возможно, мисс Мерсер действительно смогла бы помочь. Она вращалась в светском обществе с естественной, непринужденной легкостью, которой оставалось лишь позавидовать. Что ж, очень хорошо. Если Кристоферу необходимы именно эти качества, осуждать невозможно. Человек перенес невероятное количество испытаний и вытерпел жестокую боль. Так зачем же доставлять новые трудности?

Вот только... никак не удавалось перестать о нем думать. Наваждение напоминало болезнь. Прежняя жизнь утратила смысл. К глазам то и дело подступали слезы. Жар, усталость, потеря аппетита... чем не симптомы серьезного расстройства организма? Нездоровье проявилось настолько недвусмысленно, что Амелия забеспокоилась и приготовила целый кувшин кислого напитка из щавеля — для поддержания сил.

 — Тебя словно подменили, — волновалась сестра. — Куда делась обычная жизнерадостность?

 — Как можно радоваться жизни, если для восторга нет ни малейшего основания? — мрачно возразила Беатрикс.

 — А разве есть основание для печали?

Беатрикс мечтала открыть душу, но все же смолчала. Все равно Амелия ничем не смогла бы помочь. И никто не смог бы помочь, даже если откровенно рассказать о своей беде всем вокруг. Что поделаешь, если угораздило влюбиться в человека, который никогда не ответит взаимностью? Разве приятно выслушивать рассуждения о том, как это глупо и смешно? Единственной тонкой нитью, связывающей с Кристофером, оставалась отчаянная сила чувства.

Одержимость даже заставила задуматься о поездке в Лондон — светский сезон еще продолжался. Можно было бы регулярно навещать Одри и время от времени встречаться с Кристофером. Правда, пришлось бы терпеть постоянное присутствие Пруденс... флирт, ухаживание, танцы... Беатрикс знала, что такое испытание выше ее сил.

Нет уж, лучше оставаться на своем месте, в Гемпшире.

Одри одобрила мудрое решение.

 — Кристофер изменился, Беа, причем далеко не в лучшую сторону. Когда он вернулся из Крыма, очень хотелось открыть правду о письмах, сказать, что писала не Пруденс, а ты. Но теперь я рада, что сдержалась. Не хочу помогать развитию ваших отношений. Он сам не свой. Пьет гораздо больше, чем следует. Вздрагивает по пустякам, нервничает. Иногда видит и слышит то, чего на самом деле нет. Очень плохо спит — по ночам нередко бродит по дому. Но стоит заговорить о здоровье, злится и отметает все вопросы, как будто речь идет о ерунде. Случается, что самое простое замечание — особенно в отношении войны — повергает его в ярость, с которой он не в силах справиться. Боюсь...

 — Чего? — нетерпеливо прошептала Беатрикс.

 — Боюсь, что Пруденс не удастся с ним совладать. Кристофер твердо намерен продолжить отношения... однако невозможно не признать, что он совсем не такой, каким был прежде. А Пруденс не хватит ума, чтобы это осознать. Как бы он не доставил очаровательной куколке множество настоящих, а не игрушечных неприятностей.

Обдумав слова подруги, Беатрикс отправилась к дому Феланов с четкой, вполне определенной целью: если нет возможности помочь Кристоферу, то сделать счастливее жизнь Альберта — задача вполне посильная. Агрессивный пес пугал всех подряд, а поэтому не получал необходимого внимания и душевного тепла. Собаки — животные социальные; следовательно, первым делом Альберту требовалось научиться общению.

Экономка миссис Клокер открыла дверь и сообщила, что Одри уехала в Стоуни-Кросс, но скоро вернется.

 — Не желаете ли немного подождать, мисс Хатауэй?

 — Честно говоря, я пришла, чтобы обсудить с капитаном Феланом один немаловажный вопрос. — Встретив вопросительный взгляд, Беатрикс слегка улыбнулась. — Хочу предложить присмотреть за Альбертом, пока он будет в Лондоне.

Экономка всплеснула руками.

 — Хозяин планировал оставить собаку здесь и нанять специальных слуг. — Она наклонилась ближе и шепотом сообщила: — Это не животное, а исчадие ада, мисс! Только дьявол способен с ним справиться!

Беатрикс сочувственно кивнула:

 — Надеюсь, мне удастся оказать благотворное влияние. Если капитан позволит, сегодня же заберу Альберта и освобожу вас от тяжкой обузы.

Миссис Клокер преисполнилась благодарности.

 — О, до чего же это замечательно, мисс Хатауэй! Немедленно сообщу хозяину! — Она поспешила прочь, словно опасаясь, что Беатрикс передумает.

Наконец в холле показалась высокая внушительная фигура, и гостья почувствовала, что неумолимо заливается краской.

«Немедленно прекрати трусить, Беатрикс Хатауэй. А если собираешься и дальше вести себя так же нелепо, то лучше отправляйся домой пить щавелевый отвар», — сурово приказала она себе.

 — Мисс Хатауэй. — Капитан Фелан поклонился с педантичной вежливостью.

Темные круги под глазами, следствие изнурительной бессонницы, немного смягчили резкие черты и сделали лицо еще более привлекательным — конечно, если подобное возможно.

Собравшись с духом, Беатрикс ответила легкой, беззаботной улыбкой.

 — Доброе утро, капитан Фелан.

 — Уже день.

 — О, неужели? — Она взглянула на каминные часы. Половина первого. — Значит, добрый день.

Густые темные брови вопросительно поднялись.

 — Чем могу помочь?

 — Напротив, это я надеюсь помочь. Хочу на время вашей поездки в Лондон взять Альберта к себе, в Рамзи-Хаус.

Кристофер прищурился.

 — Но с какой стати и зачем?

 — Чтобы помочь ветерану войны приспособиться к новой, мирной жизни. Обещаю хорошо кормить, заботливо ухаживать, учить, дрессировать...

Она заметила суровое выражение лица и замолчала. Почему-то и в голову не приходило, что предложение может быть отвергнуто.

 — Благодарю, мисс Хатауэй. Думаю, собаке лучше будет остаться здесь, на попечении слуг.

 — Сомневаетесь, что справлюсь? — не без труда произнесла Беатрикс.

 — Альберт легко возбуждается, а потому нуждается в тишине и полном покое. Не хочу обижать, но все же вынужден заметить, что атмосфера в Рамзи-Хаусе ни в малейшей степени не отвечает этим требованиям.

Мисс Хатауэй вспыхнула.

 — Прошу прощения, капитан, но вы заблуждаетесь. Именно в таком окружении Альберт и нуждается. Видите ли, с точки зрения собаки...

 — Как-нибудь обойдусь без ваших советов.

 — Нет, не обойдетесь! — горячо возразила Беатрикс. — Откуда вы знаете, что правы? Могли бы по крайней мере выслушать. Уж о собаках-то мне известно больше, чем вам.

Кристофер смерил собеседницу холодным взглядом человека, не привыкшего, чтобы его решения ставили под сомнение.

 — Вполне возможно. Но об этой конкретной собаке позвольте судить мне.

 — Да, но...

 — Боюсь, вам пора возвращаться домой, мисс Хатауэй.

Беатрикс не смогла скрыть глубокого разочарования.

 — И что же, скажите на милость, будут делать слуги в ваше отсутствие? — Не дожидаясь ответа, она поспешно предположила: — Отправят несчастного в сарай или запрут в комнате, чтобы не путался под ногами, и от этого Альберт станет еще более раздраженными значит, и более опасным. Он обозлен, встревожен и одинок. Не знает, чего от него хотят, не понимает, как себя вести. Бедняге необходимо постоянное внимание и забота; я единственный человек, у которого есть время и желание помочь.

 — Альберт провел со мной два тяжких года, — взорвался Кристофер, — и я ни за что на свете не отпущу его в бедлам. Собаке ни к чему хаос, ни к чему постоянный шум и нескончаемая суматоха...

Пламенную речь прервал громкий лай, за которым последовал еще более громкий звон металла. Оказалось, что Альберт выскочил в холл и по досадной случайности встретил горничную с подносом, полным начищенных до блеска серебряных столовых приборов.