Мой верный рыцарь

Не спуская глаз с нити, Эдлин улыбнулась. Девочка растет. Она была слишком умна, чтобы никак не реагировать на досаду Элисон, но достаточно легкомысленна, чтобы, не опасаясь выговора, задавать любые вопросы. Элисон сообщила родителям Эдлин о ее природной живости, советуя им при выборе для нее мужа искать человека не только богатого, но, главное, доброго. Тон их ответа, полученного ею по возвращении из Ланкастера, ничего доброго не сулил. Никто не нуждался в советах вдовствующей девственницы.

Эдлин вернулась к интересующему ее вопросу с упорством щенка, не желающего расстаться с жилистым, но лакомым кусочком мяса.

– Сэр Уолтер стал не так почтителен, как раньше, с тех пор как Филиппа…

Элисон взглянула на нее.

Что-то в ее взгляде остановило Эдлин. Но она добавила с некоторым вызовом в голосе:

– Но ведь он давно уже обходится с вами неподобающим образом.

Элисон надеялась, что никто этого не заметил. Она была убеждена, что для спокойствия тех, кем она управляла, между ней и ее главным рыцарем не должно быть раскола. Она не сомневалась, что за ней, как за хозяйкой, было решающее слово.

Теперь она поняла, что сэр Уолтер не заслуживал ее доверия. Она избрала и возвысила его. А он не только взял на себя смелость осуждать ее, но и потерпел неудачу в единственном деле, на которое она считала его способным. Когда на нее начались нападения и она потребовала, чтобы он нашел способ защиты, сэр Уолтер предложил ей замкнуться в стенах замка. Так как ей было необходимо выезжать в деревню, в поля, в другие усадьбы, такое предложение означало только одно – сэр Уолтер не способен справиться со своими обязанностями. Его следует отстранить, пока вопрос не будет решен.

Элисон отнюдь не была уверена, что он может быть решен. Даже если сэру Дэвиду удастся оградить ее от преследования, она знала, что ей не будет покоя. Но что сделано, то сделано. Господи, разве у нее был выбор?

– Эдлин, я получила письмо от твоих родителей.

Она произнесла эти слова без особенного энтузиазма. Она знала, что это еще сильнее запугало бы девочку.

– Они выбрали тебе мужа.

Эдлин чуть не уронила веретено. Элисон услышала, как она с трудом перевела дыхание. Но девочка обрела свое обычное равновесие с быстротой, вызвавшей у Элисон прилив гордости своей воспитанницей:

– Они назвали вам его имя?

– Лоутон, герцог Клирский. Это очень выгодный брак для тебя.

– Клир? – Веретено завертелось быстрее. – Где это?

– На юге Англии.

– Далеко?

– В Уэссексе.

Эдлин сделалась белой как полотно, губы у нее посинели, но она ничего не сказала. С болью в сердце Элисон продолжала:

– Я знаю его. Он хороший человек.

– У него есть земли, – Эдлин судорожно проглотила слюну, – поблизости отсюда?

– Не знаю, но, может быть, твои родители дадут ему землю в приданое.

Эдлин смотрела на нее, пока Элисон не отвернулась.

– У нас в семье шесть дочерей. Мои родители не могут дать каждой в приданое землю. Значит… он герцог. Я, бесприданница, выхожу замуж за герцога. Леди Элисон?

– Да? – Голос Элисон звучал спокойно, почти спокойно.

– У герцога Клирского что-то не так?

– У него все в порядке. – Элисон поняла, что Эдлин заметила неуверенность в ее тоне. – Он только немного старше, чем мне бы хотелось.

– Старше, чем Дэвид?

Господи, помоги девочке. Она считает Дэвида старым!

– Вдвое старше.

– Я должна уехать Бог весть куда и расстаться, быть может, навсегда с вами и с моими родителями, чтобы стать женой человека, который… А зубы у него есть? – Эдлин прочла ответ во взгляде Элисон. – А волосы?

– У него есть волосы, – быстро сказала Элисон.

Эдлин смотрела на нее неестественно спокойно.

– Я каждое утро молилась и просила послать мне человека… не самого красивого, или умного, или богатого, но только такого… – Она содрогнулась. – Он захочет целовать меня, как сэр Дэвид вас, а зубов у него нет. Он будет трогать меня всю своими сухими, как змеиная кожа, руками, и он захочет, чтобы и я трогала его, обвислого и…

Элисон не могла больше выдержать. Она положила руку девочке на голову:

– Эдлин, я знаю лорда Лоутона и даю тебе слово: он щедрый и великодушный человек, о каком только может мечтать женщина. Время не может пойти вспять и сделать его снова молодым. Его земли не могут приблизиться к моим. Но уж тебе-то известно, как важно иметь такого мужа, который был бы с тобой ласков. Клянусь тебе, таков он и есть.

Эдлин понурила голову. Опустившись на колени, Элисон заглянула ей в лицо:

– Я тоже молилась, и мои молитвы не остались без ответа.

– Ведь он умрет, правда?

Ей бы следовало отчитать Эдлин за то, что она желала зла хорошему человеку, но сейчас ей было не до такого фарисейства:

– Когда-нибудь умрет, конечно.

– Надеюсь, что я не забеременею. – Эдлин не замечала, что она высказывает вслух свои тайные мысли. – Я не хочу умереть от родов раньше его.

В ее словах не было жестокости, одна только жалобная мольба о жизни, и Элисон не нашлась, что на это возразить.

– Леди Элисон, я, пожалуй, пойду в часовню. Мне необходимо подлинное смирение. – Эдлин улыбнулась жалкой улыбкой, подобной тем, что Элисон видела на лицах многих замужних женщин. – Быть может, там я обрету его.

Что случилось с размеренной упорядоченной жизнью, которой она жила так долго, подумала Элисон. Она самонадеянно полагала, что если делать все по плану, ничего не упускать из виду, безропотно нести свои обязанности, то можно избежать суматохи и бестолковости, царившей в жизни других людей. Много лет ей это удавалось. Много лет она была неоспоримой владычицей окрестных мест, не знавшей ни сердечной боли, ни тревог, ни опасности, ни смятения. Ей казалось, что она открыла секрет умения жить, и легкость, с какой все шло вокруг нее, придавала ей полуосознанное чувство превосходства.

И вот, казалось, все было по-прежнему на своих местах, но сердечная боль и тревоги постигли ее. Она болела сердцем за Эдлин, неожиданно повзрослевшую, но по-детски уязвимую. Тревогу ей внушал сэр Уолтер. Опасностью грозил Осберн. А смятение… Она медленно нагнулась и подняла выроненное Эдлин веретено. Смятение… помоги ей Бог, смятение сеял в ее душе Дэвид Рэдклифф.

– Леди Элисон страдает от избытка воображения. – Сэр Уолтер расхаживал по стене замка.

Отсюда было видно дорогу, спускавшуюся вниз по холму к деревне и еще дальше. Дэвид слушал сэра Уолтера, опытным взглядом окидывая окрестности.

– Значит, из лука в нее не стреляли?

– Стреляли. Но не в нее. – Сэр Уолтер засмеялся и фамильярным жестом обнял Дэвида за плечи.

Дэвид остановился у зубца стены и наклонился, глядя на зеленевшие под дождем земли Элисон.

Этим движением он смахнул с плеча руку сэра Уолтера и пожалел, что не мог так же легко отмахнуться и от самого сэра Уолтера. Он буквально ходил за ним по пятам и отвечал на его вопросы с такой готовностью, что Дэвид почти убедился в его виновности. Уж не считает ли он его за дурака? Или он надеется исправить сделанную им ошибку – рассеять подозрения и сохранить свое положение?

– Так вы нашли стрелявшего?

– Нет. Но браконьеры умеют быстро скрываться, и никто из них ни за что не признается, что выпустил стрелу, попавшую в госпожу.

Лес вокруг замка был вырублен, чтобы нападавшим негде было скрыться. Но поблизости, как кости при открытом переломе, выпирали из земли гигантские скалы.

– Почему кто-то стал бы стрелять в свою госпожу?

Дэвид прислонился плечом к заросшим мхом камням. Лицо сэра Уолтера несколько вытянулось:

– Как вы, может быть, заметили, у нее очень самостоятельный характер. Иногда она принимает решения, которые не всем по нраву. Но я сомневаюсь, чтобы кто-то намеренно в нее выстрелил. Это было дело случая.

– Гм-м. – Дэвид прошел башню, расположенную в непосредственной близости от центральной башни замка. Она выходила на переливающееся всеми красками море. В белоснежной пене, не страшась влажных темных скал, мелькали коричневыми и серыми пятнами морские обитатели. Какой контраст, подумал Дэвид. Мирная деревенская тишина и ожесточенная водная стихия.