Под южным солнцем

Шелк выскользнул из ее рук и, подобно крови, обагрил пыльную землю.

— Я.., я… — Она пыталась найти правдоподобное объяснение, но безуспешно. — А ты что здесь делаешь? — спросила она в свою очередь, решив, что нападение — лучшая защита. — Твой друг сказал, что ты покинул Боснию неделю назад и лежишь больной.

Теперь уже Гаврило, путаясь, искал подходящее объяснение:

— Я должен был вернуться в Белград на прошлой неделе вместе с Трифко и Неджелко, но пришлось остаться.

Толпа около них сомкнулась. Свита эрцгерцога уже была довольно далеко в глубине базара.

— Так, значит, ты не болен? — спросила Наталья, в то время как торговец подбирал с земли свой драгоценный шелк.

— Болен? — На мгновение на лице Гаврило отразилось недоумение, затем он сказал:

— Нет, я не болен.

В этом не было сомнения. Он выглядел вполне здоровым и необычайно возбужденным. Гаврило беспокойно огляделся по сторонам и быстро сказал:

— Я не должен здесь находиться и буду очень тебе благодарен, если ни одна душа не узнает, что мы с тобой встречались…

Наталья увидела через плечо Гаврило одного из офицеров из охраны эрцгерцога. Он пробирался сквозь толпу и, очевидно, разыскивал ее.

— ..Я не могу сейчас объяснить, но уверен, что ты поймешь, Наталья. Это часть подготовки и…

Наталья ничего не понимала, но была рада, что он не стал выяснять, почему она оказалась в Сараево.

— ..ты должна забыть о нашей встрече. Ты никого не видела. Меня здесь не было.

Она заметила, что офицер смотрит прямо на нее и беспокойство в его глазах сменилось облегчением.

— В таком случае чем скорее мы закончим разговор, тем лучше, — сказала Наталья, когда свитский офицер начал к ним пробираться. — Поговорим потом, Гаврило. В «Золотом осетре»…

Гаврило продолжал держать ее за руку.

— Ты все поняла, Наталья? — спросил он, пристально глядя на нее своими карими глазами. — Это чрезвычайно важно для твоей же безопасности…

Сейчас для Натальи важнее всего было то, чтобы Гаврило не догадался, почему она в Сараево.

— Мне все понятно, — сказала она, отходя от него и моля Бога, чтобы посланный за ней офицер не окликнул ее в присутствии Гаврило.

Наталья не стала дожидаться, когда он с ней попрощается.

Ее рука теперь была свободна, и она, быстро отвернувшись, начала медленно пробираться навстречу австрийскому офицеру.

— Что, черт побери, произошло с тобой на базаре? — спросила Катерина позже в их комнате в отеле. — Ты была рядом со мной и вдруг куда-то исчезла.

— Я застряла в толпе, — сказала Наталья, стараясь быть как можно искреннее. — Там такая ужасная толкучка. Я не могла выбраться.

Наталья притворилась, что увлечена выбором платья для обеда.

Встречаясь с Гаврило и его друзьями в «Золотом осетре», она ощущала волнующую дрожь каждый раз, когда ее предупреждали о необходимости хранить тайну. Сейчас ей ужасно хотелось поделиться с Катериной, но она помнила о своем обещании.

— Я выбрала себе сине-лиловое для завтрашнего вечера, — сказала Катерина, глядя на сестру, которая продолжала разглядывать модное платье парижского фасона, одобренное Хельгой. — Завтра предстоит довольно спокойный обед. Не думаю, что папа ожидает от него чего-нибудь особенного. Граф Конрад фон Гетендорф, начальник имперского генерального штаба, тоже будет присутствовать на обеде. Папа говорит, что он отчаянный вояка, предлагавший императору Францу-Иосифу уничтожить Сербию.

Глаза Натальи засверкали патриотическим огнем.

— Пусть только попробует! Это будет подходящий предлог наголову разбить Австрию и освободить Боснию и Герцеговину…

Катерина помрачнела. Вопреки всем ожиданиям ей нравился визит в Боснию и не хотелось портить впечатление напоминаниями о напряженных отношениях между Сербией и Австрией и о трудном положении, в котором оказался отец, представляя сербское правительство на территории, находящейся под габсбургским правлением и в присутствии наследника австрийского трона.

— Давай не будем сейчас говорить об освобождении Боснии, — сказала она, прикрепляя к платью белую розу. — —Нас могут услышать, и у папы будут неприятности.

— А что, если фон Гетендорф или этот гадкий Франц-Фердинанд заговорят на обеде о Боснии? — воинственно не унималась Наталья. — Мне и тогда молчать?

Катерина похолодела от одной только мысли, что может произойти в случае, если Наталье изменит выдержка.

— Ты должна быть нема как рыба. Думаю, никто не станет касаться этой взрывоопасной темы.

Но Катерина ошиблась. Граф Конрад фон Гетендорф почти сразу же ее затронул.

— Вы должны заставить ваше правительство понять, что Габсбургская империя не потерпит славянского национализма как за пределами страны, так и внутри, — раздраженно сказал он ее отцу, когда подали напитки перед обедом.

Катерина вздрогнула и посмотрела на Наталью, чтобы понять, слышала ли та эти слова. К счастью, Наталья была занята разговором с придворной дамой герцогини, и Катерина приняла участие в их беседе.

Поездка на базар, жара и высокая влажность воздуха утомили Наталью. Она снова задумалась над тем, что делал Гаврило в Сараево. Он говорил, что едет в Боснию для какой-то подготовки, и она решила, что эта подготовка означает отработку тактики повстанческих действий в горах Боснии. Затем она вспомнила, что он когда-то посещал университет в Сараево и, вероятно, у него осталось много друзей в городе. Может быть, он не хотел, чтобы она рассказывала об их встрече, потому что вместо выполнения задания он навещал своих друзей?

Объявили, что обед подан, и эрцгерцог с женой направились в роскошную столовую. Наталья печально вздохнула. Предстоял длинный скучный вечер.

Во время продолжительной трапезы Наталья думала, где сейчас Гаврило. Наверное, в такой же кофейне, как «Золотой осетр».

Заказал за весь вечер одну чашку кофе и бурно обсуждает с друзьями корни славянского национализма. Оглядывая комнату с высоким потолком и слушая обрывки скучных разговоров о маневрах и о розах в саду любимой резиденции эрцгерцога, о поместьях и о замках, Наталья страстно желала оказаться в прокуренной кофейне вместе с Гаврило.