Порочен, как грех

Элетея не обратила на ее слова никакого внимания. Она с восторгом смотрела на одетого в темное всадника, только что появившегося из леса. Гейбриел прекрасен до невозможности, и он здесь. Он сдержал слово. Она сбежала по ступеням навстречу ему и прижала руку к губам, когда увидела комья грязи на его черных ботфортах и на подбитом шелком плаще.

Он усмехнулся, спешился рядом с ней. Кто-то из грумов бросился по траве принять у него лошадь.

– Давно пора починить этот мост, – сказал он. – Придется мне крепко поговорить с владельцем.

– Боже мой, – сказала она сочувственно, опустив руку. – Вы испортили свою прекрасную одежду.

– Вы тоже промокнете.

Хотя было ясно, что Элетея будет выглядеть элегантно в любом платье. Или без платья. Он представил себе, как дождь стекает по ее нагому телу, как ему предложат согреть ее своими руками, своими губами, и у него дух захватило. Наверное, он может поцеловать ее, не рискуя, что их увидят.

– Гейбриел!

Он откашлялся.

– Да?

– Есть ли какая-либо причина, обязывающая нас стоять здесь? – спросила она, улыбнувшись мимолетной улыбкой, как будто намекавшей на то, что она догадывается, о чем он думает.

Нет. Вряд ли. Элетея чистосердечна, она принадлежит к тем невинным девушкам, которые всегда оставляют право на сомнения мужчинам, подобным Гейбриелу, мужчинам, которые этого не заслуживают.

– Мы ждем вашего брата? – спросил он, посмотрев на дом.

Она улыбнулась:

– Брат к нам не присоединится, к сожалению. Он посылает свои извинения. И он помнит вас.

Гейбриел скорчил гримасу. Можно себе представить, что именно помнит о нем лорд Рексем, – все, что не делает ему чести, все эти драки в школе, все его проделки. Чем больше граф будет думать о тех днях, увы, тем менее он будет склонен поощрять Элетею приглашать к себе Гейбриела.

Она закусила губу, с трудом сдерживая смех.

– Войдите же. Викерс, камердинер брата, дома. – Она взяла его за руку и повернулась. – Он вас почистит. Он к этому привык. И если вы хотите остаться… – Она замолчала и вдруг отпустила его руку. – Вы выросли в деревне. Вряд ли я могу сказать вам что-нибудь, чего вы сами не знаете.

Он улыбнулся:

– Я не возражаю. Наверное, я забыл все, что знал. Моя жизнь здесь была…

– Не очень-то приятной? Это я помню. Но теперь все изменилось.

Он провел пальцем в перчатке по ее щеке.

– Вы промокнете.

– Я не возражаю, – сказала она тихим голосом.

– Я тоже. – Он провел пальцем по дорожке, проделанной каплей дождя от ее шеи к плечу. – Можно поужинать здесь, если хотите. Единственное, чего нам будет не хватать, – это свечей.

– Ах, Гейбриел, – она покачала головой, словно очнулась, – у меня есть большое подозрение, что для солдата вы в душе слишком поэт.

– Вы шутите.

– Вы не умеете выслушивать похвалы?

– Не знаю. Возможно, настанет день, когда я заслужу и похвалу.

– Пойдемте, – сказала она. – Я слышу, по дороге едет экипаж.

– Вы действительно пригласили других гостей?

Она удивленно взглянула на него:

– А вы полагали, что будете единственным?

Улыбка пробежала по его твердому загорелому лицу.

– Я бы не возражал.

Глава 19

Она объяснила ему, как пройти в комнату брата, позвала Викерса и ушла к себе поправить прическу. Естественно, ее волосы жили своей жизнью, завиваясь необузданно во все стороны и не слушаясь расчески. Она никогда не видела Гейбриела в вечернем костюме, но от его темной элегантности у нее дух захватило, и она решила, что должна выглядеть как можно лучше. Она принялась звонить горничной, потом стала рассматривать свою мокрую фигуру в зеркале.

– Вот во что, – сказала она с отвращением, – превращается молодая женщина, которая слишком много времени проводит с лошадьми. Господи, ты только посмотри на это платье. Только полная дуреха станет стоять под дождем в светло-зеленом шелке. На самом деле скандальная личность в нашем приходе – я, а не Гейбриел.

Придется переодеться, и поскорее. Она слышала, что внизу раздаются голоса, ее приглашенные гости презрели дождь, чтобы отужинать у нее. Она не должна по крайней мере выглядеть как девчонка-сорванец.

Элетея достала из гардероба легкое вечернее платье из газа лимонного цвета и завела руку за спину, чтобы расстегнуть замочек. Дверь позади нее отворилась. Она пробормотала:

– Я как раз хотела позвонить вам, Джоан. У меня три минуты, чтобы привести себя в приличный вид, и если вы поможете мне с этими крючками…

– Я сделаю это за две минуты.

Она в потрясении повернулась и уставилась в смеющиеся синие глаза Гейбриела. Его подстриженные черные волосы были причесаны до блеска, плащ был снят, грязь счищена с приталенного фрака и облегающих панталон. Гейбриел дьявольски красивый, каким она никогда его не видела. А на что она похожа? Полуодетая растрепа с волосами, подобными копне сена.

Но что он делает в ее комнате? И почему она не велит ему немедленно выйти?

– Позвольте мне, – сказал он.

– Позволить вам что?

– Привести вас в приличный вид. – Пыл в его взгляде предупредил ее, что думает он в основном не о приличном виде, и он укрепил ее в этом подозрении, добавив: – Хотя будь я проклят, если я видел более привлекательное зрелище, чем вы сейчас.

Ее охватил порыв порочного волнения. Он был великолепен, надменен, забавен… и наедине с ней в ее спальне.

Она сказала:

– Вам вообще не полагается меня видеть.

– У вас не найдется чулка, чтобы я мог завязать себе глаза? – спросил он, но блеск в его синих глазах не соответствовал этому вежливому интересу.

– Чулка?

– Я стараюсь, Элетея, быть джентльменом.

Она никогда не слышала столь нелепого заявления. И пока она стояла, полностью парализованная, он протянул руку к ее спине и умелыми движениями расстегнул крючки на платье.

Она подавила всплеск негодования.

– Гейбриел Боскасл, – сказала она еле слышно, отчего голос ее прозвучал как у глупой девчонки, которая приветствует своего поклонника, впервые появившись в свете, – джентльмены так себя не ведут.

Он небрежно пожал плечами:

– Я же сказал только, что я стараюсь, а не что мне это удается.

– Ну так приложите больше стараний. – Она оглянулась, ища глазами шаль, чтобы укрыть либо себя, либо его красивое, смеющееся лицо. – Ступайте вниз и выпейте бренди.

– Принести и вам тоже?

– Нет. Ступайте познакомьтесь с теми, кто приехал.

– А достаточно ли прилично я выгляжу для вашего вечера? – спросил он с мальчишеской усмешкой, явно предназначенной для того, чтобы обезоружить Элетею.

Под длинным приталенным фраком на нем была надета нарядная муслиновая рубашка.

Она вздохнула.

Он притворился огорченным:

– Мне никогда не шли рюши и оборки.

– Вы находитесь в моей спальне!

– Я, видимо, заблудился. – Он легко провел рукой по ее полуголому плечу. – А может быть, у меня безошибочное чутье.

– У вас чутье дьявола, – пробормотала она.

– Дорогая, – с упреком сказал он, – разве так разговаривают с гостем?

– Дверь у вас за спиной. – Она изящно вздрогнула. Его пальцы у нее на плече сеяли смуту. – Неужели туалетный столик и кровать говорят о том, что здесь столовая?

Он рассеянно огляделся.

– Нет, если вдуматься. – Он привлек ее к себе. – Но должен признаться, что вы разожгли во мне аппетит так, как ничто еще не разжигало его на банкетах. – Голос его стал глубже. – Это ваша кровать?

Она вздохнула, стараясь не думать о том, на что он намекает, стараясь не вообразить себя лежащей под ним на кровати и его сильное тело на ней.

– Да.

Он помолчал.

– Где вы спите?

– Кажется, это очевидно.

– Прямо под этим окном? – спросил он, глядя мимо нее.

– Вам нужно описать крышу? Карнизы?

– Я могу видеть вашу комнату из моей.

– Откуда вы знаете, что вам видно мою комнату? – спросила она не подумав.