Испания для королей

Простившись с женой и детьми, Фердинанд выехал в Арагон.

Болезненный вид Хуана Арагонского произвел на него тягостное впечатление. Впрочем, старому королю шел уже восемьдесят третий год, и по испанским меркам он считался долгожителем. Учитывая это обстоятельство, Фердинанд скорее уж должен был радоваться тому, что, несмотря на более чем преклонный возраст, его отец все еще сохранял твердую память и ясность мысли.

Фердинанд не мог пожаловаться на недостаток почестей, оказанных ему в Арагоне, – и это тоже было неудивительно. Перед приездом сына старый Хуан велел подданным относиться к нему не просто как к их будущему правителю, а как к королю, не менее прославленному, чем он сам.

– Сын мой, король Кастилии! – обняв его, воскликнул Хуан. – От души рад твоему приезду. О нет, нет!.. Я пойду по левую руку от тебя. Кастилии не к лицу уступать Арагону.

– Отец, – глубоко тронутый отцовскими словами, сказал Фердинанд, – это я всегда должен уступать тебе – как своему родителю.

– Только не на людях, сын мой. И прошу тебя, больше не целуй мне руку. Это мне на всех церемониях следует вызывать почтение тебе. Ах, как я горжусь своим сыном, королем Кастилии!

– Супругом правящей королевы, отец.

– К чему эти ненужные уточнения? Ты завоевал право носить королевский титул, и у тебя нет причины стесняться его.

Оставшись с ним наедине, Хуан приступил к расспросам. Итак, теперь он был дедом двоих замечательных малышей. Это его радовало. И у Фердинанда наконец-то родился сын. Хуан! Мальчика назвали в честь Фердинандова отца – могло ли это не умилять его стариковское сердце?

– Пройдет не так много времени, и он будет править Арагоном! – расчувствовавшись, воскликнул Хуан.

Затем он пожелал услышать что-нибудь об Изабелле.

– Она все еще не наделила тебя властными полномочиями? Женщина с характером, ничего не скажешь.

– Чтобы понять Изабеллу, нужно изо дня в день наблюдать за ней, – размышляя вслух, заметил Фердинанд. – Да и в этом случае, пожалуй, не всякий будет знать все ее желания и мысли. В Кастилии у нее самая сильная воля и самые мягкие манеры – как это в ней сочетается, ума не приложу.

– Ее уважают во всей Испании. Да и в Португалии, полагаю, и во Франции. Кстати, о Франции я и хочу поговорить с тобой, сын мой. Мне удалось наладить переписку с Людовиком. Так вот, он готов охладить свои отношения с Португалией – больше не оказывать поддержки Бельтранее, подписать пакт о союзе с тобой и Изабеллой… Тогда между Францией и Кастилией установится прочный мир.

– Если бы этот план осуществился, были бы решены многие наши проблемы, отец.

– Если бы? Плохо ты знаешь своего отца, Фердинанд. Этот план непременно осуществится!

В Арагоне Фердинанд чувствовал себя счастливым человеком.

– Видно, воздух родины и впрямь укрепляет дух, – говорил он. – Как я соскучился по своей семье! Мне не терпится вновь увидеть жену и детей. Но все равно, покуда я в Арагоне, у меня нет повода жаловаться на разлуку с ними.

Его ждали в Сарагосе, но, чтобы наведаться туда, Фердинанд должен был предпринять все необходимые меры предосторожности.

Из отцовского дворца он выехал в сумерках. Целью его поездки был один из сарагосских особняков, где к нему вышла степенная дама, одетая просто, но со вкусом. Увидев посетителя, она просияла.

– У меня дело к архиепископу Сарагосскому, – сказал Фердинанд. – Проведи меня к нему.

Дама поклонилась. Затем, заговорщически поманив его, стала подниматься по лестнице. Фердинанд, сразу обративший внимание на роскошную обстановку особняка, с улыбкой произнес:

– Мне приятно отметить, что мой господин архиепископ живет в условиях, подобающих его сану.

– Наш господин доволен своим новым положением, – последовал ответ.

Она отворила дверь в комнату, где мальчик лет семи разговаривал с учителем фехтования.

На вошедших он даже не взглянул – в отличие от его наставника, повернувшегося и тотчас опустившего рапиру.

– К бою! – закричал мальчик.

– Прошу вас, продолжайте, – сказал Фердинанд, желавший посмотреть на успехи юного фехтовальщика.

Учитель, явно не намеревавшийся затягивать урок дольше положенного, ловким приемом выбил рапиру из руки мальчика, и та со звоном упала на пол.

– Как ты посмел! – возмутился мальчик. – Когда-нибудь я тебе это припомню.

– Ах, Алонсо, Алонсо, – вздохнула дама. Она повернулась к Фердинанду.

– У него есть кое-какие успехи – и в фехтовании, и в верховой езде. Но поражений он не выносит, такой уж у него характер.

Когда учитель откланялся и ушел к себе, она негромко сказала:

– Альфонсо, отец приехал.

Мальчик на несколько секунд замер, уставившись на Фердинанда. Затем подбежал к нему, бросился на колени и поцеловал его руку.

– Выходит, господин архиепископ рад видеть своего отца?

– О да, архиепископ Сарагосский счастлив лицезреть короля Кастилии.

Фердинанд ласково улыбнулся. Ему был дорог этот смелый черноглазый мальчуган – ради него он даже пренебрег приличиями, возведя его в сан архиепископа. Получив полагающиеся ему имения и прислугу, этот семилетний мальчик стал одним из самых богатых людей Арагона.

– Он хотел бы, чтобы в его жизни было больше таких радостных дней, как этот.

Фердинанд посмотрел на его мать. Взрослые манеры сына явно доставляли ей удовольствие.

– Король Кастилии сожалеет о том, что ему редко удается бывать в этом доме, – сказал Фердинанд. – Но пока ни один из нас не в силах исправить такое положение дел, тут уж ничего не поделаешь. Возможно, в будущем мы будет видеться чаще, чем сейчас.

У мальчика заблестели глаза. От его недавней степенности не осталось и следа – сейчас он был просто ребенком, умолявшим о ласке, которой ему так недоставало. Он схватил отцовскую руку и прижал ее к своей груди.

– Когда же наступит это время, отец? Когда?

– Когда-нибудь, сын мой. Может быть, скоро.

Фердинанд представил себе этого мальчика сначала знакомящимся с кастильским королевским двором, затем обживающимся в чужом королевстве… Изабелла, конечно, сразу обо всем догадается. Ну что ж, ей придется смириться с тем обстоятельством, что от королей, подобных ее супругу, трудно не ожидать двух-трех внебрачных детей. Он заставит ее принять такое положение дел. Сейчас, видя восхищенные глаза сына и его матери, он не сомневался в том, что у него хватит сил наладить полное взаимопонимание с Изабеллой.

– И меня представят ко двору?

– Разумеется, сын мой. Клянусь всеми святыми, из тебя выйдет блестящий придворный – ты ведь мечтаешь об этом, да?

– Да, отец! – с готовностью воскликнул мальчик. – Я буду очень смелым и очень важным придворным. Все мужчины будут дрожать при моем приближении.

– Ты хочешь сказать, что они будут бояться тебя? Но почему?

– Потому что я буду сыном короля, – просто сказал Алонсо.

Фердинанд строго произнес:

– Ты многому научился, Алонсо: быть тщеславным, как настоящий придворный, немного – фехтованию. Но есть кое-что такое, о чем ты еще и понятия не имеешь. Я говорю о скромности, сын мой.

– О скромности? Ты хочешь, чтобы я был как простой подданный?

– Видишь ли, это урок, который рано или поздно всем нам преподает жизнь, – будь мы архиепископы или сыновья могущественных правителей… Кстати, ты сам-то замечаешь, как проходят твои занятия фехтованием? Сегодня, к примеру, ты не сдержался, когда твой учитель наглядно показал, что рапирой он владеет лучше тебя. А ну-ка, давай я займу его место.

Виконтесса Эболи, отойдя в сторону, стала наблюдать за поединком сына и любовника.

Фердинанд вновь и вновь выбивал рапиру из руки мальчика. Алонсо был в отчаянии, однако Фердинанд не без удовлетворения отметил, что сдаваться его сын не собирался – вместо этого он всякий раз просил продолжить их учебный бой, надеясь в конце концов устоять перед более опытным соперником. Через несколько минут Фердинанд сказал:

– Ну все, на сегодня хватит.