Обжигающий лед

– Энн и Тайя уже вернулись со своими повозками?

– Давно. А теперь уходите отсюда.

– Да, сэр, – она улыбнулась. – До следующей среды, – бросила она, выходя через парадную дверь, и торопливо направилась домой.

Глава 1

Хьюстон Чандлер прошла почти полтора квартала, стараясь выглядеть как можно более спокойной, и остановилась перед трехэтажным домом в викторианском стиле, который в городе называли Особняком Чандлеров. Приведя себя в порядок и поправив прическу, она поднялась по ступеням.

Она оставила свой зонтик в маленькой прихожей и, направляясь в комнату, услышала, как отчим закричал на ее сестру:

– У себя дома я не потерплю таких выражений! Ты называешь себя врачом и думаешь, что это дает тебе право вести себя неприлично, – но не в моем доме! – кричал Дункан Гейтс.

Блейр Чандлер, похожая как две капли воды на свою сестру-близняшку, смотрела на мужчину, который был на несколько дюймов ниже ее, но был крепок как камень.

– С каких это пор это ваш дом? Отец мой… Хьюстон вошла в гостиную и встала между сестрой и отчимом.

– Не пора ли обедать? Думаю, нам надо идти. Повернувшись спиной к отчиму, она умоляюще взглянула на сестру.

Блейр отвернулась от них, явно раздраженная. Дункан взял Хьюстон под руку и провел ее по лестнице в столовую.

– У меня есть по крайней мере одна порядочная дочь.

Хьюстон поморщилась, услышав это часто повторяемую фразу. Она не любила, когда ее сравнивали с Блейр, но еще меньше она любила, когда сравнение было в ее пользу.

Они сели за большой обеденный стол красного дерева, уставленный хрусталем, фарфором и серебряными приборами. Дункан сидел во главе. Опал Гейтс в конце, а сестры напротив друг друга по сторонам стола. Мистер Гейтс тут же принялся за свое.

– Тебе необходимо подумать, как бы порадовать свою мать, – сказал Дункан, пристально глядя на Блейр, в то время как перед ним ставили одиннадцатифунтовый кусок жареного мяса. Он взял нож и вилку. – Неужели ты такая эгоистка, что больше ни о ком не заботишься? Значит ли для тебя что-нибудь мать?

Крепко сжав губы, Блейр посмотрела на мать. Опал была лишь бледной копией своих прекрасных дочери. Было ясно, что если у нее и был когда-то дух, то он либо весь вышел, либо был глубоко похоронен.

– Мама, – сказала Блейр, – ты хочешь, чтобы я вернулась в Чандлер, вышла замуж за какого-нибудь толстого банкира, родила дюжину детей и бросила медицину?

Опал нежно улыбнулась дочери и взяла порцию баклажанов с блюда, которое держала перед ней служанка.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, дорогая, и я считаю, что твое желание спасать жизни людей очень благородно.

Блейр с торжеством перевела взгляд на отчима.

– Хьюстон махнула рукой на свою жизнь, только чтобы угодить вам. Этого вам недостаточно? Вы и меня хотите сломать?

– Хьюстон! – взорвался Дункан, сжимая большой столовый нож, так что суставы его пальцев побелели. – И ты позволяешь своей сестре говорить такие вещи?

Хьюстон посмотрела сначала на сестру, а потом на отчима. Ни при каких обстоятельствах не собиралась она становиться на чью-либо сторону. После свадьбы Блейр вернется обратно в Пенсильванию, а Хьюстон останется здесь со своим отчимом. К счастью, она услышала, как внизу служанка объявила о прибытии доктора Лиандера Вестфилда.

Хьюстон поспешила встать.

– Сьюзен, – сказала она прислуживающей девушке, – поставь еще один прибор.

Лиандер вошел в комнату большими, уверенными шагами. Он был высок, строен, смугл и необычайно красив – с зелеными глазами, «за которые стоит умереть», как выразилась однажды одна из подруг Хьюстон, и имел столь самоуверенный вид, что женщины на улице останавливались и смотрели ему вслед Он поздоровался с мистером и миссис Гейтс.

Потом Лиандер наклонился через стол и поцеловал Хьюстон в щеку. Публично поцеловать женщину, пусть даже свою жену, и уж, конечно, свою невесту, считалось возмутительным, но Лиандер распространял вокруг себя некую атмосферу, которая позволяла ему безнаказанно делать вещи, непозволительные для других мужчин.

– Ты пообедаешь с нами? – вежливо спросила Хьюстон, указывая на место около себя.

– Я уже ел, но, пожалуй, я выпил бы с вами чашечку кофе. Здравствуй, Блейр, – сказал он, садясь напротив.

Вместо ответа Блейр только взглянула на него, продолжая ковырять вилкой в тарелке.

– Блейр, ты будешь разговаривать с Лиандером как положено! – приказал Дункан.

– Все в порядке, мистер Гейтс, – ответил Лиандер любезно, но глядя на Блейр в замешательстве. Он улыбнулся Хьюстон. – Ты сегодня красивая, как невеста.

– Как невеста! – выдохнула Блейр и чуть не опрокинула стул, выбегая из комнаты.

– Что это еще за… – начал Дункан, кладя вилку и пытаясь встать.

Но Хьюстон остановила его.

– Пожалуйста, не надо. Что-то ее сильно беспокоит. Может быть, она скучает по своим друзьям в Пенсильвании. Лиандер, кажется, ты хотел поговорить со мной по поводу свадьбы? Не могли бы мы пойти сейчас?

– Конечно.

Лиандер в молчании проводил ее до ожидавшей его коляски, взял вожжи, и они поехали вверх по крутому подъему Второй улицы, пока не остановились в одном из многочисленных тупичков Чандлера. Уже темнело, и горный воздух становился все прохладнее. Хьюстон отодвинулась в угол экипажа.

– А теперь скажи мне, что происходит, – сказал он, привязывая вожжи. Он поставил коляску на тормоз и повернулся к девушке. – Мне кажется, что ты расстроена не меньше Блейр.

У Хьюстон навернулись слезы, и она заморгала. Было так хорошо наедине с Ли. Он был таким родным и надежным. Он был оазисом здравомыслия в ее жизни.

– Это все мистер Гейтс. Он постоянно цепляется к Блейр, говорит, что она никуда не годится и даже еще ребенком не подавала никаких надежд. И он постоянно настаивает на том, чтобы она бросила медицину и осталась в Чандлере. И вот еще. Ли, он все время повторяет Блейр, насколько я совершенна.

– Да, любимая, – сказал Ли, притягивая ее к себе, – ты действительно совершенна. Ты милая, и добрая, и мягкая, и…

Она отодвинулась от него.

– Мягкая! Ты имеешь в виду, как помадка?

– Нет, – улыбнулся Ли. – Я просто имел в виду, что ты красивая, милая женщина, и я думаю, очень хорошо, что ты так беспокоишься за свою сестру, но я также думаю, что Блейр должна быть готова к некоторой доле критики, когда она станет врачом.

– Ты ведь не думаешь, что она должна бросить медицину?

– Я не знаю, что должна делать твоя сестра. Я за нее не в ответе, – он снова потянулся к ней. – Почему мы говорим все о Блейр? У нас есть наша собственная жизнь, о которой стоит позаботиться.

Пока он говорил это, его руки сомкнулись вокруг нее, и он начал нежно тереться о ее ухо.

Эту часть его ухаживаний Хьюстон всегда ненавидела. Ли был все время рядом, она так хорошо его знала. В конце концов, они стали «парой», когда ей было шесть лет, а ему двенадцать. Теперь, к двадцати двум годам, она провела с Лиандером Вестфилдом огромное количество времени и всегда знала, что скоро станет миссис Вестфилд. Все ее образование, все, чему ее учили, было подготовкой к тому дню, когда она станет женой Ли.

Но несколько месяцев назад, после того, как он вернулся с учебы из Европы, начались эти поцелуи, объятия на сиденье его экипажа и ощупывания под одеждой; и все, что она чувствовала, было желание, чтобы он прекратил свою возню. Тогда Ли становился злым, снова называл ее ледяной принцессой и, отвозил домой.

Хьюстон знала, как она должна была бы реагировать на прикосновения Ли. Несмотря на всю свою внешнюю добропорядочность, Чандлер был городом просвещенным – по крайней мере, что касается женщин – однако Хьюстон ничего не чувствовала при прикосновениях Ли. Не раз она долго плакала по ночам. – Она не могла представить себе, что можно кого-то любить больше, чем она любила Лиандера, но просто его прикосновения никак ее не возбуждали.