Пьянящий аромат

Подойдя к зеркалу, Эдвард внимательно изучил свое отражение.

— Честно, Арабелла, — сказал он, посмотрев через зеркало на виконтессу, — я не понимаю, о чем ты говоришь. Какие брыли?

Он был уверен, что вовсе не тщеславие не позволяет ему разглядеть на своем лице следы беспутной жизни. Без всякого сомнения, он бы заметил, если бы они были. Эдвард не особенно обращал внимание на то, как выглядит, хотя многие дамы признавались, что его вид доставляет им удовольствие. Конечно, он и сам чувствовал, что, несмотря на прекрасно сшитую одежду, смотрится чужаком в любой гостиной, будь она золотой или какой-нибудь другой. Роулингз обладал мрачной внешностью морского пирата или лесного разбойника, довольно длинные, черные как смоль волосы свивались на воротнике в непослушные кольца. Внешне он был прямой противоположностью леди Эшбери, которая выглядела изящной, как статуэтка, и невинной, как ягненок. Светлыми у Эдварда были только серые глаза, казалось, впитавшие в себя туманы торфяников, на краю которых и располагалось имение.

— Я не имела в виду, что у тебя уже сейчас появились брыли, — сообщила виконтесса Эшбери, вдруг очень заинтересовавшись чем-то на письменном столе. — Но если ты будешь слишком беспечным…

— А сказала ты совсем другое.

Эдвард точно не знал, что смутило его больше: то, что она так напугала его, или то, что теперь, когда он все равно встал, вполне можно было уйти к себе. Он намного успешнее боролся бы с плохим настроением в своей уютной комнате, библиотеке или даже бильярдной, утешаясь табаком и спиртным вдали от женских капризов.

Однако еще до того, как Эдвард успел придумать слова оправдания для бегства, чтобы смягчить обидчивую виконтессу, с которой он не без удовольствия провел утром несколько часов в гостиной на третьем этаже, в комнату вошел Эверс и громко откашлялся.

— К вам сэр Артур Герберт, милорд. — Дворецкий, который прослужил отцу Эдварда пятьдесят лет и, без всякого сомнения, прослужит еще лет двадцать новому герцогу Роулингзу, даже бровью не повел, заметив, что его хозяин уже навеселе.

— Герберт? — недоверчиво повторил Эдвард. — Почему он вернулся так скоро? Я ждал его самое раннее завтра. Эверс, а что, мальчишка… э-э, его светлость вместе с сэром Артуром?

Взгляд Эверса, казалось, был прикован к некоей точке над зеленым мраморным камином.

— Сэр Артур один, милорд, и, надо сказать, заметно взволнован.

— Черт! — Эдвард потер рукой небритый подбородок. А ведь Герберт клялся, что на этот раз источник вполне надежный! Теперь Эдварду предстояло тратить дополнительное время — и деньги — на поиск наследника герцогского титула Роулингзов. Как могло случиться, что десятилетний мальчик исчез, будто сквозь землю провалился?

— Черт, — раздраженно произнес Эдвард, — веди его сюда, Эверс.

Виконтесса подчеркнуто глубоко вздохнула, как только за дворецким закрылась дверь.

— Ну, Эдвард, тебе в самом деле необходимо принимать этого омерзительного типа именно здесь? Не мог бы ты попросить его подождать в библиотеке? Нельзя сказать, что меня радует перспектива выслушивать вашу чепуху об этом противном мальчишке…

— Вот именно, противном! — Сэр Артур, дородный и, как всегда говорливый, не дождавшись, пока Эверс полностью открыл двери, проскочил в гостиную мимо дворецкого с его чопорно поднятыми бровями. — О, леди Эшбери, до чего противный этот ребенок! Более точных слов подобрать невозможно!

Вошедший был так возбужден, что даже не позволил лакею снять с себя плащ и шляпу, снег так и сыпался с покатых плеч. Эверс в нерешительности остановился рядом с ним, на лице дворецкого застыла маска страдания — на ковре у галош сэра Артура расплывались мокрые пятна.

— Господи, — выдавил Эдвард, не на шутку удивленный неопрятным видом управляющего имением. — Сэр, откуда вы прибыли, из Шотландии или прямо из преисподней?

— Из преисподней, милорд, из преисподней, уверяю вас!

Прежде чем Эверс успел остановить его, сэр Артур упал в кресло, обитое ярко-зеленым бархатом, то самое, где совсем недавно сидел Эдвард. Снег посыпался на мягкие диванные подушки и от тепла камина сразу же начал таять.

— Никогда еще за все эти месяцы поисков наследника вашего отца мне не приходилось сталкиваться с такой неприятной ситуацией, лорд Эдвард!

Виконтесса, наблюдавшая за происходящим с легкой усмешкой и чуть приподнятыми бровями, бросила дворецкому:

— Эверс, я думаю, что сэру Артуру необходимо предложить немного коньяка.

— Нет-нет, — вскричал сэр Артур, взмахнув полной рукой. — Нет, благодарю, миледи. Я не притрагиваюсь к спиртному до полудня. Леди Герберт этого не одобряет.

— Но, сэр Артур, — улыбка Арабеллы была нарочито невинной, — в конце концов, уже половина второго.

— Ну, раз так… — сдался сэр Артур. Дворецкий уже стоял у кресла с полной рюмкой. — Спасибо, мой добрый Эверс. Вот это очень кстати… А Вирджинии вообще не обязательно знать об этом, правда?

Эдвард, которого в присутствии наиболее доверенного советника покойного отца не покидало желание что-нибудь расколотить вдребезги, процедил:

— Следует ли мне из вашей речи сделать вывод, что нас опять надули?

Сэр Артур оторвался от своего коньяка, на полном, одутловатом лице застыло почти комичное удивление.

— Надули? Ну нет, милорд. Вовсе нет. Нет, это именно тот парень. Мы его наконец нашли. — Он шумно вздохнул.

— Тем хуже.

Когда сэр Артур протянул дрожащую руку к стоявшему на позолоченном столике графину, чтобы налить себе еще коньяка, оба, Эверс и Эдвард, ринулись наперерез, намереваясь остановить его: дворецкий — из поруганного чувства долга, а Эдвард — глубоко разочарованный тем, что его надежды рухнули. Эдвард был не настолько пьян, чтобы уступить в проворстве отцу пятерых детей и семидесятилетнему дворецкому. Упав на колено у дивана, он схватил графин с коньяком за горлышко. Роулингз был таким рослым, что, лишь стоя на коленях, мог заглянуть в глаза сидевшему сэру Артуру, и теперь, когда это удалось сделать, он не сознавал, что его серые глаза опасно сверкают от еле сдерживаемой ярости.

— Что… — почти по слогам проговорил Эдвард, — произошло… в… Шотландии?

Сэр Артур отвел свой скорбный взгляд от дна рюмки и оказался в плену глаз Эдварда.

— Я, это… — заикаясь, промямлил Герберт. — Видите ли, милорд, это он. Герцог, милорд. Молодой Джереми Роулингз…

— Вы нашли его? — На лице Эдварда отразилось облегчение. — Хвала Господу. — Однако чувство облегчения быстро сменилось нетерпением. — Но если вы его нашли, какого же черта не привезли с собой в Роулингз?

— Он не захотел. — Сэр Артур лишь пожал плечами. Эдварду показалось, что он не совсем расслышал ответ.

— Простите, сэр Артур. Не могли бы вы повторить?

— Он не захотел приехать, — вновь произнес сэр Артур. — И был весьма тверд в своем решении, милорд. Сказал, что не сдвинется с места без…

Не захотел приехать? Мальчику сказали, что он наследник состояния, владелец имения, которое является жемчужиной Йоркшира, что он фактически является герцогом, и он не захотел приехать?

— Этот ребенок, он что, слабоумный? — вскричал Эдвард, напугав Эверса, который как раз пытался убрать от греха подальше уже пустой графин из-под коньяка.

— О нет, милорд, — поморщился сэр Артур. — Совсем наоборот. Это пышущий здоровьем десятилетний сорванец. Залепил мне в голову яйцом, когда я выходил из экипажа.

Эдвард с трудом сдерживался:

— Почему он не захотел ехать с вами?

— Видите ли, милорд, это не столько мальчик, сколько его тетка.

— Тетка? — Арабелла перестала пристально рассматривать собственные ногти. — У мальчика есть тетка?

— Да, миледи. После безвременной кончины лорда Джона десять лет назад, вы знаете, ребенок остался сиротой. Как известно, его мать, несчастная супруга лорда Джона, умерла вскоре после этого. Герцога вырастили сестра матери и дед по материнской линии, который, насколько мне известно, тоже уже почти год как покоится в земле. Умер прямо во время проповеди. Он был приходской священник, вы же знаете. По-моему, это просто кошмар…