Соблазн и страсть

Снова посмотрев в окно, Сабрина увидела, что экипаж, свернув с проселочной дороги, выехал на подъездную аллею, ведущую к особняку графа. По обеим сторонам аллеи стояли аккуратно подстриженные деревья, их внешний вид весьма красноречиво говорил о том, что природа здесь не хозяйка, а скорее служанка хозяина поместья.

Сердце Сабрины тревожно забилось; у нее вдруг возникло ощущение, что она стоит на пороге какой-то новой жизни. Она легонько тронула колено Мэри, и та, приоткрыв один глаз, сонно пробормотала:

– М-м?..

Девушка весело рассмеялась и проговорила:

– Миссис Дьюберри утверждает, в этом году белки собрали на зиму гораздо больше припасов, чем обычно. И якобы кора на деревьях с северной стороны намного толще…

Мэри в недоумении заморгала.

– Намного толще?..

– Это такие приметы, – пояснила Сабрина. – Значит, зима в этом году будет ранней и суровой.

Мэри сладко потянулась и, пожав плечами, пробормотала:

– Что ж, вполне возможно. Хотя нынешний первый снег даже нельзя назвать снегом – так, легкие пушинки. Впрочем, я догадываюсь, что тебя волнует. Но не беспокойся, для нас с тобой все складывается как нельзя лучше. И все у тебя будет замечательно. Вы с Джеффри предназначены друг для друга судьбой. Скоро ты в этом убедишься.

Через минуту-другую леди Кэпстроу окончательно проснулась и весело защебетала. Когда же в окнах кареты возникли величественные очертания особняка, Мэри притихла в изумлении.

Огромный особняк графа, сложенный из темно-желтого камня, по размерам своим мог бы сравниться с самым настоящим дворцом. А у самого входа в дом находился великолепный фонтан с композицией граций, державших в руках греческую амфору, из которой в теплое время года, по-видимому, изливалась вода. Одна из мраморных граций была с обнаженной грудью, и Сабрина, взглянув на нее, отвела глаза.

Особняк поражал своим великолепием и одновременно подавлял своей аристократической надменностью. «Наверное, я бы не смогла здесь жить», – думала Сабрина, глядя на величественное жилище графа.

Подруги выбрались из кареты, и их тотчас же окружили почтительные слуги, высыпавшие из дома им навстречу. Но Сабрина не замечала слуг; она с любопытством поглядывала на мужчину и женщину, стоявших чуть поодаль, на присыпанной снегом траве. Мужчина был стройный, высокий и широкоплечий, с иссиня-черными волосами и в элегантном теплом плаще – почему-то именно плащ сразу же привлек внимание Сабрины. Этот джентльмен стоял, чуть наклонив голову, и внимательно слушал собеседницу. Дама же была в розовой мантилье с широким меховым воротником, а ее неприкрытые шляпкой волосы поблескивали под лучами яркого солнца, словно золотая монета. Удивительной белизны руки этой леди теребили складки мантильи, голос же звучал негромко, но очень мелодично.

Внезапно мужчина выпрямился, пристально взглянул на собеседницу, а затем, резко развернувшись, быстро зашагал в сторону дома; причем было заметно, что разговор ужасно его рассердил. Вслед ему раздался звонкий женский смех, похожий на перезвон колокольчиков.

«Но что такого могла сказать ему эта дама? – думала Сабрина. – Почему он так разозлился? Наверное, виной всему все те же страсти. Прискорбно, что люди становятся игрушками своих страстей».

И тут у Сабрины почему-то вдруг возникла уверенность, что перед ней сам хозяин поместья, лорд Роуден. Пытаясь скрыть свое смущение, девушка отступила на несколько шагов, чтобы укрыться в тени кареты.

В следующее мгновение разгневанный джентльмен наконец-то заметил прибывших дам и в тот же миг расплылся в улыбке и с видом радушного хозяина пошел им навстречу.

А когда он приблизился к ним, у Сабрины перехватило дыхание. Она тотчас же поняла: перед ней стоял человек, как нельзя лучше подходивший для роли владетельного графа, – пусть даже прежде ей ни разу не приходилось видеть обладателя такого титула. И он действительно был необыкновенно высокий – на голову выше Сабрины, хотя и она была довольно рослой девушкой. Что же касается внешности графа, то она, по мнению Сабрины, вполне соответствовала его репутации. У Роудена были резкие черты лица, выдающаяся вперед челюсть и удивительные синие глаза, выглядывавшие из-под темных бровей. Эти лучистые глаза, напоминавшие мерцающие магические кристаллы, сразу же привлекали к себе внимание, и казалось, завораживали своим светом.

«А ведь именно так и должен выглядеть Распутник», – промелькнуло вдруг у Сабрины. Разгул, буйства, скандалы – все это подходило человеку с такой внешностью. Хотя до этого, когда она думала о графе Роудене, ей хотелось увидеть мужчину с байроническими чертами – хотелось увидеть длинные волосы и, конечно же, задумчивый и меланхолический взгляд.

– Добро пожаловать в Ла-Монтань, – проговорил, наконец, граф.

«Какой у него завораживающий голос, – мысленно удивилась Сабрина. – Низкий, звучный, выразительный, нисколько не огрубевший от множества выкуренных им сигар и от выпитого виски».

Граф поклонился дамам, и те в ответ присели в реверансе. Хозяин поместья пытался быть предельно вежливым, однако чувствовалось, что он с трудом сдерживает гнев – казалось, от него исходили волны ярости. Сабрина невольно взглянула в ту сторону, откуда пришел Роуден, и заметила промелькнувшую за деревьями розовую мантилью. «Наверное, эта дама намеренно обидела лорда Роудена, – неожиданно подумала девушка. – Возможно, она его даже оскорбила».

Тут из дома вышла экономка, и хозяин стал давать указания. Сабрина же с любопытством поглядывала на графа и думала о том, что едва ли этот человек будет уделять ей хоть какое-то внимание. Ведь он лишь мельком взглянул ей в лицо, затем окинул с ног до головы оценивающим взглядом, и тут же, судя по его виду, забыл о ее существовании. «Да-да, впредь он не будет уделять мне ни малейшего внимания, – говорила себе Сабрина. – Слишком уж я для него незначительная».

Глава 2

Разумеется, ни один скандал не обходится без шума, но этот оказался наиболее громким. Все началось с шампанского, потом полуобнаженная графиня бросилась ему на шею, из-за чего его чуть было не заколол внезапно появившийся муж этой графини. А кульминацией скандала стала дуэль. Но одним скандалом больше, одним меньше, – какая, в сущности, разница для Риса Гиллрея, графа Роудена? С его именем было связано так много всевозможных скандалов, что еще один никак не мог повредить его репутации. Ведь сколько бы виски ни налить в бокал, напиток от этого не станет крепче, разве только что бокал сделается полнее. Но с другой стороны, если наливать виски непрерывно, то оно обязательно перельется через край, а в результате на скатерти образуется весьма неприглядное пятно. Так и случилось, и после этого скандала граф Роуден стал чувствовать себя в Лондоне очень неуютно. Куда бы он ни отправился, повсюду его окружала атмосфера неприязни, которая начинала его тяготить. Впрочем, следует заметить, что такая жизнь любого вывела бы из себя.

Но тут по счастливому стечению обстоятельств – во время дуэли он ничуть не пострадал, поскольку дуэлянты по взаимной договоренности лишь обменялись выстрелами вверх, – лорд Роуден опять стал полновластным хозяином родового поместья Ла-Монтань (после долгой тяжбы его законные права были, наконец, восстановлены). И теперь граф дал себе клятву: его родовое поместье больше никогда не перейдет в чужие руки. Хотя успешному завершению борьбы за обладание поместьем во многом способствовала семейная тайна более чем десятилетней давности, Рис твердил себе, что все дело в суровой житейской истине: жизнь сродни войне, поэтому порой приходится идти на крайние меры, иначе не выжить и не выстоять. Потом его долго терзали кошмары, и ему с огромным трудом удалось заглушить голос совести. Но такова была плата за обладание родовым поместьем, и с этим он ничего не мог поделать. Впрочем, совесть тревожила бы графа намного сильнее, если бы он не был твёрдо уверен в том, что тайна глубоко похоронена. И он, конечно же, старался не думать о своей тайне, с чем вполне успешно справлялся.