Любовь в полдень

Все чаще грызло неуемное, томящее душу чувство неудовлетворенности, нередко перетекавшее в черную тоску. Основная проблема заключалась в том, что никак не удавалось встретить «своего» человека. В лондонских гостиных обитали бледные, рафинированные мужские особи, не вызывавшие иных чувств, кроме жалости. В деревне мужчины проявляли больше признаков жизни и даже умели казаться интересными, однако никто из них не обладал даже малой толикой того не поддающегося названию магического притягательного начала, о котором так мечтала Беатрикс. Она искала человека, равного себе по остроте чувств и силе воли. Хотела самозабвенной любви... страсти... сражений и побед.

Мисс Хатауэй посмотрела на сложенное письмо.

Нельзя сказать, что она плохо относилась к Кристоферу Фелану — скорее, сознавала, что джентльмен представляет полную противоположность ей самой. Прекрасно воспитанный светский молодой человек естественно, без тени напряжения вращался в том кругу, где она чувствовала себя чужой, а порой и лишней. Вырос он в весьма состоятельной семье: дед по материнской линии носил графский титул, а семья отца занималась корабельным бизнесом и заработала значительный капитал.

Хотя семейство Феланов не могло претендовать на древний аристократический герб, старшему из двух сыновей, Джону, после смерти деда предстояло унаследовать старинное родовое поместье Ривертон, расположенное в графстве Уорикшир. Джон с детства проявлял похвальную рассудительность, а женившись, стал прекрасным семьянином и любящим мужем, готовым исполнить любое желание супруги Одри.

Кристофер вырос человеком совсем другого склада. Как часто случалось с младшими сыновьями, в возрасте двадцати двух лет он приобрел патент на офицерский чин и поступил в армию корнетом — лучшее занятие для молодого красавца, особенно если учесть, что его главной служебной обязанностью было везти знамя кавалерии во время парадов и строевых учений. Лондонские дамы обожали блестящего военного, а он не перегружал себя излишней заботой о формальностях, то и дело покидал расположение полка и с удовольствием проводил время в танцах, пирушках, азартных играх, мотовстве и скандальных любовных приключениях.

Беатрикс видела Кристофера дважды. Первая встреча состоялась на танцах в Стоуни-Кросс, и впечатление оказалось крайне неблагоприятным: более дерзкого и самоуверенного человека не удалось бы найти во всем Гемпшире. Ну а во второй раз довелось вместе провести время на пикнике, и мнение ее изменилось в худшую сторону: мистер Фелан приобрел звание самого дерзкого и самоуверенного человека на всем белом свете. Дело в том, что Беатрикс случайно подслушала разговор Кристофера с одним из приятелей.

 — Странная особа эта мисс Хатауэй, — заметил он.

 — А мне она кажется милой и оригинальной, — возразил собеседник. — И о лошадях рассуждает со знанием дела; ни одна из молодых дам не сможет с ней сравниться.

 — Ничего удивительного, — сухо отозвался Фелан. — В конюшне эта особа выглядела бы более уместно, чем в гостиной.

С тех пор мисс Хатауэй старалась держаться подальше от корнета. И дело даже не в том, что сравнение с лошадью показалось обидным: ничего подобного. Лошади — чудесные животные, преданные и благородные. Кроме того, Беатрикс сознавала, что, не отличаясь яркой красотой, обладает немалым обаянием. Джентльмены не раз восхищались прекрасными темно-каштановыми волосами и выразительными голубыми глазами.

И все же скромная прелесть бледнела перед золотым великолепием Кристофера Фелана. Офицер сиял, как Ланселот, архангел Гавриил, а возможно, и Люцифер (если признать, что искуситель когда-то был самым прекрасным из ангелов): высокий, ясноглазый, с волосами цвета освещенной солнцем зрелой пшеницы. Безукоризненная военная выправка подчеркивала прекрасную атлетическую фигуру — сильную и прямую, как стрела. Каждое движение, даже самое медленное и ленивое, отличалось сдержанной энергией и непринужденной грацией сознающего свое бесспорное могущество хищника.

Не так давно Фелан попал в число немногих избранных, отозванных из различных полков и включенных в состав вновь созданной особой части Стрелковой бригады. «Стрелки» — как их стали называть — представляли собой особую когорту военных, призванных полагаться на собственную инициативу. Во время военных действий им предстояло проникать за линию фронта и уничтожать вражеских офицеров и лошадей, не доступных с обычных позиции. Удивительная меткость Фелана не осталась незамеченной, и скоро он получил чин капитана Стрелковой бригады.

Беатрикс подозревала, что завидное продвижение по службе вряд ли могло обрадовать офицера — в первую очередь потому, что блестящую, почти театральную гусарскую форму, черную, с богатым золотым шитьем, пришлось сменить на невзрачный темно-зеленый мундир.

 — Можешь почитать, пока я приведу в порядок прическу, — предложила Пруденс, усаживаясь перед зеркалом.

 — Но твои волосы и так безупречны! — воскликнула Беатрикс, восхищенно рассматривая замысловатую конструкцию из светлых кос. — Тем более что мы собираемся всего лишь прогуляться до деревни. Никто даже не узнает, что у тебя на голове.

 — Я узнаю. Да и вообще, разве можно предположить, кого встретишь по дороге?

Беатрикс уже успела привыкнуть к постоянному кокетству подруги, а потому лишь улыбнулась и покачала головой:

 — Что ж, если не имеешь ничего против нарушения тайны переписки, прочитаю рассказ о собаке.

 — Не надейся, не прочитаешь. Пока ты доберешься до нужной страницы, уснешь по дороге. — Пруденс передернула плечами и метким движением вонзила в косу очередную шпильку.

Беатрикс взглянула на исписанную мелким почерком страницу. Слова теснились, словно с трудом помещаясь на строчках, а тугие, как пружинки, завитки букв грозили распрямиться и выскочить на волю.

«Дорогая Пруденс.

Сижу в пыльной палатке и пытаюсь придумать какие-нибудь выразительные, красноречивые слова. Увы, бесполезно. Вы заслуживаете пышных комплиментов, но могу сказать лишь одно: не перестаю о вас думать. Представляю, как держите это письмо, чувствую тонкий аромат духов на вашем запястье. Хочется тишины, прозрачного воздуха, постели с мягкой белой подушкой...»

Беатрикс удивленно вскинула брови и недоуменно посмотрела на подругу. Высокий ворот платья внезапно стал тесным, удушающим.

 — Неужели тебе это кажется скучным? — Вопрос прозвучал почти смущенно, а на щеках вспыхнул румянец.

 — Начало — лучшее, что здесь есть. Читай дальше, — распорядилась Пруденс.

«...Два дня назад, продвигаясь вдоль побережья к Севастополю, на реке Альма сразились с русскими. Говорят, победа осталась за нами, но радости никто не чувствует. Потеряли две трети офицеров и четверть сержантского состава. Вчера копали могилы. Список убитых и раненых уже окрестили «счетом мясника». На сегодняшний день погибли триста шестьдесят британцев, но вскоре число погибших возрастет: многие из раненых не выживут.

Один из павших, капитан Брайтон, привез лохматого терьера по кличке Альберт — самую упрямую и непослушную собаку на свете. Когда Брайтона похоронили, пес уселся у могилы и несколько часов подряд выл не переставая, а каждого, кто осмеливался подойти, норовил укусить. Я имел неосторожность поделиться с беднягой галетами, и теперь несчастное создание не отстает от меня ни на шаг. Вот и сейчас сидит в моей палатке, смотрит на меня полусумасшедшими глазами, а выть перестает лишь изредка. Стоит подойти, сразу бросается в атаку. По суровым военным правилам пса, конечно, надо было бы пристрелить, но я и без того устал от убийств. В скольких семьях оплакивают потерянные жизни близких? Погибли сыновья, братья, отцы. Я уже обеспечил себе место в аду, а война ведь недавно началась. Чувствую, что стремительно меняюсь, и не в лучшую сторону. Человека, которого вы знали, больше не существует. Боюсь, что тот, кто пришел на его место, симпатии не вызовет.

Запах смерти... повсюду запах смерти.

Поле битвы усеяно кусками человеческих тел, обрывками одежды, подметками от сапог. Попробуйте представить взрыв, способный оторвать подошву. Говорят, что в местах сражений дикие цветы растут особенно буйно: земля вспахана и полита кровью; семена обильно прорастают. Хочется уйти в себя, погрузиться в печаль, но нельзя: не место и не время. Придется прятать чувства.