Сладкое желание

Толстяк снова засмеялся, сделал несколько шумных глотков, довольно рыгнул и опять прижался коленом к ее ноге. Девушка отпрянула, упершись спиной в дверцу экипажа.

– Сэр, прошу вас сохранять дистанцию!

Барнвид лишь нагло обнял за ее талию.

– Прекратите, сэр! – Каролина изо всех сил оттолкнула его и высунулась в окно, чтобы позвать возницу.

Толстяк грубо рванул девушку обратно на сиденье, потом зажал ей ладонью рот. Борясь за свою честь, она впервые в жизни испытала животный страх. Вблизи Барнвид оказался еще более отвратительным: загрубевшая кожа, щеки в недельной щетине, слюнявые губы, изо рта пахнет виски и табачной жвачкой. С легкостью ухватив оба ее запястья громадной ручищей, он стиснул их с такой силой, что Каролина вскрикнула от боли.

– Не кричи, мисси, все равно никто не услышит. Толстяк убрал ладонь от ее лица, впился ртом ей в губы и, навалившись на девушку всей тушей, начал тискать грудь. Потом рука скользнула вниз, и Каролина с ужасом почувствовала, как негодяй лезет под юбку.

В паническом страхе зажмурив глаза, она принялась наобум молотить кулаками, но внезапно Барнвид отпустил ее. Девушка не сразу услышала новые звуки, доносившиеся снаружи, потом дилижанс рванулся и с диким грохотом понесся вперед, сопровождаемый пронзительными воплями и ружейными выстрелами. Барнвид, с трудом удерживаясь на ногах, выглянул в окно и побледнел.

– Боже правый… Команчи!

У Каролины в глазах потемнело от ужаса перед новой, еще более страшной опасностью. Не в силах пошевелиться, она смотрела, как Барнвид достает из саквояжа револьвер, выставляет его в окно, прицеливается… Тут дилижанс накренился и с громким скрежетом остановился.

Распахнув дверцу, толстяк спрыгнул на землю, мгновенно нырнул под дилижанс, а Каролина, упавшая от толчка на пол, с трудом встала и испуганно выглянула наружу.

Над головой у нее просвистела стрела, глубоко вонзилась в сиденье, за нею свистнула вторая, и девушка, наконец, пришла в себя, быстро выбралась из экипажа и на четвереньках заползла под дилижанс к Барнвиду. Шляпка осталась где-то на дороге, пшеничные волосы разметались неопрятными прядями, в горле свербило от пыли. Кашляя и отчаянно моргая, Каролина пыталась разглядеть, что происходит.

Сдвинутые фургоны образовали вместе с дилижансом укрепленный треугольник, в воздухе летали горящие стрелы, метались обезумевшие лошади, слышался топот копыт и боевой индейский клич. Сквозь слезы девушка разглядела темнокожих мужчин с разноцветными перьями в черных волосах, с раскрашенными свирепыми лицами. Индейцы скакали на лошадях без седел, отчего мустанги и наездники казались одним существом.

От яростных завываний кровь стыла в жилах. Каролина слышала, что индейцы снимают с мужчин скальпы, а плененных женщин превращают в рабынь. Горящая стрела подожгла фургон, по парусине побежали красные языки, в небо взмыли густые клубы черного дыма. Из фургона высунулась женщина, но тут же упала. Глядя на безжизненное тело и торчавшую из горла стрелу, Каролина ощутила приступ тошноты.

– Ублюдки! – прорычал Барнвид и выстрелил.

Индеец свалился с коня, однако к дилижансу уже галопом скакал другой, который на полном скаку спрыгнул на землю и помчался к ним. Барнвид, чертыхаясь, зарядил револьвер, но сделать ничего не успел, поскольку команч с воем снес ему томагавком голову.

Девушка каким-то неожиданным образом сумела подхватить с земли револьвер и навести его на индейца. Тот выбросил вперед руку, намотал на запястье длинные волосы Каролины, после чего начал вытаскивать ее из-под дилижанса.

Завизжав и почти теряя сознание от ужаса, она стиснула обеими руками револьвер, зажмурилась и выстрелила. Раздался оглушительный грохот, отдача едва не вывихнула ей кисти.

Дикая боль в голове внезапно прекратилась, и Каролина осторожно приоткрыла глаза. Индеец лежал ничком, под ним медленно расползалась лужа крови. Со всех сторон опять затрещали выстрелы, понеслось улюлюканье команчей.

Давясь рвотой, Каролина попыталась заползти обратно под дилижанс, но с ужасом почувствовала, что ее волосы намертво зажаты в руке трупа.

Она рванулась, но убитый держал крепко. К счастью, на бедре у индейца висел нож; им Каролина, рыдая от ужаса, и обрезала волосы. Потом схватила револьвер Барнвида и вовремя метнулась обратно под дилижанс, ибо откуда-то сбоку уже подскакал на хрипящем мустанге очередной индеец. Он тоже попытался вытащить ее, но пронзительно вскрикнул и свалился с лошади. Опять последовали непрерывные залпы, и вдруг наступила тишина.

Команчи, подхватив с земли убитых, развернули лошадей и исчезли за холмами так же внезапно, как и появились.

Оглушенная Каролина с трудом вылезла из-под дилижанса. Плакали дети, рыдали женщины, какой-то мужчина прижимал к себе окровавленное тело жены, еще двое поднимали мертвого в фургон.

– Давайте убираться отсюда к чертовой матери! – крикнул подоспевший возница. – Вы в порядке, мисс?

Девушка, как во сне, медленно повернулась и непонимающе уставилась на него.

– Ах да, все хорошо, – наконец ответила она, садясь в дилижанс, и возница захлопнул дверцу. Снаружи о чем-то громко разговаривали, но Каролина ничего не слышала. За короткое время произошло слишком много ужасного; она чувствовала, что преступила некий рубеж, за которым навсегда осталось ее детство.

Дилижанс уже катил по дороге, когда девушка сообразила, что продолжает сжимать револьвер Барнвида, и до нее потихоньку начало доходить, как трудно будет жить на новых землях. Кругом непролазные леса, дикие горы, из-за каждого дерева, из-за каждого валуна грозит опасность.

На остановке Каролина вылезла наружу, чтобы помочь женщинам готовить ужин.

– Мисс Брендом, с вами все в порядке? – воскликнула миссис Слокум.

Девушка чуть не падала от усталости, поэтому безучастно позволила себя обнять, не зная, что лицо у нее исцарапано, а руки черны от грязи.

– Что с вашими волосами?

– Меня тащил за волосы индеец, а когда его убили, я не смогла разжать ему руку – вот и пришлось их отрезать.

– Не горюйте, я их сейчас подровняю. Они быстро отрастут, и вы опять станете хорошенькой, как и прежде.

– Спасибо, мэм, – покорно ответила Каролина. Непорядок с волосами был сущей безделицей по сравнению с жизнью на новых приграничных землях. К тому же ей вовсе не улыбалось становиться хорошенькой, если к ней начнут приставать типы вроде Барнвида.

– Спасибо, мэм, – сказала она, когда миссис Слокум закончила стрижку.

– Ты и сама не заметишь, как они отрастут. Хочешь переночевать у нас в фургоне?

Каролина знала, что у Слокумов пятеро детей и еще тетя.

– Благодарю за приглашение, но я вполне устроюсь на скамейке в дилижансе.

Два дня спустя, третьего апреля, путешественники наконец переправились через реку Тринити и въехали в форт Уорт. Выглянув в окно и увидев раздувшийся труп повешенного, Каролина отпрянула. На груди несчастного висела фанерка с криво выведенными буквами: “Конокрад № 16”. Но ее тревога усилилась, когда она увидела много игорных заведений, грубых людей, вульгарных женщин и поголовно вооруженных мужчин. Видимо, закон тут – просто формальность.

Каролина сняла чистую комнату с кроватью и умывальником в пансионе миссис Опал Элсуорт, а после обеда занялась поисками человека, который отвез бы ее к дяде Джону, потому что так и не смогла выяснить, когда в сторону ранчо отправится следующий дилижанс. Предыдущие два были ограблены индейцами, поэтому возницы не торопились пускаться в опасный путь. Однако девушке хотелось поскорее уехать из форта, и она решила нанять в проводники кого угодно.

Через три дня Каролина уже начала приходить в отчаяние. Накануне отъезда из Джорджии тетушка дала ей пятьсот золотых долларов, чем приятно удивила ее. Их, по словам Летти, оставил Каролине отец в дополнение к тем деньгам, которые она унаследует, достигнув совершеннолетия. Тогда это показалось девушке огромным богатством, но после оплаты места в дилижансе у нее стало на две сотни меньше, и теперь каждый доллар, отданный за пансион, был тревожным напоминанием о том, что следует торопиться.