Уроки страсти

– Я ничего не нашел, – сообщил Эллиот в ответ на безмолвный вопрос, светившийся в темных глазах брата. – Ни в его конторе, ни дома. Видимо, все хорошо запрятано.

Кристиан с шумом выдохнул. Он был недоволен тем, что обстоятельства лишают его возможности заниматься тем, чем он обычно занимается. Эллиот не имел представления, что это за деятельность. Никто не знал, чем занят Кристиан.

– Возможно, он все сжег, зная, что скоро умрет, – предположил Эллиот.

– Меррис Лэнгтон убедительно продемонстрировал, что не намерен никого щадить, даже стоя на пороге смерти.

Кристиан сунул пальцы за свой идеально повязанный галстук и оттянул его от шеи.

В этот вечер он выглядел безупречно – сиятельный лорд до кончиков ногтей. Его одежда и белье каждой своей ниточкой заявляли о превосходном качестве. Правда, жест, которым он расслабил галстук, намекал на неудобство, причиняемое ему вечерним костюмом, а не по моде длинные волосы указывали на склонность к эксцентричности.

Эллиот предположил, что брат жаждет избавиться от этих символов цивилизации и облачиться в восточный халат, который он надевал, находясь дома. Обычно он расхаживал по своим комнатам босиком, не удосужившись натянуть шелковые чулки и туфли. Сейчас, однако, единственным намеком на его обычное поведение в этих стенах был расстегнутый фрак и небрежная поза, в которой он раскинулся в кресле.

– Ты проверил половицы, панели и тому подобное? – поинтересовался Кристиан.

– Слишком рискованно. Я и так проторчал там дольше, чем предполагал, и чуть не столкнулся с констеблем, когда выходил из конторы. Славу Богу, там нет фонаря, но все же…

В пересказе его похождения выглядели более опасными, чем это было на самом деле. Эллиот всегда полагал, что бывают ситуации, когда ничего не остается, кроме как нарушить закон, но никогда не думал, что проделает это с такой холодной невозмутимостью, оказавшись в подобной ситуации.

– Никто не усомнится, что ты провел всю ночь на балу, если вдруг возникнут вопросы, – заверил его Кристиан. – Лэнгтон владел небольшим издательством, которое печатало радикальные материалы. Кроме того, как выяснилось, он не прибегал к шантажу. Жаль, что он преставился, прежде чем я успел откупиться от него. И теперь рукопись Ричарда Друри неведомо где, и его гнусная клевета на нашего отца может увидеть свет.

– Я позабочусь о том, чтобы этого не случилось.

– А не мог кто-нибудь опередить тебя и добраться до рукописи? Возможно, я не единственный, к кому Лэнгтон обратился со своим предложением.

– Я не заметил, что кто-то рылся в его вещах. Даже поверенный. Ведь его только сегодня похоронили. Вряд ли бумаги были в его доме или конторе, когда он умер.

– Это чертовски неудобно.

– Неудобно, но едва ли непреодолимо. Я найду бумаги и уничтожу их, если понадобится.

Кристиан прищурился:

– Меня удивляет твоя уверенность. Может, ты знаешь, где эта чертова рукопись?

– Есть одна идея. Если я прав, мы скоро покончим с этим делом. Но это может стоить тебе денег.

– Я заплачу. Ричард Друри был членом парламента и, несмотря на его экстремистские взгляды, уважаемым ученым. Если его мемуары содержат обвинения, касающиеся нашего отца, многие поверят.

«Поверят, потому что это согласуется с тем, что они уже знают и считают правдой».

Эллиот не стал ничего говорить, но не сомневался в этом с того момента, как узнал, что Меррис Лэнгтон собирается опубликовать посмертные мемуары Ричарда Друри. Наверняка в книге будет немало откровений и сплетен, которые бросят тень на многих известных людей, здравствующих и покойных. Обвинения в адрес их отца, которые рукопись предположительно содержала, соответствовали тому, что общество думало о браке их родителей.

Общество, однако, заблуждалось. Отец объяснил ему это на смертном одре. В такие мгновения человек не станет лгать.

«Ты был ее любимчиком. Она хотела оставить тебя при себе, и я позволил это, поскольку ты был самым младшим. Утешительно было сознавать, что она не совсем забыла, что такое материнские чувства. Правда, это привело к тому, что я умираю, практически не зная своего младшего сына. Я не жду от тебя ни любви, ни скорби, но не намерен покидать этот мир, оставшись в твоих глазах чудовищем, каким она меня изображала».

– И где, по-твоему, рукопись? Ты должен сообщать мне о каждом своем шаге, Эллиот. Если у тебя не получится, я улажу это сам.

Было не совсем ясно, как Кристиан уладит это дело. И такая неопределенность побудила Эллиота взяться за него самому. Его брат мог зайти очень далеко, чтобы заставить замолчать голоса из прошлого.

– Рукописи я не нашел, зато обнаружил в конторе Лэнгтона финансовые документы. Похоже, у издательства проблемы. Но гораздо интереснее тот факт, что совладельцем издательства был Ричард Друри. Вот почему Лэнгтон получил его мемуары.

В глазах Кристиана вспыхнул интерес.

– Надо будет побеседовать с поверенным Лэнгтона и выяснить, кому все это досталось.

– Из документов следует, что долю Друри унаследовал его единственный ребенок. То есть остался вполне реальный партнер, который, возможно, с самого начала был в курсе этой истории с шантажом.

– Его единственный ребенок? Черт! – Кристиан откинулся в кресле, закрыл глаза и испустил раздраженный вздох.

– Федра Блэр. Проклятие!

– Да.

Кристиан снова чертыхнулся.

– Как это похоже на мистера Друри, с его радикальными взглядами и беспорядочным образом жизни, оставить свою долю в бизнесе женщине, да еще незаконнорожденной. – Он ненадолго задумался. – Если у издательства проблемы, может, она захочет получить деньги. Может, она даже обрадуется, что не придется печатать мемуары отца. Они наверняка изобилуют личными подробностями, касающимися ее матери.

– Возможно.

Эллиот не разделял оптимизма брата. Вряд ли переговоры с мисс Блэр окажутся простыми. От нее можно ждать любых неприятностей.

Эти мемуары с их тайнами будут хорошо продаваться, и не исключено, что она видит в них спасение для своего издательства. Или, хуже того, учитывая ее представления о социальной справедливости, она искренне верит, что они послужат разоблачению пороков высшего общества.