Утро с любовницей

Не важно, что он просто стоял перед подносом и перебирал письма, откладывая пришедшие на имя матери и мельком просматривая карточки и другие послания, адресованные ему.

Это хорошо, что Себастьян ее не заметил, так как единственное, что могла делать Шарлотта, глядя на него, – это дышать и упиваться его ослепительным сиянием. Одетый в темно-зеленый сюртук, бриджи из буйволовой кожи и блестящие черные сапоги, он был в высшей степени элегантен. Его шейный платок, белоснежный и модно завязанный, обнаруживал в нем безукоризненного джентльмена.

Но в ту же секунду Шарлотта словно получила жестокий удар, осознав, куда он, должно быть, собрался, – потому что как можно было не заметить букет оранжевых цветов, который он положил возле подноса?

И это могло означать только одно: он отправлялся с визитом к мисс Лавинии Берк.

Шарлотта съежилась. Это имя вызывало у нее такое отвращение и омерзение, как «бубонная чума» или «Наполеон Бонапарт».

Правда, не весь остальной Лондон был о мисс Берк такого мнения. В этом сезоне она была дебютанткой, и все упоминания о ней причиняли (по крайней мере Шарлотте) особо острую боль, ибо девушка обладала всем, чего была лишена сама Шарлотта, – она была богатой, модной, остроумной, молодой и, что самое неприятное, чрезвычайно хорошенькой.

Будучи провозглашенной образцом не менее чем тремя компетентными ценителями – «Морнинг пост», леди Ратледж и, естественно, непогрешимым и утонченным Браммеллом, – знаменитая наследница теперь стала самой популярной молодой леди, внимания которой добивался почти весь Лондон.

Шарлотта не могла думать о мисс Берк без того, чтобы ей на ум не приходила какая-нибудь исключительно жестокая идея, но именно сегодня она увидела не только зияющую пропасть между собой и этой девушкой, но и невозможность осуществления собственной тщательно скрываемой мечты.

– О, Бог мой, Шарлотта, – воскликнула леди Гермиона, спускаясь по лестнице, – я уж думала, ты никогда не придешь! Это наследство, оно большое? Огромное? Если да, то вчера в магазине мадам Клещи я видела роскошное платье, которое ты немедленно должна купить. Она приготовила его для другой женщины, но леди исчезла, и, я думаю, оно великолепно подойдет тебе. Но сначала мы должны пойти в парк, потому что уже около трех, а ты же знаешь, кто там будет прогуливаться верхом. И я придумала новую позу, которая, не сомневаюсь, привлечет его внимание. – Она тут же изобразила ее, и это вышло чрезвычайно смешно, однако Шарлотта все еще старалась подобрать слова, чтобы заговорить с Себастьяном, и ей было не до того, чтобы отвечать Гермионе. Но ее подруга, очевидно, этого не заметила, потому что продолжала в своей обычной рассеянной манере:

– О, могу сказать, между твоим новым платьем и моей великолепной позой мы позаботимся, чтобы эта отвратительная мисс Бе... – Заметив в это мгновение брата, Гермиона оборвала себя на полуслове.

– С кем это ты разговариваешь, Гермиона? – Себастьян с изумлением смотрел на нее как на сумасшедшую.

– С Шарлоттой, – ответила она, указывая в сторону кабинета.

Себастьян повернулся и, увидев, что девушка стоит так близко, удивленно распахнул глаза.

– Мисс Уилсон, я вас и не заметил.

Какое унижение! Он не только не способен отличить ее от портьеры, но даже не может правильно произнести ее имя.

Шарлотта вышла из тени, излишне торопливо и не так грациозно, как подобало бы леди, и наткнулась на сундук.

Величественная скульптура покачнулась и наклонилась, а затем опрокинулась, но Шарлотта подоспела вовремя, радуясь, что не разбила гладкое твердое произведение искусства. Однако в следующий миг она осознала, что стоит перед лордом Трентом, держась за огромный мужской... мужской... проклятие, мужской орган.

– Я... гм... да... ну, хм... – залепетала она, чувствуя, как жгучий жар заливает ее щеки.

Ей на помощь пришла Гермиона, как всегда спокойная и уверенная в себе; в рекордное время спустившись по лестнице, она выхватила из рук Шарлотты статую и решительно поставила ее обратно на сундук, словно это была просто обыкновенная фаянсовая ваза с фабрики Веджвуда.

– Себастьян, ты совершенно невыносимый человек, – заговорила Гермиона. – Она Уилмонт. Не Уилсон и не Уилтон, а мисс Шарлотта Уилмонт. Последние пять лет она моя самая лучшая подруга, и то, что ты не можешь запомнить ее имя, делает тебя самым бестолковым из всех когда-либо живших на земле людей.

– Примите мои извинения, мисс Уилмонт. – Себастьян едва заметно поклонился Шарлотте.

Шарлотта кивнула, не доверяя своему языку сделать что-либо иное, чем просто тихо цокнуть.

– Тебе следует быть более внимательным к Шарлотте, – не унималась Гермиона. – Она только что получила большое состояние, и очень скоро о ней будет говорить весь город.

– О нет, ничего подобного. – Шарлотта отчаянно замотала головой, переведя взгляд с Себастьяна на подругу.

– Но все наши планы... – прошептала Гермиона, бросив взгляд на брата, а потом снова обернувшись к подруге. На минуту она растерялась, но это была Гермиона Марлоу, неиссякаемый фонтан оптимизма. – Это большое кольцо? Быть может, огромный бриллиант, или рубин, или изумруд? Ну, достаточный, чтобы купить платье у мадам Клоди?

Шарлотта неохотно стянула перчатку и, отвернувшись, вытянула руку.

– Оно симпатичное, – сказала Гермиона, рассматривая странное маленькое кольцо и стараясь, чтобы ее слова прозвучали бодро. – Ты уверена, что больше ничего нет в наследстве твоей тетушки? – Она взглянула на подругу. – Быть может, какая-то собственность? Ежегодная рента, которую адвокат просмотрел? Я слышала, ежегодная рента часто остается незамеченной.

– Ничего, – покачала головой Шарлотта. – Кроме этого кольца.

– О, Шарлотта, это трагедия. – Глаза Гермионы наполнились слезами, и по щекам потекли ручейки. – Настоящая, просто ужасная. – Как Марлоу, она обладала драматическими способностями и, вытащив носовой платок, разрыдалась, словно пропавшее состояние предназначалось для ее кармана.

Шарлотта проглотила слезы. В конторе юриста она держалась поразительно хорошо, но сейчас перед Гермионои и перед этими противными оранжевыми цветами ей было очень трудно не разразиться вполне оправданным потоком слез.

– Гм, ну что ж, прошу меня извинить, – наконец сказал Себастьян, наблюдавший за бурным проявлением женских эмоций. Он кивнул Шарлотте, а затем обратился к Фенвику, который до сих пор стоял у лестницы, всегда готовый услужить. – Передайте маме, чтобы меня не ждали, я обедаю с Берками.

– Ты обедаешь с ними? – встрепенулась Гермиона. Эта тревожная новость вывела ее из расстройства по поводу потери Шарлоттой состояния. – С какой стати?

– Потому что я приглашен. И мне нравится их общество. Гермиона издала какой-то шипящий звук, а потом, собравшись с силами, последовала за братом.

– Могу я предположить, что ты еще и собираешься завтра на их угощение в саду?

– Конечно. Тебе и маме хорошо бы тоже быть там – и вовремя. – С этими словами Себастьян повернулся и отворил дверь.

– Вот ты где! – воскликнула женщина, стоявшая у входа с поднятой рукой, очевидно, собираясь потянуть шнур звонка.

Кузина Финелла. Шарлотта похолодела.

Из-за их нищенского положения Шарлотта с матерью, леди Уилмонт, жили с кузиной матери, Финеллой Аппингтон-Хиггинс. Несколько лет назад Финелла получила в наследство дом, и при том небольшом пособии, которое леди Уилмонт получала как вдова сэра Нестора, трем экономным женщинам с трудом, но удавалось сводить концы с концами.

– Не найдя тебя в парке, я догадалась, что ты, вероятно, здесь. – Финелла засопела и пристально, критически оглядела вестибюль дома Марлоу. Когда ее взгляд упал на непристойную статую возле подноса, легкий румянец сбежал с ее бледного лица, и она тотчас же отвернулась. Ярая поборница приличий, она протянула руку и натянутым тоном произнесла: – Пойдем, Шарлотта. Ты нужна маме дома. Немедленно.

О, Шарлотта отлично представляла себе, что это означает. Ее мать была в страшном негодовании, и ей нужен был кто-нибудь, кто выслушал бы жалобы и возмущение по поводу неисполненных обещаний ее тетушки Урсулы.