Королева Кастильская

Роскошные золотисто-каштановые, как и у их матери, волосы Хуаны обрамляли ее лицо и падали на плечи; в ее огромных глазах нередко вспыхивали яростные огоньки, а настроение менялось за какие-то секунды. Хуана никогда не была совершенно спокойной. Даже во сне ее лицо оставалось тревожным.

Совершенно иным был светлый ангельский лик Хуана. Он танцевал с сестрой не только потому, что она просила, но и потому, что догадался – мысли о замужестве волнуют ее. Танец снимет физическое напряжение, поможет успокоиться.

Даже если ему не хотелось танцевать в тот момент, когда его просили, он сразу же изменял свои намерения. Таков был его характер. Он обладал редчайшим качеством не только доставлять удовольствие другим, но и делать так, что их желания становились при этом его желаниями.

Катарина вернулась к окну и еще раз взглянула на раскинувшуюся долину и горы вдали, а также на то, как в замок въезжают и уезжают из него люди.

Девочка заметила, что ее сестра Изабелла тоже встала рядом, и улыбнулась. Изабелла вдруг почувствовала, что ей нужно защитить сестру от всех невзгод, которые могли выпасть на долю дочерей Испанского дома, и обняла девочку. Воспоминания об Альфонсо всегда вызывали в ней скорбь, но она предпочитала делиться своими переживаниями только с духовником матери, поскольку он никогда не утешал ее, а журил так, как журил бы самого себя. Кроме того, вид его бледного изможденного лица еще больше увеличивал ее печаль и отвечал грустному настроению.

Бывали моменты, когда она страстно желала уйти в монастырь и провести жизнь в молитвах до самой смерти, пока не воссоединится с Альфонсо. Такое было бы возможно, не будь она дочерью испанского короля.

– Смотри, – сказала вдруг Катарина, показывая на сухопарую фигуру в одеянии францисканца. – Вон духовник королевы.

Изабелла посмотрела вниз на мужчину, который вместе со своим спутником собирался войти в Алькасар. Она не могла четко разглядеть худое суровое лицо монаха, но поняла, что это именно тот, кого она ждала.

– Я рада, что он здесь, – проговорила она.

– Изабелла, он… немного пугает меня. Лицо Изабеллы стало строже.

– Не надо бояться добродетельных людей, Катарина, а в Испании нет человека благочестивей, чем Хименес де Сиснерос.

Королева сидела в своей комнате на скамье у окна. Выражение ее лица оставалось спокойным и непроницаемым. Она собиралась выполнить неприятный долг, хотя это было для нее мучительно.

«Вся моя семья здесь со мной, – размышляла королева. – Испания сейчас сильнее, чем год назад; теперь мы – Объединенное королевство, христианское королевство. За прошедшие три года с тех пор, как мы вместе с Фердинандом подавили последний оплот мавритан, христианский флаг развевается над каждым испанским городом. Благодаря Христофору Колумбу теперь у нас появились владения и за морем. Как королеву меня радует процветание страны. Как мать я испытываю величайшее счастье, что в такой момент вся семья в сборе. Вроде бы все хорошо, и тем не менее…»

Она улыбнулась королю, который сидел рядом и наблюдал за ней.

Фердинанд, на год моложе ее, был по-прежнему очень красив. Если иногда в его взгляде и мелькало коварство, Изабелла отказывалась признавать это; если его лицо немного портила похотливость, Изабелла говорила себе, что он настоящий мужчина, и нельзя его воспринимать иначе.

А он и в самом деле был истинный мужчина – храбрый воин, хитрый государственный деятель, человек, который мало что любил на этой земле так, как золото и богатство. И все же он был по-своему привязан к семье. Дети любили его. Конечно, не так, как мать. Однако, думала Изабелла, все же мать родила их, и потому она им ближе, чем отец. Дети обожали ее, они ощущали ее безграничную преданность им, твердо зная, что когда для них будут выбраны мужья, отец порадуется материальным выгодам, вытекающим из этих браков, их счастье для него – вещь второстепенная. А вот мать, которая тоже мечтала о выгодных браках, будет страдать из-за разлуки с ними.

Вот почему они отвечали ей такой же преданностью. Каждый знал, какая нежность скрывается под ее напускной сдержанностью, ибо только перед ними королева Изабелла открывала свое истинное лицо.

Сейчас она смотрела на документ, который лежал перед ней на столике, и прекрасно понимала, почему Фердинанд тоже обратил на него такое внимание.

Им надо поговорить. Она знала, что муж собирается просить, чтобы она порвала эту бумагу.

Королева оказалась права. Губы Фердинанда сжались, и ей на какое-то мгновенье показалось, что он ее ненавидит.

– Итак, ты намереваешься сделать по-своему? Изабеллу уязвила холодность, прозвучавшая в его словах.

Ни один человек не умел придавать своему голосу такой презрительный, ненавистный ей оттенок, как Фердинанд.

– Да, – ответила она.

– Бывают моменты, – продолжал он, – когда мне хотелось бы, чтобы ты прислушивалась к моим советам.

– А как бы мне этого хотелось!

– Все довольно просто, – раздраженно махнув рукой, проговорил Фердинанд. – Возьми сей документ, разорви пополам и покончим с этим вопросом.

Он наклонился вперед, чтобы взять бумагу, но пухлая белая рука Изабеллы тут же легла на документ, защищая его.

Губы Фердинанда превратились в тонкую линию, отчего он стал похож на непослушного ребенка.

– Прости меня, Фердинанд, – сказала Изабелла.

– Итак, ты еще раз напоминаешь мне, что ты – королева Кастилии. Ты будешь настаивать на своем. И таким образом…

предоставишь этому… этому выскочке самый высокий пост в Испании, в то время как мы могли бы…

– …отдать тому, кто заслуживает его гораздо меньше, – спокойно закончила Изабелла. – Твоему сыну… но не моему.

– Изабелла, ты рассуждаешь не как королева, а как простая женщина. Альфонсо – мой сын. Я никогда не отрицал этого факта. Он родился, когда мы с тобой находились в разлуке… что нередко случалось в самом начале нашей супружеской жизни. Я был молод, страстен и нашел себе любовницу, как поступают многие молодые люди. Ты должна понять меня.

– Я уже поняла и простила, Фердинанд. Но это не означает, что мне следует отдать этому бастарду место архиепископа в Толедо.

– И ты отдаешь его этому полуголодному монаху… этому простолюдину, этому вульгарному…

– Он из благородной семьи. Конечно, не из королевской, но по крайней мере он – законный сын своего отца.

Фердинанд грохнул кулаком по столу.

– Мне надоели твои упреки! Альфонсо существует, и тут уж ничего не поделаешь. Признай это. Просто ты желаешь показать мне, как уже неоднократно делала, что ты – королева Кастилии, которая для Испании значит больше, нежели Арагон, и следовательно, стоишь выше.

– О, Фердинанд, я никогда этого не желала подчеркивать. Кастилия, Арагон – они не идут ни в какое сравнение с Испанией. Теперь Испания объединилась. И ты ее король, а я – королева.

– Но королева жалует место архиепископа в Толедо тому, кому пожелает.

Изабелла грустно посмотрела на мужа.

– Разве это не так? – вскричал он.

– Да, – ответила Изабелла. – Так.

– И это твое окончательное решение?

– Да, окончательное.

– В таком случае я прошу разрешения Вашего Величества удалиться, – произнес Фердинанд с сарказмом в голосе.

– Видишь ли, Фердинанд, – начала королева, но тот, не дожидаясь ее слов, поклонился и гордо вышел из комнаты.

Изабелла осталась за столом. В ней пробудилось воспоминание о таких же сценах, часто случавшихся во время их брака из-за власти. Что касается ее самой, то она, в отличие от Фердинанда, всегда хотела быть просто хорошей женой и матерью. Ведь как легко было сказать: «Поступай, как хочешь, Фердинанд. Отдавай архиепископство, кому пожелаешь».

Но беспечный юный сын Фердинанда не подходил для такой высокой должности. Только один человек, по ее мнению, достоин стать архиепископом Испании. А она обязана в первую очередь заботиться о своей стране. Только Франциск Хименес должен стать архиепископом Испании, и неважно, что это назначение не по душе Фердинанду.