Леди Возмездие

Размышляя об этом, граф снова споткнулся и перелетел через две ступеньки. Тут же ему пришлось схватиться рукой за перила. "Да-а… повеселились мы изрядно",– подумал он. К чему терпеть муки, слушая музицирование юных дарований, этих глупо улыбающихся девиц, которых, по мнению его матушки и большинства людей ее круга, можно отнести к разряду подходящих невест, если куда приятнее провести вечер по-своему – веселясь в кругу друзей. Его бесценный друг Гарт Кразерс, также снискавший славу на службе королю и отечеству, вдруг объявил сегодня, что ему крайне необходимо встретиться со своим товарищем по оружию.

Припоминая, как они осуществили свой блистательный маневр, Маркус направился к себе в спальню. В отличие от входной двери, дверь в его комнату повела себя более дружелюбно – она распахнулась, едва он прикоснулся к ней рукой, потом тихонько закрылась. Продвигаясь мимо тянущегося вдоль камина ряда обтянутых парчой кресел, Маркус отработанным до совершенства движением кисти левой руки пустил свою шляпу в полет, и та приземлилась точно в середину сиденья ближайшего к камину кресла.

Его лакей Фостер уехал проведать больную мать, и Маркус решил, что сумеет управиться со своими делами сам. После службы на Полуострове, где ему так часто приходилось обслуживать себя самому, это было для него совершенно простым делом.

Начав бороться со своим плащом и пытаясь сбросить его с плеч, он стал напевать песенку, которую услышал в последнем, самом скверном из заведений, где они с Кразерсом побывали в этот вечер.

Только высвободив левую руку, Маркус вспомнил о перевязи, на которой покоилась его правая рука в перчатке. Стянув с руки черную шелковую повязку, он точно рассчитанными движениями расправился с галстуком, жилетом и батистовой сорочкой, расшвыривая их в разные стороны и нимало не беспокоясь о том, куда они падают. За последний год Маркус научился довольно проворно раздеваться, пользуясь только одной рукой. Раздевшись до пояса, он извлек из кучи одежды черную перевязь и снова надел ее на руку. Потом сдвинул брови, размышляя, что предпринять дальше. Легкий поворот головы – и в поле зрения графа попал стоящий на туалетном столике графин. На мгновение, задержавшись у постели, Маркус зажег несколько связанных вместе свечей огарком той, что оставил гореть Баскин. После этого он направился к туалетному столику. "Последний бокал вина перед сном – это именно то, что нужно", – решил Маркус, ставя подсвечник на столик и протягивая руку за портвейном.

– Пожалуйста, не снимайте руку с графина,– скомандовал чей-то голос, донесшийся из полумрака, едва его пальцы стиснули хрустальное горлышко сосуда.

Голос этот был ему незнаком. Маркус едва не подавился своей недопетой песенкой, речь в которой шла о какой-то красотке из Честера, обещающей своему возлюбленному быть с ним покладистой. Он обернулся и в изумлении уставился в сторону кресла, стоявшего в тени у камина.

Не прошло и десятой доли секунды, как ему стало не до песен. Веселье и легкий дурман, в котором он пребывал последние несколько часов, улетучились в мгновение ока. И действительно, вряд ли что-то иное могло бы отрезвить его быстрей, чем вид незнакомца, направлявшего на него пистолет. Тем более что незнакомцем этим была дама. "Пожалуй, я и впрямь слегка пьян, если прежде не заметил своей гостьи". Эта мысль окончательно отрезвила его. Он выполнил приказание незнакомки – в конце концов, она же произнесла слово "пожалуйста"!

– Ведь это вы – граф Эшмор?

Нельзя сказать, что вторая ее фраза помогла ему избавиться от замешательства. Голос ее был тверд, и это как-то не вязалось с тем, что он увидел: тоненькими пальчиками, сжимающими дуэльный пистолет, женщина держала оружие обеими руками, опершись на подлокотники кресла, словно эта вещь была слишком тяжела для нее. А целилась незнакомка в этот момент именно в ту часть его тела, которую он, собственно, и не возражал бы потерять, хотя она и нравилась нескольким дамам, испытавшим с ним удовольствие.

Маркус славился своей уступчивостью и не видел причин изменять своим привычкам даже в такой пикантной ситуации. Он чуть заметно кивнул незнакомке. Любое резкое его движение могло бы вызвать катастрофу. По крайней мере, он так решил.

– Я приехала, чтобы убить вас,– заговорила вновь незнакомка,– и добиралась сюда столь долго, что мне не хотелось бы убить не того, кого нужно.

Голос ее стал еще тверже, а тон не допускал возражений, и это убедило Маркуса в том, что она настроена серьезно. Женщина подалась вперед, давая ему возможность наконец увидеть ее лицо. Он был поражен – на мушке его держала не дама, а какое-то совсем юное создание!

– Боюсь показаться излишне самонадеянным, но не мог бы я узнать, чем вызвано ваше безудержное желание застрелить меня?

Если ему хоть немного удастся потянуть время и не дать незнакомке сделать то, что она собиралась сделать,– а Маркус понимал, что она могла бы и попасть в него,– им наверняка удалось бы разобраться с этим недоразумением. Чтобы обезоружить ее, ему понадобится вся его хитрость.

– Мне кажется мы прежде не встречались, не так ли? Но порой я с таким трудом запоминаю имена. Итак, вас зовут?..

– Не имеет значения, как меня зовут, сэр. Я приехала отомстить за гибель брата.

Только теперь он обратил внимание на ее необычный выговор.

– Раз Этана нет в живых, было бы несправедливо оставлять в живых и вас.

– Не хочу показаться невежливым, но я действительно думаю, что не знаком с кем-либо, кого звали бы Этаном,– сказал он, прикидывая, сколько между ними шагов.

Все происходящее с ним его весьма заинтриговало. Обычно женщины, с которыми он забавлялся в спальнях, ему не угрожали, если, конечно, не считать нежных угроз, нашептанных в пылу страсти. Он осторожно сдвинулся вправо, стараясь перемещать лишь нижнюю часть тела и моля Всевышнего, чтобы тень, падающая на него сзади, продолжала скрывать его маневры.

Оценив опытным глазом свою противницу, граф подумал, что его куда больше устроили бы занятия иного рода со столь молоденькой женщиной. Выслушав его, она выпрямилась и посмотрела на него с возмущением. Теперь он мог еще лучше рассмотреть ее. Все же напавшая на него женщина была не такой юной, как это показалось ему вначале. "Пожалуй, чуть больше двадцати",– решил он. Ошибся он в оценке ее возраста потому, что лишь самые неискушенные девушки из высшего света не увлекались косметикой. Эта же мстительница совершенно не пользовалась румянами и помадами. Как знать, может быть, виновато было вино, которым граф столь щедро угощался в этот вечер, но он был вынужден признать, что незнакомка весьма хороша собой. Ее округлые формы были гораздо привлекательней, чем у Луизы, его любовницы, с которой он совсем недавно распрощался.

Ее темно-русые волосы серебристого оттенка плавной волной ниспадали на плечи, подчеркивая бледный овал лица. Самым примечательным в ее внешности были сверкавшие глаза. Цвета их он разобрать не мог, но рискнул предположить, что они вполне могут быть карими.

Свет свечи отбрасывал тени, очерчивающие ее скулы, прямой нос и полные, влекущие губы. Цвет ее лица был безупречен, а великолепная кожа выгодно подчеркивала округлость тугой груди, так восхитительно выглядывавшей из треугольного выреза плаща.

– Да и с чего бы вам помнить Этана? Для вас это был просто человек в толпе американских матросов. Один случайный, незаметный человек.

Ее горькие слова прервали его размышления о том, что он мог бы почувствовать, доводись ему обнять эту нежную женщину. С необыкновенной ясностью он вдруг понял две вещи. Первое – к ее угрозе следовало отнестись серьезно. Второе – она была родом из бывших британских колоний. У нее был такой же акцент, что и у канадских солдат, с которыми ему довелось встречаться во время войны на Полуострове.

И еще одно обстоятельство отметил он с сожалением: акцент акцентом, но манера говорить выдавала в ней прекрасно воспитанную женщину. Продолжая думать об этом, граф присмотрелся к ее наряду. Как он и предполагал, шерстяной плащ и выглядывавшее из-под него серое платье были достаточно дорогими вещами. Маркус понял, что незнакомка – леди, а посему он немедленно подавил в себе свои амурные мысли и вновь обратился к делу, которым ему следовало безотлагательно заняться. "Ее нужно обезоружить". Он плавно продвинулся вперед еще на дюйм-другой, удостоверившись, что при необходимости ему хватит места для маневра.