Дневники Клеопатры. Книга 2. Царица поверженная
Дневники Клеопатры. Книга 2. Царица поверженная читать книгу онлайн
Цезарь умер. Клеопатра, вернувшаяся в Египет, ум и силы отдает на создание мощной империи на Востоке в противовес Римской. Ненасытный Рим старается поглотить Египет, сделать богатейшую из стран мира своей провинцией. Трагическая любовь к Антонию, их встреча в Карсе, куда Клеопатра приплывает на украшенном золотом и драгоценностями корабле с пурпурными парусами, наряженная богиней Афродитой, тайное, а затем открытое противостояние двух триумвиров — приемного сына Цезаря, молодого Октавиана, и возлюбленного Клеопатры Марка Антония, — завершившееся морским сражением у мыса Актий, бегство Антония и Клеопатры в Египет и закат династии Птолемеев.
Муза Клио в романе Маргарет Джордж вышивает богатейший узор на ткани истории, приближая к нам далекие времена, когда миф неотличим от реальности и великие деяния предков сопоставимы с деятельностью богов.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту pbn.book@yandex.ru для удаления материала
— Потому что все прочее — мое имя, твое имя, «Исида» или «победа» — может выкрикнуть кто угодно, но никому не придет в голову призывать Анубиса. Нельзя допустить ошибки. Иначе мы можем умереть, не зная, что Октавиан разбит.
Как я ненавидела это слово — «умереть».
— А если он победит, мы все равно умрем, но время и способ нашей смерти выбирать не ему.
— Да. — Антоний поник головой.
— Хватит на сегодня об этом, — сказала я.
— Странно, как много раз я готовился к смерти, — промолвил он. — В Парфии, в Паретонии… Тогда друзья не дали мне довести дело до конца, а теперь об этом рассуждаешь ты, моя жена.
Мне вдруг показалось, что он видит во мне бесчувственного вестника смерти. Но ответить я смогла лишь одно:
— Тогда еще не пришел твой срок. Если ты делаешь что-то несвоевременно, боги сердятся, но откладывать деяние, когда час настал, значит противиться их воле.
Я провела губами по его лбу под самой линией волос.
— Я всегда буду с тобой, — шепнул он.
— Я тоже, но уже не здесь. Мы встретимся в Элизиуме.
Верила ли я в это? Существуют ли они, Елисейские поля с их цветами и бабочками, дожидаются ли нас? Я хотела верить. И хочу сейчас. Сейчас…
— Почему нам не принять смерть вместе? — горестно спросил он. — Умирать порознь так жестоко.
— У нас не получится, — твердо ответила я. — Ведь ты остановишь меня, а я тебя. И пока мы щадим друг друга, Октавиан схватит нас обоих. Нет, у нас один путь.
Я обняла его еще крепче, словно пыталась защитить от этого.
Я не могла отправиться с ним на битву — мне нужно быть с моим городом. Антоний же не мог остаться со мной: его дело — вести армию. С рассветом нам предстояло расстаться и каждому умереть по-своему. Мне не пристало принять смерть от меча, сидя в седле, а для него не годился мой способ, позаимствованный у фараонов. Он должен уйти как римлянин, я — как египтянка.
— Если ты хочешь быть со мной, — сказала я ему, — дерись завтра так, как не дрался никогда в жизни. Думай о том, что готовиться к смерти должен Октавиан. Возможно, он завтра падет, не дожив до возраста Александра. Это в твоих силах!
— Все, что в человеческих силах, я сделаю. Но боги…
«Будь они прокляты, эти боги! — невольно подумала я. — Мы обойдемся без них!»
Антоний закрыл глаза и лежал неподвижно, рукой обнимая мои плечи. В тусклом свете я видела его расслабленные полусогнутые пальцы, но дышал он (я не могла не заметить) не так глубоко, как во время настоящего сна. Скорее, он просто дремал.
И тут, лежа рядом с ним в тишине, я услышала некие звуки, похожие на отдаленную музыку. Неужели кто-то в затаившемся городе не спит и празднует? Разорвав столь непривычный для Александрии покров тишины…
Я напрягла слух и разобрала звуки получше. Играли флейты и… тамбурины. Это походило на праздничную процессию. Но кому пришло в голову устраивать веселье на улице посреди ночи — да еще такой ночи?
Я выскользнула из-под руки Антония и поспешила по холодному мраморному полу к окну. Однако, хотя внутри мерцал дружелюбный огонек, снаружи царила глубокая темная ночь. Я ничего не увидела. Внизу во всех направлениях раскинулся тихий выжидающий город: кое-где горели редкие факелы, и полной тьме противостояла белизна зданий.
Море отражало свет звезд, позволяя мне видеть флот Октавиана, стоявший за волноломом. На востоке — если это не было игрой моего воображения — небо слегка окрасили багрянцем костры его армии.
И снова музыка. Теперь громче, отчетливей, явно не с территории дворца, а со стороны Канопской дороги. Судя по всему, там немалая компания гуляк, распевающих песни, пританцовывающих, играющих на флейтах, цимбалах и барабанах. Они движутся на восток, вот-вот появятся на виду. Но нет — звук усилился, сделался громче, но теперь он явно доносился снизу. Из-под земли, из-под самого дворца! А потом, словно гуляки прошествовали под дворцом, долетел с другой стороны Канопской дороги. Так никого и не разглядев, я открыла дверь на террасу, выскочила наружу и устремила взор вдоль широкой мраморной улицы… Она оказалась пуста. Пуста, но наполнена звуками, которые, как я с ужасом и болью вдруг поняла, были мне знакомы. Я уже слышала их прежде. Слышала в ночь, когда умер мой отец.
Это Дионис. В сопровождении толпы вакханок Дионис покидал нас. Покидал Антония!
Шум стихал и удалялся: вот он уже доносится от городских ворот, вот из-за Канопских ворот, и уходит дальше на восток.
Бог-покровитель Антония оставил его, как оставил в свое время моего отца. Ошибиться невозможно: покинул безжалостно и безвозвратно.
Сердце мое сжалось, и я вцепилась в перила. Без его бога, без Диониса, наше дело безнадежно.
Трусливый бог! Я ненавидела его. Что ты за бог, если покидаешь человека в тяжелый час? Ты не заслуживаешь права именоваться богом, если верностью и силой духа уступаешь Планку, Титию, Деллию!
Никогда более дом Птолемеев не обратится к Дионису!
Слышал ли это Антоний? Я тихо вернулась в постель; кажется, он спал. К счастью для него.
Я легла рядом с ним и лежала, не смыкая глаз. За окном постепенно светлело.
Но ты, Исида, никогда не покинешь свою дочь. Ты величайшая из богинь, способная творить чудеса. Я должна верить в тебя. Даже сейчас. Особенно сейчас.
Глава 51
Он проснулся легко — если вообще спал. В комнате было еще темно, но день, которому суждено войти в вечность, начался задолго до восхода солнца.
Он сбросил ноги с кровати и покачал головой.
— Странный сон мне снился. Такой, что лучше бы вовсе не спать. Мне снилась необычная музыка и…
Он снова покачал головой, словно старался прояснить сознание.
— Не думай больше об этом, — торопливо сказала я.
Он воззрился на свою одежду, а потом хлопнул в ладоши, призывая Эроса, который спал за дверью. Точнее, ждал за дверью. Вряд ли кто-то из нас нынче ночью по-настоящему заснул.
Слышал ли Эрос это прощание? Спросить я не могла, но по его бледному осунувшемуся лицу поняла, что он слышал.
Он принес кувшин с подогретой водой и помог Антонию ополоснуть лицо и шею, а потом очень аккуратно вытер хозяина полотенцем.
Затем Антоний надел красную шерстяную тунику, тяжелый панцирь, повязал на загорелую шею шарф, обулся в ременные сандалии и застегнул пояс — справа на нем висел меч, а слева кинжал. Шлем предстояло надеть позже, уже снаружи.
В комнату начал просачиваться свет, и я раздвинула занавески, чтобы впустить день. За окном поблескивало море, и на его груди, один перед другим, покачивались два флота.
Мы смотрели друг на друга через пространство комнаты. Эрос тактично ускользнул за дверь.
Антоний стоял неподвижно и в своих доспехах походил на статую Марса. Его взор, обращенный ко мне, был полон печали. Я сохранила этот взгляд в сердце. Он разрывал мне сердце, ибо безмолвно говорил:
«Прощай, прощай, моя дорогая, ибо нам, увы, предстоит разлука».
Я бросилась ему на шею, обняла его, прижалась щекой к доспехам. Закованный в латы, он уже стал недостижим для меня.
Потом я почувствовала его руку на своих волосах: он осторожно отстранил от груди мое лицо, чтобы поцеловать меня.
— Прощай, любовь моя, — только и смогла я сказать, ибо знала, что больше его не увижу.
Он быстро повернулся и, надевая на ходу шлем, не оглядываясь, покинул комнату.
Итак, все кончено. Кончено. Сейчас, в середине утра, я дожидаюсь новостей, которые не желаю слышать. После его ухода я оделась, позвала детей, приласкала их, поиграла с ними. Мардиан здесь, со мной, другие тоже. Пришел Олимпий. Я показала ему свитки, рассказала, куда они спрятаны. Он дал обещание. Потом поцеловал меня в щеку и отправился домой, чтобы укрыться, пока опасность не минует. Я предупредила его, что есть еще десятый свиток: он будет находиться при мне, и, что бы со мной ни случилось, его необходимо добавить к прочим. Олимпий, кажется, все понял; во всяком случае, лишних вопросов задавать не стал.