Совращенная

Глава 8

Задумавшись о двусмысленных намеках Джереми Итона, Ник не сразу заметил Александру. Темные брови сошлись у переносицы, он пустил лошадь галопом – не случилось ли чего? И только увидев счастливое выражение на ее лице, Николас вздохнул с облегчением. Но когда спешился и направился к ней, улыбка ее померкла, а глаза наполнились слезами.

– Что случилось, Алекс?

Она соскользнула с ограды и смахнула слезы.

– Ник, у меня сердце разрывается, когда я думаю, как отец обошелся с тобой!

Ник остановился, ошеломленный.

– Значит, Руперт уже успел проболтаться. – Злость черным облаком заклубилась в его груди, хоть он и знал, что Александра рано или поздно узнала бы о его несчастье. Слухи распространяются, словно вспыхнувший огонь.

Александра вдруг улыбнулась – словно солнышко из-за тучки вышло.

– Не переживай, Ник. Не нужны тебе его поганые деньги, возьми у меня!

– У тебя? – переспросил Ник ледяным тоном.

– Я наследница. Если женишься на мне, станешь богатым!

Николас Хаттон отпрянул от нее. Облачко злости в мгновение ока превратилось в ураган ярости. Алекс пожалела его! Это было все равно что удар в солнечное сплетение. Сама того не желая, Алекс унизила его.

– Сделаем вид, что я ничего не слышал, Алекс, – натянуто произнес он.

– Чушь собачья! Это же идеальное решение всех твоих проблем.

На его щеках заиграли желваки, и он изо всех сил стиснул зубы, стараясь совладать с приступом бешенства.

– Какой дьявол навел тебя на мысль, что ты должна решать мои проблемы? – рявкнул он.

– Но ты мне не безразличен, Николас! – крикнула она.

Гнев сменился легким раздражением. Он не вправе злиться на Александру. Она такая трогательно наивная, такая сладенькая, не говоря уже о безграничной щедрости. Она даже не понимала, как унизила его мужское достоинство. Она видела в нем жертву, жалкое создание, нуждающееся в ее помощи.

– Как ты можешь предлагать мне роль охотника за приданым, когда всю жизнь боялась оказаться в этой ловушке?

Алекс шагнула к нему.

– Николас, ты мне дороже всех сокровищ мира! – Она взяла его за руку и с мольбой заглянула ему в глаза. – Я тебя люблю!

Он нежно взял ее за руку.

– Я от всей души благодарен тебе за щедрость, Александра, но брак между нами невозможен. Я всегда считал тебя своей маленькой сестренкой и относиться к тебе по-другому не смогу.

Его слова причинили Александре боль. Она еще раз убедилась в том, что Ник не питает к ней никаких чувств и видит в ней неразумного ребенка, а не любящую женщину.

Он выпустил ее руку.

– Это наваждение развеется, словно дым на ветру, стоит тебе приехать в Лондон и закружиться в водовороте балов и приемов.

Александра готова была провалиться сквозь землю от стыда. Боже правый, какое унижение!

– Я обещала помочь Дотти с обедом, – сказала она, потупившись, – одну кухарку мы уволили, а другую пока не нашли, – пробормотала она.

Ник видел, что причинил ей боль, и едва сдержался, чтобы не прижать ее к себе. Он не двинулся с места, пока она садилась на Зефира. Спина прямая, подбородок вздернут – Александра поскакала в сторону Лонгфорд-Мэнора. Он смотрел ей вслед, и лишь когда она скрылась из виду, оседлал Разбойника и отправился домой.

Мистер Берк и камердинер, один на двоих близнецов, собирали вещи Кита. Ник решил поговорить с братом после обеда и пошел к себе паковать вещи, понимая, что Кит не собирается делиться с ним слугами.

За обедом все мысли Кита были заняты исключительно предстоящей поездкой в Лондон.

– О, я совсем забыл, ты ведь сегодня к Итону ездил. Надеюсь, тебе не составило труда убедить его в том, что ты лорд Хаттон?

– Они сами себя убедили, когда увидели Разбойника.

– Узнал что-нибудь или зря время потерял?

– Узнал, что Джон Итон живет в роскоши. И что Джереми завидует твоему титулу.

Кит расхохотался:

– А кто не завидует? Вот он я, хозяин поместья в двадцать один год, сижу за столом, вкушаю свою собственную форель из своей собственной реки.

– Джереми намекнул, что владеет какой-то информацией в отношении несчастного случая на охоте. – Ник взглянул на брата, чтобы увидеть его реакцию.

Кит отложил вилку, нежнейшая форель вмиг потеряла вкус.

– Что именно сказал этот сопляк?

– Что имя Харм Хаттон подходит тебе гораздо больше, чем лорд Хаттон.

– У тебя просто богатое воображение, – напрягся Кит.

– Я тут же бросил ему вызов, спросил, в чем именно он меня обвиняет.

– И что он ответил? – затаил дыхание Кристофер.

– Ничего.

– Вот видишь! – рассмеялся Кит. – Зависть застит ему глаза, ведь у меня есть титул, а у него никогда не будет!

– Джон Итон снова и снова заверял меня, что строго блюдет твои интересы и позаботится обо всех твоих инвестициях, – сменил тему Николас.

– В таком случае мне не о чем беспокоиться.

– Я ему не верю, – заявил Ник.

– Отец не сделал бы его своим финансовым советником, если бы он не приносил ему доход.

– Что верно, то верно. У отца был нюх на деньги, Итону в голову не пришло бы водить его за нос. Я попытался создать впечатление, что новый лорд Хаттон тоже не лыком шит. Попросил его представить полный отчет, а когда он попытался потянуть время, сказал, что ожидаю ответа через два дня.

– Но через два дня я буду в Лондоне!

– Я велел прислать отчет на Керзон-стрит, – терпеливо пояснил Николас.

– Слишком уж ты подозрителен, старина. – Кит раздраженно бросил салфетку. – Отец мертв, Ник, а няньки мне ни к чему. И не надо намекать на то, что я не такой сообразительный, как ты, обидно, знаешь ли. Не важно, касается это денег или человеческой природы. Я вполне способен сам о своих делах позаботиться. Поскольку все теперь мое – включая слуг, – я был бы тебе очень признателен, если бы ты перестал вмешиваться. Не лучше ли тебе сосредоточиться на своих собственных проблемах? На твоем месте я нашел бы себе богатую невесту. – Ник хотел что-то сказать, но Кит жестом остановил его: – Прошу прощения за то, что имею наглость давать советы такому умудренному опытом человеку, как ты. Лев наверняка уже подыскал себе добычу.

Ник поднялся из-за стола. Нужно срочно убраться из столовой, вдруг его гордость не вынесет столько ударов за один день?

– Мир? Я не стану вмешиваться в твои дела, если ты не будешь лезть в мои.

Уже лежа в кровати, Ник сообразил, что обошелся с братом так же, как Александра – с ним. Попытка решить чьи-то проблемы – явный намек на то, что человек не в силах справиться с ними самостоятельно. Он не хотел обижать Кита, но брат обиделся, и Николас счел это хорошим знаком. Если он готов взять на себя ответственность за Хаттон-Холл, Ник может спокойно заняться своей жизнью.

Он сдержит слово, не станет больше вмешиваться в дела брата. Но вот выбросить из головы Александру оказалось не так просто. Она предложила ему себя, и он не мог не признать, что едва устоял перед искушением. Однако это не имело никакого отношения к деньгам. Александра искала приключений и спешила жить. Дерзость и смех были ее второй натурой. Она умна, образованна, так и светится внутренней красотой. Золотисто-рыжие кудри, стройные ноги! Такую красавицу еще поискать надо!

Он прикрыл глаза, представил, как комнату наполняет исходящий от нее аромат жасмина, и не заметил, как уснул.

Вот Николас входит в двери старинной церкви Хаттонов и понимает, что это день его бракосочетания. Сердце наполняется радостью. Однако ему предстояло пройти через языческую церемонию, и, приблизившись к невесте, он увидел, что спящая Александра голая лежит на алтаре среди свечей и цветов жасмина. Глаза жадно пробежали по ее белоснежному телу с золотистыми кудряшками на лоне, но ум отказывался поверить в то, что ее должны принести в жертву. Николас склонил голову и прижался губами к ее сердцу, скрепив тем самым их союз. Потом сбросил с плеч накидку, укутал ее, взял на руки и бережно перенес на кровать. Он уложил ее на льняные простыни, белее свежевыпавшего снега. С благоговейным трепетом запустил пальцы в ее шелковистые кудри и поцеловал в губы, и в тот же миг она распахнула глаза, обняла его за шею и выгнулась ему навстречу. Они сплелись в жарких объятиях, первобытно-языческих, эротических, невероятно чувственных. Внезапно раздался стук в дверь. «Я пришел за своей невестой», – заявил его брат. Ник в отчаянии посмотрел на притихшее чудесное создание и увидел алые пятна крови на простыне. «Иуда! Что же я наделал?»