Сердце беглеца

Тихонько разговаривая с ней, Тайри потянулся и положил свою загорелую руку на лошадиную спину. Затем неторопливо накинул ей на шею веревочную петлю.

– Пойдем, пойдем, мамаша, – уговаривал он, не повышая голоса. – Выходи во двор.

Казалось, кобыла думает: поддаться ли на его уговоры? Затем, тихонько фыркнув, она обернулась и кинула последний взгляд на нарушительницу семейной идиллии, а потом, уже успокаиваясь, потянулась к Тайри, продолжавшему нашептывать ей нежные слова на языке апачей.

– Мистер Тайри…

– Тихо, детка, – предупредил он Эми. Потом снова заговорил с кобылой: – Пошли, пошли. Все в порядке. Все хорошо.

Мотнув головой, кобыла последовала за Тайри, успокаивая тихим ржанием жеребенка.

Кандидо, Кохилл и Рэйчел ждали их возле конюшни. Кохилл смотрел на Тайри, лицо его было бледным, глаза испуганными.

– С ребенком все в порядке, – успокоил его Тайри. – Она просто напугана.

– Слава Богу! – пылко отозвался Кохилл и устремился в конюшню. Минутой позже он появился снова, неся Эми на руках.

– Тайри! – пробормотал Джо Кохилл прочувствованно. – Как я тебя отблагодарю?

– В этом нет нужды, – отозвался Тайри, улыбаясь Эми. – Я просто возвратил долг. Верно, детка?

– Верно, – ответила Эми дрожащим голосом и разразилась слезами.

– Тайри, если есть что-нибудь, что я мог бы сделать для тебя… – продолжал Кохилл, – все, что угодно…

– Конечно, – ответил Тайри, передавая веревку, на которой вел кобылу, Кандидо. – В случае чего я дам знать. – И, еще раз улыбнувшись заплаканной Эми, Тайри направился к дому.

Рэйчел, следовавшая за ним по пятам, тоже улыбалась во весь рот. В этой истории он, несомненно, повел себя как порядочный человек, опасность, в которую попала девочка, не оставила его равнодушным. По какой-то причине, не ясной ей самой, Рэйчел это безмерно обрадовало.

– Чего вы, черт возьми, все время улыбаетесь? – спросил Тайри кисло. – У меня лицо посинело, что ли?

– Впредь вам придется быть осторожным, – поддразнила его Рэйчел, – а не то вы испортите свою репутацию крутого парня.

– Что?

– Если вы будете продолжать спасать детей, люди могут заподозрить, что под вашей каменной оболочкой скрывается сердце.

– Учту это, – сухо ответил Тайри. Рэйчел громко рассмеялась.

– Вас просто убивает мысль о том, что люди застали вас за добрым делом, да? – продолжала торжествовать Рэйчел. – Ну уж я-то буду вам об этом напоминать не реже раза в день.

– Тогда я вышибу вам зубы и заткну их в ваше очаровательное горлышко, – ответствовал Тайри, и угроза его была шуткой только наполовину.

– Я больше вас не боюсь, Логан Тайри, – отважно заявила Рэйчел.

Ей очень к лицу это оживление, заметил Тайри. Щеки раскраснелись, и этот оттенок розового цвета очень шел ей, синие, как небо, глаза искрились весельем, чтобы поспеть за ним, ей приходилось чуть ли не бежать вприпрыжку. Да, она и впрямь забавлялась, дразня и подкалывая его. В этом можно было не сомневаться.

– Так вы меня больше не боитесь, – вяло процедил Тайри.

– Верно, – ответила Рэйчел задорно. – Я-то привыкла считать вас сделанным из холодной стали и льда, а сейчас знаю, что внутри вы нежный, как расплавленное масло.

Они уже зашли на веранду. Рэйчел стояла, облокотившись на один из вертикальных столбов и откинув голову назад. В его глазах загорелось нечто похожее на любопытство, и Тайри сделал шаг к ней.

– Подойдите-ка поближе, – сказал он, – и я покажу вам, каким нежным могу быть.

Внезапно Рэйчел расхотелось улыбаться. От хрипловатого голоса Тайри, в котором она услышала желание, по спине Рэйчел побежали мурашки. Она взглянула в его голодные кошачьи глаза, и сердце ее забилось глухо, как индейский военный барабан.

– В этом нет надобности, – сказала она быстро. – Я вам и так верю.

Тайри сделал еще один шаг и оперся руками о столб по обе стороны от головы Рэйчел, так что она оказалась в ловушке. Взгляд желтых глаз медленно скользнул по нежному изгибу ее губ, потом опустился ниже, на грудь, а затем снова поднялся – к ее лицу. Теперь она казалась напуганной и уязвимой.

– А я думал, вы меня больше не боитесь, – насмешливо сказал он.

Рэйчел с трудом сглотнула: мужество покидало ее, когда он стоял так близко, ноздри щекотал запах сигарного дыма, и все это живо напомнило ей каньон Сансет.

Не в силах глядеть в его янтарные, огненные глаза, Рэйчел перевела взгляд на его руку. Рукава рубашки были закатаны, и вид этой сильной смуглой руки явно не вызвал в ней ни страха, ни отвращения. Черная рубашка прекрасно сочеталась с его смуглой кожей и черными, как эбеновое дерево, волосами. А в пристально вглядывавшихся в ее лицо глазах горел глубоко запрятанный янтарный огонь.

– Я не боюсь, – запинаясь начала Рэйчел. – Просто я кое-что поставила жариться в духовку, и, думаю, еда подгорает.

– Правда? Я не чувствую никакого запаха. Было очевидно, что Тайри потешается над ней: углы его рта поднялись в насмешливой улыбке, которую она так ненавидела, а в глазах заплясали искры.

– А я чувствую! – закричала Рэйчел. Поднырнув под его руку, Рэйчел кинулась к двери в дом и остановилась, только когда оказалась внутри и в полной безопасности.

Рэйчел немного постояла, потом обернулась и посмотрела через плечо. Никого не увидев за своей спиной, она вздохнула с облегчением.

Слава Богу, он не стал преследовать ее! Черт бы побрал этого человека! Почему бы ему не уехать и не оставить ее в покое? Ей была ненавистна его манера смотреть на нее, когда они оставались одни. В его янтарных глазах тогда появлялся голодный блеск, а углы губ кривились в усмешке. Она слишком хорошо знала, о чем он думает, когда вот так глядит на нее. Конечно же, он вспоминает каньон Сансет!

Этот день навсегда остался в памяти Рэйчел. И воспоминания эти то жгли ее, то обдавали холодом – когда она мысленно вновь переживала тот панический ужас, который охватил ее во время преследования индейцев. Но бегство ее оказалось напрасным, а сопротивление ни к чему не привело. Она помнила, какой испытала ужас и унижение, когда они бросили ее на землю, задрали ей юбки, и их глубоко посаженные черные глаза смотрели на нее с насмешкой и вожделением… О, какое она тогда испытала облегчение, увидев Тайри. Слава Богу, подумала она, идет помощь!

И, как всегда, ее объял стыд при воспоминании о том, что она совершила. Она не могла винить Тайри за то, что произошло между ними. Ведь он готов был отпустить ее, когда индейцы удалились. Но нет, она сама обвила его шею руками, притянула и, собственно говоря, сама предложила ему себя.

О, если бы только он уехал! Может быть, тогда ей удастся забыть все, что случилось. Но, по правде говоря, забывать все ей вовсе не хотелось. Она с трепетом вспоминала его прикосновения. И то, что она почувствовала, когда Тайри обнял ее. Она с волнением, отнюдь не неприятным, вспоминала, как впервые ощутила тяжесть его тела и как его губы нашли ее рот, его голос звучал в ее ушах, и он шептал ей на ухо нежные слова о том, что она прекрасна и желанна.

Она была рада, когда вошла Эми и попросила молока и печенья.