Лед и пламя 1-2

Спустившись вниз, она провела Джин в маленькую гостиную.

– Я так счастлива, что ты решила принять мое предложение, – начала Хьюстон. – Мне действительно необходим управляющий.

Джин подняла руку.

– Тебе не нужно продолжать мне лгать. Я знаю, почему ты предлагаешь мне работу, и я лучше тебя знаю, что меня придется всему учить, и я поначалу буду больше помехой, прежде чем принесу пользу. Но есть вещь поважнее моей гордости: я должна вытащить мою семью из угольных шахт. Рейф подкупил Яна, чтобы он уехал, а мой отец подкупил меня. Я пришла попросить о еще большем, чем то, что ты уже предложила. Я буду работать для тебя как собака, если ты позволишь моему отцу жить со мной.

– Конечно, – быстро сказала Хьюстон, – И, Джин, вы все моя семья, тебе совершенно необязательно быть управляющим. Ты можешь жить здесь как гостья, без всяких обязанностей и возражений с моей стороны, но только с одним условием: если тебе здесь понравится.

Джин улыбнулась:

– Я бы сошла с ума через две недели. Но если ты приглашаешь и моего отца, то я остаюсь.

– Только в том случае, если вы будете сидеть с нами за одним столом. Он очень большой и почти пустой. А сейчас можно мне познакомиться с твоим отцом?

Когда Хьюстон увидела Шервина Таггерта, она поняла, почему Джин хотела вызволить его из шахт. Шервин угасал на глазах. Хьюстон была уверена, что Джин об этом знала, и ее отец тоже, но было очевидно, что никто не хотел говорить об этом.

Хьюстон нашла Шервина мягким, вежливым человеком, и уже через несколько минут она заставила всю прислугу суетиться вокруг него, стараясь угодить ему. У них разгорелся небольшой спор о том, где поселить старого Таггерта. Спор выиграла Джин, выбрав комнату управляющего, с дверью, выходившей в сад, и расположенную около лестницы, ведущей наверх в комнату, отведенную для самой Джин.

На ленч Кейн остался в кабинете, но Эден присоединился к возросшей группе за обеденным столом. Было видно, что в присутствии своего дяди и Джин Ян чувствует себя свободнее, и за столом царила чрезвычайно приятная атмосфера. Шервин рассказывал о смешном случае в шахте, и, пока все смеялись, в комнату вошел Кейн. Хьюстон представила его родственников, и он огляделся в поисках места. Так как рядом с Эденом сидела Джин, Кейн некоторое время оставался стоять – до тех пор, пока Хьюстон не дала знак лакею, чтобы тот положил еще один прибор во главе стола.

До конца трапезы Кейн хранил молчание и только наблюдал за всеми, а особенно за тем, как ела Хьюстон. Она ела медленно, давая Кейну возможность рассмотреть, какую из вилок она использовала.

Под конец ленча Хьюстон обернулась к Яну:

– У меня есть для тебя хорошие новости. Вчера я послала телеграмму другу моего отца, которые живет в Денвере, и спросила его, не хотел бы он приехать в Чандлер и быть твоим учителем. Мистер Честертон – англичанин, он был раньше путешественником. Он объездил весь мир, начиная с Египта с его пирамидами и кончая Тибетом. Я сомневаюсь, что остался какой-нибудь уголок, где он не побывал. А сегодня утром пришел ответ, что он согласен. Я думаю, из него получится замечательный учитель, как ты считаешь?

Ян только уставился на нее.

– Африка? – наконец сказал он.

– И многое другое. Она встала из-за стола.

– Ну а теперь, кто хочет играть в бейсбол? У меня есть все, что нужно, и даже книжка с инструкциями, а поле для игры расчерчено на северной лужайке. К сожалению, я ни слова из всего этого не понимаю.

– Я думаю, Ян может показать тебе самые основы, – сказал Шервин, его глаза весело поблескивали. – И могу предположить, что и Эден кое-что вспомнит.

– Ты пойдешь с нами, Эден? – спросила Хьюстон.

– Был бы рад.

– А ты, Джин?

– Поскольку я все равно не знаю, как подступиться к управлению такого огромного дома, как этот, то я вполне могу быть столь же бесполезной и на бейсбольном поле.

– Ну а ты, Кейн? – спросила Хьюстон у своего мужа, когда он стал выходить из-за стола. У него было растерянное выражение.

– У меня еще есть работа, и, Эден, ты мне понадобишься.

– Полагаю, тогда меня можно не считать, – поднимаясь, сказал Эден. – Увидимся за ужином.

Оказавшись в кабинете Кейна, Эден увидел, как он подошел к окну и стал смотреть на тех, кто пошел играть в бейсбол. Эдену пришла в голову мысль, что Хьюстон намеренно устроила бейсбольное поле прямо под окнами своего мужа. Дважды ему приходилось повторять вопросы, прежде чем Кейн на них ответил.

– Она по-настоящему красивая, правда? – спросил Кейн.

– Кто? – спросил Эден, притворившись, что не понимает о ком идет речь, и уткнувшись в ворох утренних телеграмм, изучая предложения на землю, фабрики, акции и все остальное, что Кейн покупал или продавал в данный момент.

– Хьюстон, конечно. Черт! Посмотри на этого Яна. Играет! В его возрасте я работал по четырнадцать часов в день.

– Так же, как и он. Так же, как и я. Поэтому он играет сейчас, – сказал Эден, бросая телеграммы на стол. – Все это может подождать пару часов. Думаю, я пойду отдохну на солнышке и поболтаю о чем-нибудь, кроме денег.

У двери он остановился:

– Ты идешь?

– Нет, – сказал Кейн, не отрываясь от бумаг. – Кому-то лучше остаться здесь и… – он поднял голову. – Какого дьявола, да, я иду. Интересно, как далеко можно запустить мяч этой битой? Ставлю сотню, что я побью тебя и всех остальным гам.

– Принимаю пари, – сказал Эден, выходя наружу.

Бейсбол полностью захватил Кейна. Первые три попытки он промахивался мимо мяча, но ни у кого не хватило духу сказать ему, что он нарушает правила, зато, когда он наконец попал по нему, мяч просвистел в воздухе и врезался прямо в окно второго этажа. Он был ужасно собой доволен и с этого момента раздавал направо и налево советы.

Один раз Кейн и Ян чуть не полезли друг на друга с битами, но Хьюстон удалось расцепить их, пока дело не дошло до крови. К ее ужасу, оба повернулись к ней и предупредили, чтобы она не лезла не в свое дело. Она спряталась за Шервина.

– Теперь Ян почувствует себя как дома, – сказал Шервин. – Они с Рейфом все время спорили. Он скучает по.., спорам.

Хьюстон вздохнула: