Наследница (СИ)

— Он тебе ещё и не такое расскажет, чтобы лучше в твоих глазах выглядеть!

— Не похоже было, что он врал.

— Но письмо есть, и его кто-то написал. И вероятность того, что это Забродов, велика. Просто если не он, то кто?

— Мой кузен, например. Ведь написал же он Забродову, предупредил его.

— И после этого письма Григорьев, эта «каторжная рожа», как очень точно назвал его Тришка, так испугался, что удрал без оглядки, бросив всё и не сказав никому ни слова?

Элен фыркнула. Описанная Юзефом ситуация и впрямь казалась нелепой до смешного.

— Но тогда и письмо Забродова не смогло бы его испугать до такой степени. И что же произошло?

— Думаю, гадать не стоит. Нужно подождать. Господин Григорьев или вернётся сам, или попытается каким-то образом связаться со своими людьми. Не может же он бросить все свои деньги и имущество.

— Что ж, будем ждать.

Ждали почти неделю, но дождались совсем не того результата, на который рассчитывали. Григорьев вернулся домой, но не сам. Его привезли на телеге. Он был мёртв. Его смерть наступила вероятнее всего в результате поединка на шпагах. Об этом говорили и ранения, и то, что возле него нашли шпагу, лежащую так, как будто Григорьев выронил её, падая. Но всё это просто не лезло ни в какие ворота! Никто никогда не только не видел, но даже не слышал, чтобы Григорьев фехтовал! Да и шпаги у него никогда не было, он предпочитал оружие более примитивное и, как он считал, более надёжное — дубинку, в крайнем случае, палку. Все было более чем странно. Если кто-то решил убить Григорьева, то зачем такие сложности? А если это была случайная стычка, то откуда у купца могла взяться шпага? И потом, как он оказался в лесу, если в такой спешке покидал дом? Он что, решил, что в глухом лесу будет безопаснее? Трудно предположить, что он после побега из дома, раздобыв где-то шпагу, носился в одиночку по глухим лесам. Зачем? Чтобы все решали загадку его гибели? Вопросы, сплошные вопросы. А вот ответов на них не было.

Впрочем, предположения у Юзефа были, но самые фантастические. Вроде того, что это сам граф Кречетов почему-то решил расправиться с Григорьевым.

— Но зачем таким способом? — спросила Элен. — Григорьев ему доверял, ничего не мешало сделать всё гораздо… удобнее.

— Ну, тогда я не знаю, — развёл руками Юзеф. — Остаётся предположить, что это случайность.

— Да. Только и в случайность не очень-то вериться.

— Почему?

— Он мог случайно оказаться в лесу, хотя и непонятно, зачем. Но шпага-то у него, откуда взялась?!

Так ничего и не придумав, они снова решили собираться в дорогу. Оставалось назначить день отъезда. Но немедленный отъезд был невозможен: дороги раскисли, и даже верховые лошади проходили по ним с трудом, а перемещаться по этой грязи в карете или коляске, и думать было нечего. Оставалось ждать, когда просохнут дороги. Правда, ехать Элен собиралась недалеко. Она хотела, воспользовавшись тем, что находится рядом с имением отца, побывать там ещё раз. Может, им повезёт, и окажется, что кузен Алексей сейчас живёт там. Но даже туда пока что было не добраться, хотя этот путь обещал стать пригодным для проезда на колёсах раньше, чем дорога на Москву и Санкт-Петербург.

Пока что в образовавшееся свободное время Элен с Юзефом часто просто сидели в гостинице или ненадолго выезжали в город. Это тоже было непросто: весеннее половодье превратило многие улицы Орла, расположенные ближе к месту слияния реки Орёл и Волги, в подобие канав, заполненных грязной водой. В них плавал мусор, накопившийся на улицах за зиму и до поры не видимый под снегом. Так что выезжать на прогулки можно было только в одном направлении, преодолев по пути несколько таких «канав».

Оставшись в гостинице, Штефан и Тришка развеивали скуку, играя в карты или кости, но деньги им проигрывать было запрещено, поэтому игра шла «на интерес» или на желание. В последнем случае то один, то другой блеял, мычал, лаял, залезал под стол, целовал кухарку и выполнял массу других нелепых заданий, придумывать которые не уставал Тришка. Всё это весьма веселило присутствующих.

Элен с Юзефом в карты не играли. Они просто были счастливы побыть вместе и никуда не спешить, ни о чём серьёзном не думать. Они старательно избегали тем, которые несли тревогу, не сговариваясь, решив хоть несколько дней побыть беззаботными людьми. Но по мере просыхания дорог, возвращались и заботы. Перед Элен стояла последняя и самая сложная задача. Если о судьбе других противников она не задумывалась, то Алексей Кречетов был для неё проблемой. Может, стоит его оставить в живых, хотя бы на время? Ведь только он может подтвердить, что она — Элен Кречетова, дочь и наследница графа Владимира Кречетова. Но как это сделать? Что может заставить Алексея сделать это, если даже ей удастся каким-то образом захватить его живым. Или не стоит всё так усложнять? Нужно ли ей это наследство? Всё равно она выйдет замуж за Юзефа и будет жить с мужем в Польше. С другой стороны, землю можно было превратить в деньги, а они-то не помешали бы её будущему мужу. И ей, конечно. Поделившись своими сомнениями и раздумьями с Юзефом, Элен удивилась его категорическому отказу от такого возможного приданого невесты. Он заявил, что не хочет получать выгоду от того, что опоганено преступлением Алексея Кречетова.

— Ты можешь, конечно, поступить так, как считаешь нужным, но моё мнение ты теперь знаешь. Я не возьму ни копейки из этих денег.

— Что ж, тогда всё упрощается, не нужно думать, как захватить кузена живым. А пока что нужно просто найти его.

Приближалась Пасха. Становилось уже по-весеннему тепло, вовсю цвела ива. На ней белые «зайчики» уже покрылись нежным жёлтым пушком, а на солнечных местах она успела отцвести и разворачивала первые листочки. Жители Орла говорили, что в этот год весна запаздывает, поскольку в это время под ногами обычно было уже сухо, а деревья и кусты уже стояли нежно-зелёные. Улицы города к Пасхе подсохли, грязь, оставшуюся на них, убрали, и город приобрёл свежий опрятный вид.

Праздничную службу Элен отстояла в Храме вместе с Тришкой. В гостиницу она вернулась в приподнятом настроении, с ощущением праздника. После замечательно приготовленного то ли завтрака, то ли обеда все вместе поехали прогуляться. По возвращении их ожидала ещё одна приятная новость. Хозяин передал им, что в гостиницу заходил посыльный и объявил, что в честь Светлого Воскресенья Господня бурмистры устраивает через несколько дней бал-маскарад в здании городского магистрата. Ожидался роскошный праздник с танцами, забавами, и даже «фейерверки, как в Петербурге». Элен улыбнулась, услышав это «как в Петербурге». Потом взглянула на Юзефа:

— Может, съездим?

— Конечно, съездим. Сколько можно здесь скучать?

Они поднялись в комнату Элен.

— А бурмистр не узнает меня, как ты думаешь? Ведь мы с ним несколько раз долго разговаривали.

— Ну, ты же не будешь с ним разговаривать в этот раз. К тому же на тебе будет маска, — возразил Юзеф. — На то и маскарад. Давай, не выдумывай отговорки, а подумай лучше, в чём поедешь. Времени почти нет, нужно решить, где взять платье… Ведь тебе хочется ехать, я вижу!

— Хочется, — без улыбки призналась Элен. — Откровенно говоря, я так устала…

Юзеф подошёл к ней, обнял за плечи:

— Ты же сильная.

— От этого и устала. Устала быть сильной…

Брат

На маскарад Элен явилась в великолепном чёрном шёлковом домино с длинным шлейфом, который при необходимости можно было подколоть специальной булавкой, укоротив его, чтобы не мешал в танце. Обнажённые плечи прикрывала паутинка тончайшей серебристой сетки, создающая ощущение изморози. Подобранные и уложенные в сложную конструкцию волосы оставляли шею открытой, и фиксировались завязками маски, закрывавшей пол-лица. Она была украшена чёрными страусовыми перьями. Из таких же перьев был сделан и веер, который она держала в руке, затянутой в тонкую чёрную перчатку. Поверх перчатки на пальце сиял и переливался крупный алмаз в роскошной золотой оправе.