Прелюдия любви

— Криспин, я уверена, что Сара… — встревоженно сказала Мэри.

— Так же заботится о твоем добром здравии, как и мы все.

— Конечно, — хрипло сказала Сара. — Меня бы чрезвычайно расстроило то обстоятельство, что мое присутствие будет стоить Мэри дополнительного напряжения. Ей необходимо посоветоваться с доктором Трехерном. Без сомнения, он знает, что для нее лучше.

Криспин взглянул на нее, подняв темные брови:

— Вы с ним знакомы?

Сара опустила глаза:

— Мы случайно встретились по дороге сюда. Когда вы произнесли имя Эдвард, я поняла, что вы имеете в виду доктора Трехерна. Во всяком случае, так называла его сестра.

— Вы встречались и с Деборой? Где это было?

— Они остановились на постоялом дворе, где меня устроили на ночь. Они прибыли поздно, и я поговорила с ними всего несколько минут.

Сара чувствовала, что Криспин не сводит с нее глаз.

— По вашему тону видно, что эта беседа не была для вас приятной, — сказал он.

Сара не ответила, и он только пожал плечами и снова заговорил с сестрой:

— Так ты позволишь ему осмотреть тебя?

Мэри вздохнула:

— Хорошо, если ты этого желаешь. Но я так устала постоянно находиться под присмотром доктора и так надеялась на время позабыть о своей болезни, хотя бы пока Сара будет здесь.

Криспин наклонился над столом и накрыл своей рукой ее руку.

— Ты можешь постараться хоть на время забыть об этом. Мое же самое большое желание — навсегда изгнать болезнь, чтобы ты снова была здорова.

Мэри улыбнулась Саре:

— Когда мы были детьми, я всегда подсказывала ему, как и что делать. Видите, как переменились наши позиции? Криспин теперь главный хозяин Клэверинга. — Она повернулась к брату: — Ты сказал, Дебора вернулась вчера вечером? Как странно, что она еще не заехала к нам. Обычно она появляется здесь через час, чтобы узнать, как мои дела.

Ненавистная краска залила щеки Сары.

— Я… боюсь, что причиной отсутствия мисс Трехерн могу быть я. Когда мы случайно встретились на постоялом дворе, было сказано несколько слов, о которых доктор Трехерн и его сестра сожалеют. Он оставил мне письмо с извинениями и, чтобы не осложнять ситуацию, решил, пока я буду здесь, воздержатся от визита к вам.

Она посмотрела на них и увидела две пары устремленных на нее глаз. Глаза Мэри были полны смятения, глаза Криспина потемнели от гнева.

Он недоверчиво спросил:

— Вы хотите сказать, что ваш визит, первый, который вы соизволили нанести в Клэверинг, хотя Мэри долгие годы приглашала вас, судя по всему, стал причиной отсутствия наших ближайших соседей, наших ближайших друзей? Из-за чего произошла ссора?

Мэри схватила его за руку:

— Криспин, пожалуйста, не сейчас. Умоляю тебя, если не ради Сары, то хотя бы ради меня, не омрачай ее пребывания здесь. Какими бы ни были те слова, Эдвард, как ты сам услышал, принес извинения, и я уверена, что Сара не из тех, кто таит злобу.

Криспин не отводил взгляда от лица Сары.

— Какой ответ вы дадите на это, кузина? Может ли Эдвард считать себя прощенным за то, что, как я склонен поверить, было не чем иным, как правдой? Позволено ли ему ступить под сень моего дома, пока вы гостите здесь? Или никому не позволено выводить вас из равновесия?

Если бы не присутствие Мэри, Сара встала бы и вышла из комнаты, не слишком доверяя своему голосу. А теперь она сидела довольно спокойно, сжимая пальцы, в надежде обрести власть над голосом, а Мэри тем временем в смятении переводила взгляд с одного на другого.

Наконец, Сара встретила взгляд Криспина и произнесла, тщательно выговаривая слова:

— Я уже позабыла слова доктора Трехерна и была готова написать ему об этом. Вам нет нужды быть таким… таким…

Торопливо выскочив из-за стола, Мэри быстро сказала:

— Значит, с этим решено. Сара пошлет Эдварду записку, тем самым разрешив глупое недоразумение, и мы все сможем быть добрыми друзьями, пока Сара будет здесь.

— Ты вечно выступаешь в роли миротворца, — сказал Криспин, открывая сестре дверь. — А насчет того, что мы все здесь — добрые друзья… — Он пожал плечами. — Боюсь, что в данных обстоятельствах это заявление чересчур оптимистично. Но разумеется, ради тебя я готов обещать в дальнейшем избегать сомнительных тем, которые могут спровоцировать ссору.

Но когда Сара попыталась последовать за Мэри, Криспин ухватил ее за руку:

— Если позволите, мне хотелось бы переброситься с вами парой слов — с глазу на глаз. — Он подождал, пока Мэри отойдет достаточно далеко, чтобы не слышать их, и требовательно спросил: — Почему вы приехали в Клэверинг?

— Я… Потому что Мэри пригласила меня.

— Она приглашала вас много лет подряд. Почему вы решили приехать теперь, сразу же после своей помолвки?

Сара возмущенно повернулась к нему:

— Я должна отчитываться перед вами в своих действиях?

— Если это касается моей сестры. Послушайте меня, Сара. Каковы бы ни были причины столь внезапного отъезда из Лондона, я прошу вас не разубеждать Мэри, что вы приехали исключительно для того, чтобы повидать ее. Что вы, оставаясь еще относительно свободной, воспользовались подходящей возможностью посетить деревню, к которой лорд Бретертон питает отвращение.

Отвернувшись от хозяина поместья, Сара принялась играть ножом на обеденном столе. Она понимала, что он безошибочно угадал — еще до того, как она сама сформулировала для себя эту мысль, — что Сара постарается излить на Мэри свои беды в поисках совета и сочувствия. Даже в первые полчаса знакомства Сара поняла, что в Мэри она нашла женщину, которая поймет ее, как никто в Лондоне понять не мог. Мэри не страдала от злобы, как леди Бретертон, или от ревности, как ее юные подруги. Сара была убеждена, что в Мэри, несмотря на внешнюю хрупкость, она найдет куда больше силы и мудрости, нежели в Фебе Торренс, которая, похоже, никогда ими не обладала. Саре казалось, что Мэри — тот самый человек, перед которым можно облегчить душу.

Криспин подошел к ней ближе и встал у нее за спиной.

— Вы всегда, всю свою жизнь были избалованной и испорченной. Вас вырастили с убеждением, что весь мир вертится вокруг Сары Торренс. Я прошу вас хотя бы раз в жизни подумать о ком-то еще. Если Эдвард не сможет предложить иного лечения для Мэри, то она умрет раньше, чем через год. — Игнорируя ее протестующий возглас, он безжалостно продолжал: — Я вижу, как она слабеет неделя за неделей, и силы оставляют ее. Она все еще настаивает на том, чтобы исполнять свои обязанности по дому, навещать больных в деревне, она не дает себе ни малейшего послабления. Здесь по соседству живут люди, которые по-настоящему нуждаются в ней и, в свою очередь, глубоко ей преданы. Но я не позволю обременять ее еще и вашими пустыми проблемами.

— Криспин! — Сара резко обернулась и оказалась с ним лицом к лицу — ее щеки пылали. — Как вы осмеливаетесь говорить со мной в подобном?.. — Она запнулась, встретив взгляд, полный презрения.

— Итак, это означает, что я ошибся? Разве вы не сбежали сюда — в первое же местечко, которое пришло вам в голову, чтобы рыдать на плече у Мэри, оплакивая свою первую любовную ссору?

Сара склонила голову:

— А если бы и так, что в этом плохого? Мэри так хотела, чтобы я приехала. Она бы не стала меня винить.

— Она бы не стала. Доброта Мэри не знает границ, как не знает их океан. И именно по этой причине я время от времени стараюсь оградить ее от того, что ей навязывают. Всю свою жизнь она отдала другим: она отдавала деньги, время, саму себя. В то время как вы покупали новые платья, обвешивали себя драгоценностями…

Сара изо всех сил сжала руки.

— Как же вы презираете меня, Криспин! Не представляю, что я могла сделать, чтобы возбудить в вас такую ненависть.

— Вы ошибаетесь, Сара, — сказал Криспин, не обращая никакого внимания на ее гнев. — Я не испытываю ненависти даже к вашему отцу, несмотря на произошедшую между нами ссору.

— Эта ссора, — горько повторила она. — Я больше не намерена блуждать во тьме, Криспин. Я требую, чтобы вы рассказали мне, в чем дело.