Свет во тьме

— К сожалению, это еще не все. — Дженнифер непонимающе уставилась на собеседницу, и Кэтрин пояснила: — Мелисса — любовница Грея.

У Дженнифер потемнело в глазах. Так вот почему Грей относится к ней с таким презрением! Разве может она соперничать с такой красивой и образованной женщиной? Он вспомнила наряд Мелиссы, ее красивые глаза и роскошны волосы и поняла, что у нее нет никакой надежды.

— Вот почему она все знает про вашу женитьбу, — продолжила Кэтрин. — Без сомнения, он все ей рассказал, представил в качестве этакой забавы.

Сердце Дженнифер оборвалось, но в лице она не переменилась. Кэтрин даже удивилась: если Дженнифер и оскорблена той новостью, что ее муж смеется над ней вместе о своей любовницей, то она ничем не выказала это.

Ей было невдомек, что, поднявшись к себе, Дженнифер уткнулась в подушку и горько заплакала. Впервые за последние девять лет.

А пока Дженнифер рыдала наверху, Кэтрин сидела в гостиной и задумчиво глядела на огонь камине. Черт бы по брал этого Грея! Будь он проклят!

План Кэтрин шел совсем не так гладко, как ей хотелось.

Глава 7

— В… на-начале… было Слово…

Кэтрин одобрительно кивнула:

— Очень хорошо!

Она была в восторге от успехов своей ученицы. Дженнифер за три месяца выучила алфавит и освоила чтение, правда, пока еще по слогам. Девушка оказалась куда сообразительнее, чем казалась вначале.

Поражало ее настойчивое стремление к учению. Может быть, это объяснялось желанием поскорее превратиться из трактирной девчонки в супругу плантатора, а может, было, врожденным качеством, но только Дженнифер старалась запомнить и проанализировать все, что ей говорили. Занятия прекращались чаше всего по инициативе Кэтрин, ибо она заметно уставала. Дженнифер же, казалось, готова была учиться день и ночь напролет.

После уроков молодые женщины обычно беседовали. Они быстро стали близкими подругами. По вечерам, когда Грей уединялся в своем кабинете, Кэтрин и Дженнифер играли в трик-трек, шашки или вист. У Дженнифер никогда не было подруги, и она с удовольствием вылезала из своей раковины. Кэтрин же боялась даже себе самой признаться, что ей приятно говорить с Дженнифер и что эта дружба заполнила пустоту в ее жизни. Поскольку большинство плантаторов считали Грея сумасшедшим, соседи к ним почти не заглядывали, и Кэтрин уже много лет была лишена возможности с кем-нибудь подружиться.

— И свет блеснул в темноте… и… и тьма… Посчитав, что на сегодня хватит, Кэтрин протянула руку и забрала у девушки Библию. В библиотеке Грея, как и у любого образованного плантатора в колонии, было много шедевров классической литературы — Гомер, Шекспир, Чосер, были и практические руководства, например по земледелию, однако Кэтрин разумно решила учить Дженнифер чтению по книге, которую та хорошо знала.

— На сегодня хватит. — Чтобы ученица не успела огорчиться, Кэтрин тут же задумчиво произнесла: — А знаете, Джен, я до сих пор вас не знаю. Что у вас была за жизнь до того, как вы приехали в Грейхевен?

Девушка пожала плечами и, как всегда, сдержанно ответила:

— Разве это была жизнь?

— Вы были счастливы?

Дженнифер отрицательно покачала головой.

— Почему же?

— Я не любила своего дядю, — откровенно призналась ученица. — Он бил меня по любому поводу и вообще без повода, а тетушка, абсолютно безответная женщина, не осмеливалась остановить его. Я едва ли знала ее вообще, несмотря на то что прожила у них девять лет. Она всегда молчала.

— Так, значит, ваш дядя наказывал вас безо всякой причины? — спросила Кэтрин.

Родители Грейсонов никогда не наказывали детей, но на самом деле они вообще редко уделяли им внимание. Теперь-то Кэтрин понимала, что была обделена родительской лаской.

— Это совсем нехорошо, — покачала головой она.

Дженнифер промолчала, и Кэтрин нахмурилась:

— И вы перестали надеяться на сносную жизнь?

— Моя жизнь никогда не была хорошей, — отозвалась Дженнифер, и в ее голосе не чувствовалось ни горечи, ни жалости к себе. Она просто констатировала факт.

Бедная девочка, подумала Кэтрин. В эти дни Дженнифер виделась с Греем только за едой, где он продолжал хранить ледяное молчание. А все остальное время он стремился избежать встречи с ней. Обстановка в целом была невыносимой, но Дженнифер никогда не жаловалась.

Чтобы совсем не расчувствоваться, Кэтрин нарочито строго сказала:

— Ради всего святого, Дженнифер, старайтесь правильно выговаривать звук «эйч»!

Простонародный выговор Дженнифер хотя и заметно улучшился, но по-прежнему резал слух, может быть, потому, что звучал из уст той, которая с виду принадлежала к высшему обществу. Сегодня на ней было розовое широкое платье; лиф и юбка его составляли единое целое, причем юбка спереди была открыта так, что виднелась нижняя юбка цвета слоновой кости. Прозрачный шарф прикрывал очень откровенный вырез, а затянутая корсетом талия казалась невероятно тонкой. Кэтрин с удовлетворением отметила, что, глядя на эту женщину, никто и не подумает о ее незавидном прошлом девчонки из таверны. К сожалению, многие изменения были лишь поверхностными, но, учитывая стремления Дженнифер, Кэтрин верила в успех. Через самое короткое время она, конечно же, станет настоящей леди.

— Правда, есть еще кое-что, — неспешно сказала Дженнифер, удивив тем самым Кэтрин, которая не ожидала, что девушка разговорится. — Дядя считал меня сумасшедшей. И то и дело бил меня кроме всего прочего и по этой причине.

— Не понимаю, почему он так думал, — честно призналась Кэтрин.

Несмотря на свое несчастливое детство, Дженнифер выглядела вполне нормальной. Может быть, даже самой здоровой в психическом отношении из всех, кто жил в этом доме.

Распахнув зеленые глаза, девушка выжидающе посмотрела на свою новую подругу и наконец, решилась открыть важный секрет:

— Потому что я слышу музыку. — Увидев озадаченное выражение лица Кэтрин, она пояснила: — В голове. В таверне часто играли на скрипке. Я могу воспроизвести любой мотив, как только захочу. И еще я слышу другие мелодии, которых никогда не слышала.

— Мелодии, которые вы сами сочиняете?

Дженнифер серьезно обдумала ответ.

— Видимо, так, — наконец кивнула она, — хотя я, никогда, не стремилась к этому. Просто они приходят ко мне в голову. — После неловкой паузы она взволнованно спросила: — Вы говорили, что я могу учиться играть на клавесине. Когда же?

Поразившись такому страстному желанию, Кэтрин ответила:

— Ну, мне кажется, научиться читать гораздо важнее. — Увидев унылое выражение лица девушки, она тут же добавила: — Хотя… если это так много значит для вас, мы могли бы сесть за клавесин прямо сегодня.

Дженнифер расплылась в улыбке, а затем, приподняв юбки, бросилась вниз по лестнице, словно дитя. Кэтрин последовала за ней.

— Я знаю, что у меня получится! — возбужденно сказала Дженнифер, стоя у лестницы и поджидая хромающую потихоньку Кэтрин. — Я знаю, что смогу! Это моя мечта — сыграть мелодии, которые звучат у меня в голове. И новые мелодии, которых я не слышала и не представляю себе. Я никогда не думала, что у меня появится такая возможность…

Она замолчала, наткнувшись на удивленный взгляд Кэтрин. Та была несказанно поражена такой словоохотливостью девушки. Они вместе вошли в гостиную.

Как Кэтрин и ожидала, Дженнифер просто засыпала ее вопросами. Прежде всего, ее удивило, почему последняя нота обозначается буквой Н, а не Z [3]. Когда любопытство было удовлетворено, ее заинтересовало, почему между белыми клавишами звуков Е и F нет черной клавиши. Расспросы продолжались бы и дальше, если бы Кэтрин не показала ей гаммы. Дженнифер пробежала гамму «С-мажор» и, к огромному удивлению Кэтрин, сыграла какую-то мелодию, причем без ошибок.

— Я поняла так, что вы никогда не играли на клавесине, — сказала Кэтрин.

— Так и есть.

— Тогда где вы научились играть эту мелодию?