Как обольстить вдову

– Это означало, что они идеально подходили друг другу и жили очень дружно.

Селия закрыла паза. Она долго лгала своей родне в письмах – мол, все у нее хорошо и она счастлива, в то время как была глубоко несчастна.

– Мне следовало об этом догадаться, на то я и мать! Я должна была это сердцем почувствовать.

– Не будь слишком строга к себе, Розалинда. Нам нужно было приложить больше усилий, чтобы вытащить ее в Лондон. Вне всяких сомнений, Лансборо сдался бы, если бы Маркус стал настаивать. Нам следовало ее навестить. В этом есть и доля нашей вины.

Мысли Селии лихорадочно метались. Боже мой, да разве поймешь теперь, кто виноват в том, что случилось с Берти? Она сама? Лорд Лансборо, который держал их в Камберленде, когда было ясно, что Берти не по душе жизнь в глуши? Или ее родные? Она отговаривала их, когда они хотели приехать к ней в гости, – пусть думают, будто она счастлива. Так что она сама во всем виновата.

У Селии пропал аппетит. Она поднялась и вышла в сад. Может быть, вернуться в Камберленд, с тоской подумала она, идя по тропинке среди роз, которые недавно зацвели. В Лондоне она чувствует себя потерянной и одинокой, всячески избегает родных. А что печальнее всего – Селия не знает, как себе помочь. Селия опустилась на скамейку и погрузилась в размышления.

За все эти месяцы, которые прошли после смерти мужа, Селия старалась проанализировать свою жизнь. Ей всего двадцать два. Она не может всю оставшуюся жизнь провести в трауре, в одиночестве! Когда приехала мать и объявила, что увезет Селию в Лондон, лорд Лансборо пытался возражать. Если Селия уедет, он – старый и больной – останется совершенно один. Селии жаль было лорда Лансборо, и она цеплялась душой за привычный уклад жизни в Кенлингтон-Эбби. За четыре года, проведенные здесь, она успела привыкнуть к тишине и покою, к размеренному, неторопливому ритму деревенской жизни.

Лондон с его суетой потерял для нее былую притягательность. Селия опасалась, что в Лондоне не сможет избавиться от воспоминаний о своем первом и единственном светском сезоне, проведенном в Лондоне, когда Берти буквально ворвался в ее жизнь с букетами цветов и пышными сонетами, ослепив ее своим великолепием. Он так пылко, так изысканно и романтично ухаживал за ней! Селия не успела оглянуться, как он сделал ей предложение.

Селии потребовалось два года, чтобы осознать, что ее любовь к Берти была лишь сном. Селия всегда верила в любовь с первого взгляда. Поэтому ее нисколько не смущал тот факт, что она была знакома с Берти всего два месяца, прежде чем они поженились. Ей в голову не приходило, что два месяца – достаточный срок для того, чтобы влюбиться. Но мал для того, чтобы как следует узнать друг друга.

Только сейчас Селия осознала, что слышала смех Берти лишь в веселых компаниях. С Селией ему было неинтересно, скучно. Он жаждал развлечений. Предпочитал тихому вечеру в семейном кругу с женой веселую попойку в обществе незнакомых людей в местном пивном пабе. Несмотря ни на что, Селия старалась быть ему хорошей женой. Но ее чувства к нему постепенно угасли. Значит, она никогда не любила его по-настоящему.

В этом и заключается ее вина. Никто не заставлял ее выходить замуж за Берти. Она сама выбрала его, и пути назад не было.

Отец Берти потребовал, чтобы молодожены поселились в деревне в ожидании появления наследника – это лишь усугубило положение дел. Быть может, в богатом Лондоне они с Берти сберегли бы свою любовь. Не заметили бы, что не подходят друг другу. Или закрыли бы на это глаза. Селия уставала от Берти, а он считал ее слишком скучной. Вскоре стало ясно, что ребенка у них не будет, однако лорд Лансборо настаивал на том, чтобы Селия с Берти оставались в Камберленде. А поскольку средствами распоряжался он, им ничего другого не оставалось, как подчиниться.

Селия задумалась о том, знал ли лорд Лансборо истинную натуру своего сына. Возможно, он полагал, что, заставляя Берти жить в Кенлингтоне, он со временем преодолеет стремление сына к развлечениям и любовь к светскому блеску. Старого Лансборо удручало, что Берти не проявлял интереса к ведению дел в усадьбе. Тем не менее Селия не могла не заметить, что лорд Лансборо был в высшей степени щепетилен и даже придирчив во всем, что касалось хозяйства. В тех редких случаях, когда Берти что-то делал, лорд Лансборо имел обыкновение бранить его за допущенные недочеты. И Берти оказался прав, придя к выводу, что отцу невозможно угодить.

Рассуждения Селии ни к чему не привели. Она знала, что лорд Лансборо донимал Берти разговорами о необходимости как можно быстрее произвести на свет наследника. Может быть, поэтому Берти в конечном счете потерял интерес к занятиям любовью со своей женой. Селия надеялась, что причиной этого была не она сама. Остывающие чувства не добавляли им обоим любовного пыла. А после скандального случая в Йорке Берти больше ни разу не делил с Селией брачное ложе.

Селия сидела в саду и размышляла о жизни, когда ее разыскала ее мать Розалинда.

– Так вот ты где! – воскликнула она и сердечно обняла ее, прижавшись щекой к ее щеке. – Ты не спустилась к завтраку, а Агнес сказала, что не приносила тебе поднос с едой. Ты не заболела?

– Нет, мама. – Селия попыталась улыбнуться. – Просто я еще не пришла в себя после поездки.

Мать пристально посмотрела на Селию:

– Тебе нужно больше есть, милая. Ты очень похудела. Хочешь, я прикажу кухарке испечь пирожки с черной смородиной?

– Не надо, мама.

– Тогда пшеничные лепешки? Пышки? Может, хочешь клубники со сливками?

– Нет, мама, – твердила Селия.

Розалинда нахмурилась, но не стала настаивать.

– Чем бы тебе хотелось заняться сегодня? Я послала за мадам Леско. Но может быть, тебе больше хочется пойти на прогулку? И наверное, ты горишь желанием скорее встретиться с подругами.

Селия вздохнула. Положа руку на сердце, ее ничто не привлекало.

– Не знаю, мама. Я просто сидела здесь и любовалась садом. – Розалинда кусала губы, что выдавало ее тревогу. Селии было неловко, что она причиняет матери такое беспокойство. – Может быть, съездим попозже покататься? – предложила она.

Розалинда просияла от радости.

– Да, конечно, съездим! – Она пожала Селии руку. – После полудня я закажу экипаж. – Она колебалась. – Значит, сказать мадам Леско, чтобы не приезжала?

Селия вздохнула. Ей не хотелось, чтобы с нее сейчас снимали мерки, но ей в самом деле нужна была новая одежда.

– Нет, пусть приедет.

Мать с облегчением вздохнула.

– Я скажу ей, чтобы не задерживала тебя, – широко улыбнувшись, пообещала Розалинда. – Мы не хотим тебя утомлять.

Селия горько усмехнулась. Как можно утомиться, ничего не делая? Селия никак не могла понять, почему потеряла интерес ко всему окружающему. Надо чем-нибудь заняться. Нельзя бездельничать.

– Пойдем в дом. Позавтракаешь. Или хотя бы выпьешь чашку чая, – предложила Розалинда.

Селия тяжело вздохнула. Есть ей не хотелось.

– Попозже. Я посижу здесь еще немного. Сад в Кенлингтоне не был так красив, как наш. Я соскучилась по нашему прелестному саду.

Розалинда огорчилась, но вида не подала и молча кивнула. Ласково погладив Селию по щеке, она вернулась в дом.

Селия закрыла глаза и подставила лицо теплому утреннему солнцу. Как все же хорошо, что она в Лондоне подумала Селия. В это время дня в Камберленде еще прохладно. А сад Эксетеров она и впрямь любила. Селия помнила, как в детстве играла здесь в прятки с отцом, у фонтана. Ей было восемь лет, когда отец умер, и Селия помнила его весьма смутно. Он не слишком часто играл с детьми. Тот день был редким исключением. Хотя Селия не помнила черты его лица, в ее памяти он был той силой, которая заставляла все крутиться в доме. Слуги сновали по дому, а вокруг все гудело, как пчелиный улей.

Похож ли на отца Маркус, Селия не знала: она не могла себе представить, чтобы отец нес на плечах ребенка.

Послышались шаги, и Селия очнулась. Открыв глаза, она увидела Молли, которая, заметив ее, собиралась улизнуть. Селия искренне обрадовалась племяннице.