Дневники Клеопатры. Книга 2. Царица поверженная

Так пусть же поскорее начнется битва! Я больше не могла выносить ожидание, оно расхолаживало и плохо сказывалось на готовности войск и боевом духе. Однако первый шаг предстояло сделать Октавиану. Поэтому мы, пленники долгой зимы, безвылазно сидели в Патре, с нетерпением глядя на серое штормовое море.

Глава 39

В начале марта моря оставались бурными. Зима не желала ослаблять свою хватку, словно всеми силами старалась удержать нас от активных действий. Тогда я думала, что это жестоко, а теперь гадаю: не было ли в том проявления милости небес? Может быть, боги ветров разрешили нам пожить еще немного с верой в будущее, в неведении об уже предначертанном уделе. Кто знает? Или погода не имеет никакого отношения к человеческим делам, а боги интересуются ими лишь в нашем воображении.

В середине марта — в те самые мартовские иды, само проклятое название которых преследовало меня сквозь годы, — судьба словно подгадала к роковой дате и нанесла удар. Регулярная навигация еще не открылась, а Агриппа уже поднял свой флот и рискованным южным маршрутом повел к нашей морской базе в Мефоне.

Произведя стремительную высадку, он атаковал Богуда, и в этом сражении Богуд погиб. В результате порт был захвачен, и мы лишились одного из важных промежуточных пунктов на пути нашего продовольственного снабжения.

Донесения о случившемся мы получили довольно быстро, поскольку находились менее чем в ста милях к северу. Гонцы, доставившие скверную новость, боялись, что мы обрушим свой гнев на их головы. Когда они зачитывали послания, их руки дрожали.

Это случилось в один из тех пасмурных дремотных дней, когда руки опускаются и ни за что не хочется браться по-настоящему. Мы лениво водили пальцами по картам, где я выучила уже каждую загогулину — эта бухточка, эта гора, этот остров…

Появление гонцов мигом заставило нас встрепенуться. Антоний вскочил на ноги и, переменившись в лице, вырвал у курьера донесение. Мы догадались, что случилось нечто скверное, но насколько скверное, можно было только гадать.

— Ты ведь прямо оттуда, — сказал Антоний одному из курьеров. — Долго ли пришлось добираться?

— Я скакал два дня и ночь, — ответил воин. — Когда отбывал, в гавани еще продолжалась битва, но исход ее был уже предрешен. Богуд погиб, его флагманский корабль захватили и подожгли, городскую крепость взяли штурмом.

Я все поняла, не читая донесения, и воззрилась на Антония. Что нам теперь делать?

— Тенар и Закинф держатся? — спросил он.

— Насколько я знаю, да, — ответил посланец. — Морские операции такого масштаба не происходят одновременно. Агриппа сосредоточил все свои усилия на Мефоне.

— Так далеко на юге, — задумчиво пробормотал Антоний, снова опускаясь в кресло.

Он, как никогда, даже не предложил гонцам отдохнуть и подкрепиться.

— Их надо накормить. — Я постаралась переключиться с уже случившейся неприятности на обычные дела. — Люди двое суток не ели. Ступайте, слуги вас отведут.

Когда гонцы ушли, я повернулась к Антонию.

— Что это значит? Как мы могли потерять один из самых надежных и важных опорных пунктов, гавань и крепость?

— Так далеко на юге… — повторил Антоний. — Кто мог ждать, что он совершит столь дальний бросок по диагонали и обрушится на южный фланг? Мы приготовились отразить нападение на севере, где могли бы перехватить его. Теперь… Не там ли теперь высадится и главная армия? Хорошо, что мы расположили наши войска посередине и они способна развернуться в любом направлении.

Да, он говорил верно. Но такое расположение было невыгодно с другой стороны: мы не могли помешать высадке врага ни на севере, ни на юге. К тому же очень непросто поддерживать в постоянной готовности оборонительные позиции, пытаясь предугадать движения противника.

— Что это значит? — повторил Антоний мой вопрос. — Сказать сейчас точно я затрудняюсь. Нашим провиантским судам придется теперь следовать более долгим маршрутом, держась подальше от берега, но снабжение от этого не прервется. И никакой армии Октавиана пока не видно. Подождем и посмотрим, какое место он выберет.

Однако ответ на вопрос «что это значит?» был получен очень скоро. Агриппа оставил в Мефоне сильную эскадру, которая стала совершать нападения на другие наши гавани, перехватывать корабли в открытом море и всячески вредить нам, препятствуя снабжению и ослабляя нашу оборону. Октавиан вместе с другой половиной флота теперь плыл в северном направлении и даже попытался захватить самый северный из наших опорных пунктов — на Корсике. Видимо, он намеревался использовать его для нападения на нашу главную базу у мыса Актий. К счастью, шторм помешал ему захватить остров.

Но его герой Агриппа продолжал свои вылазки, и вскоре корабли с Корсики вынуждены были уйти в море для защиты других портов. Активные боевые действия разворачивались исключительно на юге, и морские силы постепенно перемещались туда, оставляя север незащищенным. Под прикрытием этих действий, когда все наше внимание было приковано к Тенару, Закинфу, Итаке и Кефаллении, Октавиан внезапно переправил армию и высадился у Панорма, близ того места, где некогда сошел на берег преследовавший Помпея Цезарь. Примерно в сотне миль к северу от Актия и в паре сотен миль от нашего штаба в Патре.

Противник стремительно продвигался на юг в надежде захватить Актий внезапным ударом, пока наш флот отвлечен на борьбу с кораблями Октавиана, а армия далеко. Скорость их продвижения удивляла: всего через четыре дня после высадки они достигли гавани в устье реки Ахерон, последней гавани на подступах к Актию. Именно тогда мы узнали о его прибытии, и впечатление было ошеломляющим. Он как с небес свалился. Ну что ж, время пришло: после стольких месяцев ожидания мы должны совершить стремительный бросок в том направлении. Октавиан, надо признать, перехватил инициативу. Сумеем ли мы превратить нашу оборонительную позицию в наступательную?

— Он не захватит Актий, — заявил Антоний с неоправданной, на мой взгляд, уверенностью. Сложно ли для армии овладеть территорией, где почти нет войск противника? — Горловина залива имеет ширину всего в полмили, а на деле и меньше, потому что у выхода к морю там большие отмели. По обе стороны пролива высятся сторожевые башни, способные обрушить на корабли и воинов неприятеля град камней и зажигательных снарядов.

— А как быстро мы сможем привести туда армию? — спросила я.

— Мы выступаем немедленно, — ответил Антоний. — Основные сухопутные силы находятся здесь, в Патре, так что места назначения они достигнут за два-три дня. Необходимо спасать флот: если не обезопасить подступы к Актию с суши, войска Октавиана займут побережье и прервут снабжение находящихся в гавани кораблей.

— А как насчет остальной армии?

— Она последует за нами. Нам могут потребоваться новые силы, ведь сведений о численности высадившихся войск Октавиана у меня пока нет.

— Их достаточно для выполнения поставленной задачи, сомневаться не приходится, — проворчала я, угрюмо подумав, что Агриппа об этом наверняка позаботился.

Как и предсказывал Антоний, атака Октавиана была отбита. Он попытался выманить наш флот из гавани в открытое море и навязать сражение, полагая (вполне справедливо), что при отсутствии на борту солдат корабли не смогут выстоять в прямом столкновении. Однако наш командующий проявил смекалку: он приказал матросам и гребцам выстроиться на палубах с оружием в руках, изображая легионеров. При этом весла были подняты, словно в ожидании сигнала атаки, а корабли выстроены в боевой порядок. Блеф удался: Октавиан отступил, и его флот встал на якорь на ближайшем доступном рейде в Гомарском заливе, недалеко от створа гавани. Там мы и обнаружили его по прибытии к Актию.

Мы скакали к Актию сломя голову, а пехота следовала за нами форсированным маршем. Путь наш пролегал по бесплодной гористой местности, наводившей на неприятную мысль: случись неладное, провианта здесь не раздобудешь.