Прекрасная изменница

– При Азенкуре, – подсказал Грант. Он встал и принялся мерить шагами комнату. – Там произошла кровопролитная битва. Французское войско численностью значительно превосходило английское, однако Генрих Пятый командовал блестяще и под его предводительством английским лучникам и рыцарям удалось одержать верх над врагами.

Люсьен оживился:

– Там были рыцари?

– Да, рыцари в сияющих доспехах, с огромными сверкающими мечами. – Грант поднял со стола длинную деревянную указку и воинственно замахнулся. – Дело было в Средние века, в период расцвета рыцарства. Доблестные английские воины проявляли чудеса героизма. Они мчались в бой на огромных дестрерах…

– На дестре… что это такое?

– Дестрер – высокий и мощный боевой конь, выращенный специальным образом: так чтобы ничего не пугался и верно служил хозяину-всаднику. Видишь ли, доспехи весили очень много. Да и на самого коня тоже надевали латы.

– А в учебнике об этом ничего не написано, – с сомнением заметил мальчик.

– И все же так оно и было. Если рыцарь терял коня, он оказывался беспомощным, потому что уже не мог напасть на врага и пронзить его копьем. – Указка в ловкой руке Гранта мгновенно превратилась в копье и безжалостно нацелилась на воображаемого противника.

Зачарованный Люсьен робко подошел к гостю.

– Очень хочется узнать о рыцарях все-все! Пожалуйста, сэр, не могли бы вы рассказать поподробнее?

– Лучше всего посетить Тауэр: там выставлены и старинные доспехи, и разнообразное оружие. – Грант посмотрел на Софи. – Не знаю, что думает об этом твоя мама.

Люсьен бросился к матери, едва не задушив ее в объятиях.

– Разреши, мамочка! Можно, мы съездим в Тауэр?

Софи неожиданно оказалась на распутье. С одной стороны, ребенку необходим строгий распорядок дня. Часы занятий должны неуклонно соблюдаться, чтобы школьный режим не показался чересчур напряженным. В то же время горячий интерес к истории вообще и к рыцарям в частности вызывал симпатию. Живое описание Гранта увлекло даже ее. Больше того, энтузиазм Люсьена оказался заразительным.

– Ну, – быстро ответила герцогиня, – если обещаешь прилежно учиться, можешь отправиться на экскурсию.

– Обещаю учиться день и ночь! – с жаром воскликнул Люсьен и потянул за руку. – Пойдем! Пойдем прямо сейчас!

Софи покачала головой:

– Лучше отправиться завтра, с утра пораньше. Тогда успеем все подробно обдумать. Вот только не стоит рассчитывать на общество мистера Чандлера. Он очень занятой человек.

Который наверняка не обрадуется перспективе провести день в обществе ребенка, подумала Софи.

Попыталась донести мысль до Гранта, для чего выразительно нахмурилась и даже слегка покачала головой. Тот стоял посреди комнаты во всей красе: прекрасно облегающий атлетическую фигуру синий сюртук, щегольские узкие брюки, начищенные до зеркального блеска черные ботфорты. На вызывающий взгляд он ответил едва заметной ироничной улыбкой. Казалось, противоречия доставляли ему истинное удовольствие.

– Ни за что не пропущу поход в Тауэр, – решительно заявил он.

Грант ненавидел помпезность. Особенно она раздражала в кабинете доктора, напичканном всевозможными мрачными орудиями ремесла.

В стеклянных шкафах ждали своего часа инструменты, достойные палача эпохи инквизиции: ножи и пилы, щипцы и скальпели, иглы и железные бляхи для прижигания. Из дальнего угла за происходящим пустыми черными глазницами наблюдал человеческий скелет.

Исполненный важности и почтения к собственной персоне, доктор Феликс Атертон возвышался над столом из красного дерева. Выглядел он крупным, отлично откормленным холеным джентльменом. Подчеркивая свою занятость, преуспевающий врачеватель взглянул на циферблат золотых часов.

– Мистер Чандлер, смогу уделить вам всего несколько минут. Через час я должен ехать в Карлтон-Хаус, а регент не любит, когда его заставляют ждать.

Не слишком благоговея и в то же время сгорая от нетерпения, Грант подошел к отвратительной выставке забальзамированных человеческих органов.

– Я только что вернулся из длительной заграничной поездки. Герцог Малфорд был моим близким другом, а потому обстоятельства его смерти вызывают острый интерес. Вы лечили герцога, не так ли?

– Да, лечил. Однако разглашение подробностей фатальной болезни стало бы грубейшим нарушением врачебной этики. Думаю, вам лучше поговорить с членами семьи.

Грант пронзил собеседника высокомерным взглядом.

– Как опекун молодого герцога Малфорда я вынужден требовать ответа на все вопросы.

Ноздри Атертона гневно затрепетали. Однако осознав очевидные преимущества сотрудничества, он сдержанно предложил:

– Задавайте свои вопросы.

– В чем заключались симптомы заболевания? И каков ваш диагноз?

– Его светлость страдал приступом колик и разлитием желчи, что выражалось в непрестанной рвоте и жестокой диарее, а осложнялось учащенным сердцебиением. Поскольку болезнь проявилась вскоре после обеда, я пришел к выводу, что причиной послужила недоброкачественная пища. Возможно, пирог со сливами, которого не ел никто, кроме самого герцога.

– А в чем заключалось лечение?

– Настойка мяты болотной для выгонки желчи и, разумеется, усиленные сеансы флеботомии – говоря обычным языком, кровопускания, – чтобы очистить организм от дурной жидкости.

Грант похолодел. Черт возьми, страшно подумать, как страдал несчастный Роберт!

– А когда испробованные средства не помогли, что вы сделали? Собрали на консилиум врачей?

– Проконсультировался с коллегами в Королевском медицинском колледже, как обычно поступаю в особо сложных случаях. Все участники совета полностью одобрили мой план лечения.

– Несмотря на то, что Малфорду становилось все хуже?

– К сожалению, – снисходительно пояснил Атертон, – медицина не всесильна. Судьба каждого пациента всецело и руках Божьих.

Или в руках убийцы – например, Софи. Усилием воли заставив себя говорить спокойно, Грант продолжил:

– Признайтесь, доктор: вам никогда не приходило в голову, что герцога отравили?

Атертон в ужасе отшатнулся.

– То есть вы предполагаете… убийство? Но это же чудовищно!

– Идею подал не кто иной, как сам Малфорд. Уже на смертном одре написал мне письмо, в котором выразил подозрения, что именно так и случилось.

Доктор застыл в изумлении и полной растерянности.

– Не может быть! Не слышал ничего подобного! Кого же подозревал несчастный?

– Имени он не назвал. Письмо было написано несвязно, поскольку больной был в ужасном состоянии.

– А! – понимающе кивнул почтенный лекарь. – Все ясно. Под конец его светлость начал бредить. Не приходится сомневаться в том, что иллюзия возникла на фоне снижения умственной активности.

– Вы так считаете? Но ведь симптомы отравления мышьяком во многом совпадают с теми коликами, которые вы описали.

– Нонсенс! Больной умер бы сразу, а не протянул целых две недели. И уверяю вас, пирог со сливами его светлость больше не ел; он и чашку бульона едва мог осилить.

Гранту очень хотелось схватить высокомерного невежду за накрахмаленный белый галстук и вытряхнуть из него самодовольный скептицизм. Врач общего профиля обязан всегда и везде учитывать возможность отравления. Получив письмо с мольбой о помощи, Грант немедленно занялся изучением ядов. Не имеющий ни вкуса, ни запаха мышьяк вполне мог пройти незамеченным, если злоумышленник подмешал его в пищу. Веками, начиная еще с Древнего Рима, сильнодействующее отравляющее вещество служило страшным оружием.

– Небольшие дозы яда вполне могли попасть в бульон, – заметил он. – Или в лекарство. Вероятность невозможно отрицать.

– Признать саму возможность отравления означает нанести жестокое оскорбление близким герцога. Неужели я должен обвинить ее светлость, которая самоотверженно ухаживала за супругом, проводя ночи у его постели? Или сестру, кузена, слуг? Все они были убиты горем.

Грант представил себе Софи в роли опечаленной супруги. Сегодня утром, прелестная и невинная в своем черном траурном платье с белым передником, она уверяла, что они с Робертом были несказанно счастливы. Но от проницательного взгляда бывшего возлюбленного не утаились способности хамелеона. В ту самую ночь, когда он лишил ее девственности, она клялась ему в вечной любви, а потом отвергла его предложение.