Наследник

Темные миндалевидные глаза Элсбет радостно вспыхнули.

— Да, леди Энн, будьте покойны — я усну так крепко, что меня и пушкой не разбудишь. — Она изобразила перед графом чинный реверанс и почти выбежала из Бархатной гостиной.

— Вам следовало бы быть дипломатом, Энн, — заметил граф, когда они остались одни.

— Ах, эта почетная миссия отведена только вам, мужчинам, — сказала она, не переставая думать о Поле Брэнионе — картины прошлого вставали перед ее мысленным взором.

— Вы правы, но я уверен, что так будет не всегда.

— Что будет не всегда?

— Вы не слушаете меня. Но это не важно. А доктор Брэнион очень приятный человек. И он так предан вашей семье.

«Он видел и понял слишком много», — пронеслось у нее в голове. Она едва кивнула в ответ на его слова и ничего не сказала. Джастин не похож на ее мужа — тот всегда держался с ней холодно и отчужденно, постоянно указывал, что ей делать, а иногда и вовсе не замечал ее присутствия, находясь с ней в одной комнате.

Граф сделал вид, что не заметил ее реакции, и переменил тему:

— Я знал вашего мужа пять лет, Энн. И мне кажется странным, что за все это время он ни разу не упоминал о том, что у него есть еще одна дочь. Она очаровательная девушка, но… — Он умолк в нерешительности.

— Но что, Джастин? Прошу вас, договаривайте.

— Что ж, если вы настаиваете… Она истосковалась по любви, ласке и вниманию. Она бесхитростна и наивна и поэтому неминуемо попадет в беду, если не будет осторожна.

— Вы правы. Граф, ее отец, не позволял ей жить с нами. Она была маленькой испуганной крошкой, когда он упаковал ее вещи и отправил ее в Кент, к своей старшей сестре Каролине. Я поддерживала с девочкой постоянную переписку все эти годы, но это, конечно, не могло заменить ей живое общение. Я уверена, Каролина сделала все, чтобы Элсбет ни в чем не нуждалась, но, как вы сказали, она истосковалась по любви и ласке. — Леди Энн тяжело вздохнула и добавила: — Я бы так хотела уничтожить всю боль, накопившуюся в ее душе и причинившую ей столько страданий.

— Но почему граф так обращался с ней?

— Сама удивляюсь. Я думаю, он так сильно любил Арабеллу, что не хотел делить свою любовь между ней и другой дочерью. Да, для него никого не существовало, кроме младшей дочки. — Леди Энн помолчала и нерешительно добавила: — И еще, по какой-то мне не совсем понятной причине, он питал отвращение ко всем де Трекасси, это была семья его первой жены. Вы сами, должно быть, знаете, что граф был не из тех, кто легко прощает.

— В таком случае не показалось ли вам странным, что он завещал Элсбет десять тысяч фунтов?

— Да, меня это несказанно удивило. Возможно, он пожалел о том, как жестко обошелся с ней в свое время, хотя в это верится с трудом. Боюсь, нам никогда не узнать, что побудило его так поступить. Ах, Джастин, простите, что я позволила себе такой нетактичный намек в отношении вас и Арабеллы. Доктор Брэнион был недоволен мной. Он сказал, что вы с трудом удержались от замечаний.

— О да, это было нелегко, — согласился граф, потирая подбородок и глядя на тлеющие угольки в камине. — Скажем так: вы своим заявлением лишили меня свободы выбора. Хотя я твердо решил еще несколько лет назад жениться на Арабелле, мне показалось, что вы слишком спешите с выводами. Но могу вас заверить, Энн, я постараюсь сделать все от меня зависящее.

— Если бы я думала по-другому, дорогой мой Джастин, я бы отстаивала интересы своей дочери со свирепостью львицы. Хотя меня не переставали терзать сомнения по поводу обмана, в который втянул меня граф, я не могла не согласиться, что его решение было наилучшим и, пожалуй, единственным выходом в создавшейся ситуации. Только это и утешало меня, пока я слушала пространные изречения Джорджа Брэммерсли перед вашим приходом. Сегодня вечером я перемолвилась несколькими словами с Арабеллой. Мне показалось, что она начинает понимать, что побудило ее отца поступить именно так, равно как и причину моего молчания. И все же ей сейчас очень тяжело. Боюсь, пройдет много времени, прежде чем она окончательно смирится с этим.

— Вы удивительно мудрая женщина, Энн.

— О, вы очень добры, но это не совсем так. Просто годы сделали из меня реалистку. Да, годы вырабатывают трезвый взгляд на жизнь. Мне кажется, граф напрасно старался все скрывать от Арабеллы. Вам, наверное, известно о его сомнениях на этот счет.

— Да, он говорил, если бы Арабелла узнала, что в роду Девериллов имеется наследник, это явилось бы для нее потрясением.

— Потрясение — это еще мягко сказано.

— Поэтому граф все сомневался и сомневался. Помню, как-то он сказал мне, что не хочет, чтобы она чувствовала себя обделенной.

— Ну, теперь все позади. Увидим, что из этого получится. Ах да, Джастин, как вы находите свой новый дом?

Граф рассмеялся:

— Меня подавляет его великолепие. За всю жизнь у меня никогда не было столько слуг — больше, чем родственников. А сегодня вечером я впервые заметил бесчисленные фронтоны и трубы, венчающие крышу особняка.

Леди Энн улыбнулась:

— Вам следует спросить у Арабеллы точное число фронтонов. Когда ей было всего восемь лет, она прибежала к отцу в библиотеку и гордо объявила ему, что у Эвишем-Эбби ровно сорок фронтонов. Она была резвым непоседливым ребенком — волосы вечно растрепаны, коленки в ссадинах. Я помню, уже тогда она была жизнерадостна и любопытна — жизнь била в ней ключом. О, простите меня, Джастин. Я, наверное, наскучила вам своими воспоминаниями. Это было так давно — не знаю, почему мне сейчас пришло это в голову.

Граф поспешно перебил ее:

— Прошу вас, не извиняйтесь. Все, что вы сочтете нужным сообщить мне про Арабеллу, может помочь делу. Я почти уверен, что моя женитьба — задача не из легких.

— Вы нисколько не ошибаетесь. Что ж, раз вы хотите услышать эту историю, я вам ее расскажу. Итак, вернемся к Арабелле и сорока фронтонам. Вскоре граф отправил ее погостить в Корнуолл к ее двоюродной бабушке Гренхильде. Только она уехала, он вызвал плотников и каменщиков и приказал им надстроить еще один фронтон. Когда, вернувшись из поездки, Арабелла бросилась, чтобы расцеловать его, он отстранил ее от себя и сказал самым строгим тоном: «Ну, дочка, похоже, мне придется нанимать тебе учителя математики! „Сорок фронтонов“, подумать только! Ты разочаровала меня, Арабелла». Она молча выскользнула из его объятий, не сказав ни слова, и в течение двух часов ее нигде не было видно. Граф не находил себе места от тревоги и уже не рад был, что затеял все это. И тут прибегает наша шалунья, вся перемазанная с головы до ног, платье порвано, становится перед ним, подперев бока ручонками, и, нахмурив свои маленькие бровки, возмущенно заявляет: «Как ты мог так обмануть меня, папочка? Не отпирайся, я все знаю. Вот каменщик свидетель — раньше было ровно сорок фронтонов!» С того самого дня граф перестал сокрушаться о том, что у него нет сыновей. Он постоянно держал малышку при себе. Даже на охоту ездил вместе с ней — сажал ее перед собой в седло на своего огромного вороного коня, и они неслись вперед с такой скоростью, что у меня волосы вставали дыбом.

Граф откинул голову и расхохотался:

— Так сколько же теперь фронтонов, Энн, сорок или сорок один?

— Уступая требованиям Арабеллы, граф приказал разобрать сорок первый фронтон. Вот такой она была маленькой командиршей. Да она и сейчас такая. Тут уж ничего не поделаешь, Джастин. Вам придется свыкнуться с ее характером.

Граф поднялся и прислонился к каминной полке, засунув руки в карманы сюртука.

— Вы правы Мне самому интересно, буду ли я позволять ей командовать? Я вырос без матери — она умерла вскоре после моего рождения, и поэтому ни одна женщина не указывала мне, что делать и как поступить. Знаете, Энн, я, наверное, не дам ей помыкать собой. Впрочем, поживем — увидим.

Леди Энн повернулась к нему в кресле, ее черные шелковые юбки тихо зашуршали.

— Мне кажется, эта ее прямота и решительность придают ей еще больше очарования. Хотя… Бедный Джордж Брэммерсли! Боюсь, он отправился в свою комнату с сильнейшей головной болью — так на него подействовали ее выходки.