Вивьетта

— Да, слава Богу, — серьезно согласился Остин. — Я забыл вам сказать, что лорд Овертон лично знает Дика, — прибавил он после непродолжительной паузы. — Они встретились у меня, когда Дик в последний раз был в Лондоне.

— Это добрые вести, — сказала Вивьетта. — Наконец я могу преподнести ему настоящий подарок ко дню рождения.

— Он не будет здесь завтра, — произнес Остин холодным, ровным тоном. — Он должен уехать вечерним поездом.

Вивьетта повторила:

— Вечерним?

— И по всей вероятности, ему придется сесть на пароход через день или два. Будет нецелесообразно, чтобы он вернулся сюда перед отъездом в Ванкувер.

Она приложила руку к сердцу, которое болезненно забилось.

— Значит… значит… мы его больше не увидим?

— Вероятно.

— Я не думала, что это все будет так сразу, — сказала она растерянно.

— Не думал и я. Но так лучше.

— Но возможно, что ему нужно некоторое время, чтобы устроить свои дела.

— Я об этом позабочусь, — сказал Остин.

— Как бы то ни было, я первая должна сообщить ему, — заявила Вивьетта.

— Вы сделаете мне большое одолжение, если предоставите это мне, — возразил Остин. — Я придаю этому особенное значение. Мне нужно до обеда переговорить с ним по весьма важному делу, и во время этого разговора я сообщу ему новость.

Он уже не был преданным и покорным слугой прекрасной доброй феи. Он говорил с холодным видом и властным тоном, совсем замораживая фантазии Вивьетты. Ее милая затея рассеялась, как дым, перед темным, непонятным происшествием. Она с необычайной готовностью согласилась.

— Но я окончательно разочарована, — сказала она.

— Милая Вивьетта, — ответил он мягче и задумчиво взглянув на нее, — удовольствия и даже радость жизни должны отступать на задний план перед трезвой, деловой стороной нашего существования. Это не очень весело, я знаю, но мы не можем изменить это.

Он протянул ей руку. Инстинктивно она дала ему свою. Он поднес ее к губам, а затем открыл ей дверь. Она вышла, даже не заметив, что ее выпроводили. Остин закрыл дверь, нерешительно постоял с минуту, точно человек, пораженный сильной болью, а затем снова сел за стол, положил на него локти, опустив голову на руки, и стал глядеть на лист бумаги. Когда Дик вернется домой? Он распорядился, чтобы Дика позвали к нему, как только он вернется. Но вернется ли он вообще? Вполне возможно, что произошло какое-нибудь несчастье. Трагедия обычно влечет за собою другую трагедию. Он содрогнулся; ему показалось, что он слышит уже топот людей и видит покрытое саваном тело, которое они вносят в переднюю. Он с горечью упрекал себя за то, что не пошел разыскивать Дика сейчас же после того, как сделал свое ужасное открытие. Но ему потребовалось время, чтобы восстановить свое душевное равновесие. Ужасное событие совсем пришибло его. Покушение на братоубийство не повседневное явление в жизни культурных дружных семей. Ему надлежит привыкнуть к атмосфере ненормального, сделать все выводы из происшедшего. Это он сделал. Голова его была ясна. Неизменное решение принято.

Вивьетта первая увидела Дика. Она рано оделась к обеду и вышла размышлять на террасу, где наткнулась на него. Он стоял у двери в свою оружейную; волосы его были мокры и растрепаны, глаза налиты кровью, костюм в беспорядке, а он сам с головы до ног был покрыт грязью. Он весь дрожал, потрясенный ужасом. Ящик с пистолетами исчез. Кто взял их? Неужели заметили, что один пистолет заряжен?

Когда появилась Вивьетта, одетая в темно-голубое платье, точно сорванное с вечерней небесной глади, и показавшаяся обезумевшему человеку волшебно прекрасной, он умоляюще протянул к ней руки.

— Зайдите на минуту. Ради Бога, зайдите на минуту.

Он отступил на шаг, приглашая ее. Она постояла в нерешительности на пороге, потом пошла за ним в мрачную комнату, за экран, где на столе лежали в беспорядке все шпаги и шлемы. Он дико взглянул на нее, и она встретила его взгляд нежным взором своих глаз, в котором не было и тени насмешки. Нет, ничего не случилось, говорил он сам себе. В противном случае она отшатнулась бы от него, как от прокаженного.

— Боже мой, если бы вы знали, как я люблю вас! — сказал он глухо. — Боже мой, если бы только вы знали!

Его страдания терзали его сердце. Она прониклась безграничной жалостью, ласково дотронулась своими пальцами до его руки.

— Ах, мой бедный Дик! — произнесла она.

Это прикосновение, волнение, звучавшее в ее голосе, погубили Вивьетту. Может быть, она этого хотела. Кто знает? Какая женщина вообще знает это? В одно мгновение его руки обвились вокруг нее и поцелуи его, поцелуи дикого, первобытного человека осыпали ее губы, глаза и щеки. Ее лицо царапала грубая мокрая шерсть его куртки, и неприятный запах ее поразил ее обоняние. Она сразу ослабела, опьяненная, задыхающаяся в объятиях этого гиганта, но не делала усилий вырваться. Дрожь, мучительная и сладостная дрожь пробежала по всему ее существу, невольно губы ее потянулись навстречу его губам и она закрыла свои глаза. Наконец, он отпустил ее, измученную и истерзанную.

— Простите меня, — сказал он, — я не имею права. Меньше, чем кто бы то ни было. Бог знает, что будет со мною. Но что бы ни случилось, вы знаете, что я люблю вас.

Она закрыла лицо руками. Она не могла взглянуть на него.

— Да, я знаю, — пробормотала она.

Он ушел, оставив Вивьетту, которая вошла в комнату девушкой, чтобы почувствовать себя здесь женщиной, изведавшей первый трепет страсти.

Дик, смутно чувствуя, что он промок и запачкан, пошел в свою спальню. Вид принадлежностей вечернего туалета, разложенных на кровати, напомнил ему, что недалеко время обеда. Механически он умылся и оделся. Когда он надевал готовый белый галстук — его неуклюжие пальцы, несмотря на многочисленные уроки Вивьетты, никак не могли выучиться искусству завязывать узел, — горничная пришла передать ему поручение Остина. Мистер Остин просил передать его просьбу зайти к нему в комнату. Слова эти упали на него, как удар по плечу преследуемого преступника.

— Я сейчас приду, — сказал он.

Дик застал Остина в кресле перед письменным столом. Он сидел, опершись подбородком на руку, и не шелохнулся, когда вошел Дик.

— Ты звал меня?

— Да. Садись.

— Я постою, — сказал нетерпеливо Дик. — В чем дело?

— Если не ошибаюсь, ты выражал желание покинуть Англию и начать самостоятельную жизнь где-нибудь в новых местах. Это верно?

Глаза братьев встретились. Дик увидел, что заряженный пистолет обнаружен, и не прочел в жестком взгляде ни любви, ни жалости, а одно лишь осуждение. Остин олицетворял собою судью, произносящего приговор.

— Да, — мрачно ответил Дик.

— Я случайно узнал о превосходной комбинации, — продолжал Остин. — Лорду Овертону, которого ты видел, нужен человек, чтобы управлять его лесами в Ванкувере. Жалованье 700 фунтов в год. Я протелеграфировал лорду Овертону, прося его предоставить это место тебе. Вот его ответ.

Дик взял телеграмму и прочел ее, совсем ошеломленный. Остин не терял времени.

— Как видишь, это удивительно подходит. Ты можешь отправиться ночным поездом. Твой внезапный отъезд не требует для домашних особых объяснений, поскольку имеется эта телеграмма. Надеюсь, ты понимаешь.

— Понимаю, — сказал Дик горько. Ему сразу вспомнились слова Вивьетты, произнесенные ею накануне. — Понимаю. Это для того, чтобы избавиться от меня. "Давид поставил Урию впереди сражающихся". Ванкувер играет эту роль.

— Не думаешь ли ты, что нам лучше отказаться от бесплодных споров? — Остин поднялся и встал перед ним. — Я жду, что ты примешь это предложение и мои условия.

— А если я откажусь? — спросил, начиная раздражаться, Дик. — Как смеешь ты угрожать мне?

— Ты думаешь, я собираюсь угрожать тебе? Я просто ожидаю, что ты не откажешься. Твоя совесть должна сказать тебе, что я имею право так действовать. Не так ли?

Дик мрачно прислонился к стене и теребил свои усы.

— Ты заставляешь меня касаться вещей, о которых я предпочел бы умолчать, — продолжал Остин. — Отлично. — Он взял со стола клочок смятой бумаги. — Ты узнаешь это? Это пыж из пистолета, бывшего в твоей руке.