Графиня

— Захочешь ли ты довериться человеку, похожему на Моисея, который вызвался отнести тебя к мисс Крислок?

Джордж потянулся к Брантли и обнюхал его длинные белые пальцы. Должна отдать должное Брантли: несмотря на библейскую внешность человека, готового сорок лет водить свой народ по пустыне, он обладал чувством юмора и немалой добротой. Вот и сейчас он осторожно поднес ладонь к мордочке Джорджа и позволил ему обнюхивать себя сколько угодно. Наконец Джордж фыркнул.

— Превосходно, — заключила я, передавая песика дворецкому. — Благодарю вас, Брантли.

— А теперь, дорогая, пора наполнить ваш опустевший желудок, — улыбнулся Лоренс.

Мы ели в большой неуютной столовой, за столом, где легко могло поместиться не пять, а пятнадцать человек. Мне указали место на противоположном от мужа конце стола, на самом дне, как выражался дед. Лакей по имени Джаспер встал за стулом.

Джон устроился в середине, между дядей и мной. Томас и Амелия уселись напротив. Именно в эту минуту я впервые присмотрелась к Томасу в ярком свете канделябров. И кажется, громко охнула. О Господи, я старалась не глазеть, но это оказалось слишком трудно. В жизни не видела мужчины красивее. Стройный, светловолосый, в отличие от брата и матери-испанки с точеными, поистине скульптурными чертами тонкого лица, столь безупречными, что сам Микеланджело почел бы за честь иметь такого натурщика. Его старший брат Джон выглядел опасным, зловещим, темным демоном, злобным, как бешеная собака. Томас казался настоящим ангелом, с его густыми, вьющимися, золотистыми волосами и голубыми глазами, почти такого же оттенка, как мои.

Ослепителен. Другого слова не подберешь. Но тут я присмотрелась и увидела кое-что, спасавшее его от определения «слащавый херувимчик». Упрямый подбородок, к которому, однако, хотелось прикоснуться и смотреть, смотреть без конца на его владельца. Это нервировало, лишало самообладания. Случайно бросив взгляд на Джона, я заметила его приподнятые брови.

— Простите, — выдохнула я, — не смогла сдержаться.

— Как и большинство дам. Придется постараться.

— Обязательно.

Но тут вернулся Брантли, чтобы лично наблюдать за обеденным ритуалом, привычным, но куда более строгим, чем в доме деда. Мисс Крислок, вне всякого сомнения, была бы довольна столь безупречной церемонией. Именно ее стараниями в нашем доме кое-как соблюдались обеденные часы. Кроме того, она всегда настаивала, чтобы мы переодевались к столу, что обычно встречалось ворчанием и жалобами. Но мы уступали, видя, как это важно для нее.

Оба лакея, Джаспер и Тимоти, бесшумно передвигались, повинуясь безмолвным указаниям дворецкого. Они были так вышколены, что даже притворялись, будто не слушают, как Лоренс беспечно рассуждает о погоде, о состоянии травы на восточном газоне, и даже когда он перешел к более животрепещущим темам — проклятым вигам, ввергающим порядочных людей в бесконечные беды, за что, по правде говоря, их следовало бы выстроить у стенки и расстрелять.

И только когда Брантли взглядом велел лакеям удалиться в дальний конец комнаты и сам встал у закрытой двери, Лоренс обратился к Джону, как раз поднявшему вилку с кусочком индейки с каштанами:

— Я думал, ты собираешься остаться в Девбридже. Есть ли хоть какая-то надежда, что ты действительно будешь жить здесь и наконец начнешь учиться управлять поместьем?

Джон нахмурился, но не сказал ни слова, пока не прожевал кусочек. Наконец он откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и объявил, отчетливо выговаривая каждое слово:

— Вы только что женились на молодой даме, дядюшка. Очень молодой и здоровой на вид. Очевидно, в ближайшем будущем на свет появится наследник. Поэтому я не вижу причин вмешиваться в управление хозяйством. Вы воспитаете своего сына так, как сочтете нужным. Парнишка, вне всякого сомнения, уже к двенадцати годам обучится всему, что ему следует знать. К чему мне мешать ему, занимать чужое место, обременять своим присутствием?

Лоренс отсалютовал мне бокалом и, молча покачав головой, заявил Джону голосом, холодным, как январский ветер, завывающий над йоркширскими болотами:

— Я говорил это раньше, повторю и теперь: именно ты мой наследник и им останешься. Но ты должен подготовиться, чтобы когда-нибудь взять в свои руки бразды правления. Больше мне нечего добавить.

— Но, дядя Лоренс, — вмешался Томас, махнув в мою сторону тонкой изящной рукой, — Джон прав. Энди очень молода. Зачем же тебе жениться, как не для того, чтобы обзавестись наследником?

— Мужчины живут не только ожиданием наследника, — выпалила я.

Последовало мертвое молчание.

Ну почему я не могу держать рот на замке?!

Глава 7

Амелия поперхнулась вином. Джон задохнулся, так и не проглотив кусочек печеной форели, и громко откашлялся. Томас стал колотить кулаком по спине супруги. У Лоренса сделался такой вид, словно он был бы рад вышвырнуть меня из окна. Но мой супруг и на этот раз сдержался, благодарение Небу. Присмотревшись хорошенько, я решила, что он, кажется, изо всех сил пытается скрыть улыбку. Какое счастье, он, кажется, не сердится! Но мне все-таки ужасно хотелось спросить: почему эти чертовы мужчины так уверены, что единственное предназначение жены — произвести на свет мальчика? Поразительно, что и Джон, и Томас считают, будто Лоренс женился исключительно с этой целью! Я — породистая кобылка, чья важнейшая функция — родить ребенка, и ничего более.

— Возможно, — продолжала я, зная, что мне следовало бы жевать свою индейку с каштанами и помалкивать, — ваш дядя питает ко мне нежные чувства и именно поэтому решил сделать мне предложение. В конце концов, Джордж меня любит, а он прекрасно разбирается в людях.

— Не понимаю, — фыркнула раскрасневшаяся Амелия. — Дядя Лоренс не собака. О чем это вы, Энди?

— Неудачная шутка, ничего больше, — пробормотала я. Разумеется, мне стоило знать, что эта тема непременно всплывет. Просто я не ожидала, что обсуждение нашего брака начнется так скоро. Я вздохнула и уткнулась в тарелку.

— У Энди изумительное чувство юмора, — заметил муж, но даже не улыбнулся. И добавил:

— Посмотрим. И это все, что он мог сказать? Он замолчал и вернулся к своей индейке. Странно. Я посмотрела на Джона. Тот, в свою очередь, уставился на меня, и в глубине его темных глаз поблескивало что-то такое, чего я не поняла. Нет, кажется, все ясно. Злоба и ожесточенность. Но тут все внезапно исчезло, и он снова принял равнодушный вид.

«Взгляни в лицо действительности, — велела я себе. — Да, Джон хотел познакомиться со мной, и, возможно, питал ко мне некоторый интерес. Но почему, во имя Господа? Я была в глубоком трауре и не старалась быть слишком вежливой. С тех пор прошло три месяца. Теперь я замужем, и мы далеки друг от друга, как небо и земля. И если он в чем-то разочарован, что меня удивляет, ему просто придется взять себя в руки».

Лоренсу, кажется, удалось усмирить свою семейку. Мне хотелось заверить их, что они зря волнуются, но я вовремя поняла: Лоренс пытался меня защитить. Не хватало еще, чтобы они узнали правду о том, что брак наш фиктивный, хоть и основан на взаимной симпатии и уважении.

Я снова устремила взгляд на Джона. Он, похоже, изучал свой бокал. Почему, ну почему ему так не терпелось познакомиться со мной? Ах, какая теперь разница?!

И все же я не сводила с него глаз. Настоящий великан, темный ангел в своем черном фраке. Кажется, с нашей последней встречи он еще увеличился в размерах. Я чувствовала исходившую от него опасность, холодную сдержанность тирана, привыкшего к повиновению окружающих. Слишком он молод для такого поразительного самообладания! Лицо все еще не потеряло загара, приобретенного во время службы в армии и унаследованного от испанских предков. Волосы, как у Амелии, — цвета воронова крыла. Глаза такие темные, что кажутся черными в мягком освещении. Брови густые, с легким изломом.

— Как вам удалось так быстро пожениться? — с ленивым безразличием бросил Джон.