Цыганские глаза

Его глаза заискрились весельем.

– Глупая мысль. Садоводство явно не для меня. Но в Марлден-Холле у меня есть несколько садовников. Я с радостью уступлю одного тебе в помощь.

У Пруденс потеплело на душе, и она с благодарностью улыбнулась.

– Спасибо. Вы очень великодушны, но я справлюсь сама. Как видите, здесь еще много работы, – сказала она, заметив, как смотрит Лукас на заросший сорняками сад, облупившуюся краску на стенах дома и несколько окон, оставшихся не застекленными. – Дом оставался заброшенным с тех пор, как умер мой отец, а мы с Арабеллой переехали к тете Джулии в Лондон.

Лицо Лукаса помрачнело.

– Я был знаком с ним, и меня очень огорчило известие о его смерти. Ты знаешь, наверное, что мой отец погиб под Марстон-Муром.

– Знаю. А мой папа был ранен под Эджхиллом в тот год, когда я родилась. Тогда роялисты здорово отлупили пуритан, но, к несчастью, папа не оправился от раны и не смог участвовать в дальнейших сражениях.

– Ты рада, что вернулась домой?

– Да, очень. А вы?

– После девяти лет скитаний я просто счастлив. В Лондоне у меня были дела, и я смог вырваться в Суррей только на прошлой неделе.

– А как же дядя?

– Боюсь, мое неожиданное возвращение пришлось дяде Джорджу не по душе, – сказал Лукас, вспомнив их встречу. – Он считал меня погибшим и намеревался провести остаток жизни в Марлден-Холле, пока не узнал, что я прибыл в Англию вместе с королем Карлом.

Пруденс взглянула на него с любопытством.

– А почему он считал вас погибшим?

– Это долгая и слишком скучная история, – ответил Лукас, представив себе, как воспримет юная наивная девушка рассказ о последних пяти годах его жизни. – К несчастью, во время Гражданской войны дядя оказался в числе наших врагов. Марлден-Холл перешел к нему в качестве вознаграждения за верную службу. У него даже имелся документ на право собственности, подписанный самим Кромвелем. К несчастью, если я умру бездетным, поместье все равно унаследует дядя.

Поскольку уходить Лукас не спешил, правила хорошего тона обязывали предложить ему угощение.

– Не желаете освежиться… может, лимонада? – робко спросила Пруденс, втайне надеясь, что он откажется.

Лукас с радостью принял ее предложение. Вместе они поднялись по невысокой лестнице и прошли по обсаженной деревьями очаровательной аллее, ведущей к дому. Пруденс ввела его в гостиную.

– Простите. Я вымою руки и налью лимонада.

Кухня содержалась в идеальном порядке. Стены были недавно побелены известью. Отблески ярко горящего пламени играли на латунных и медных кастрюлях, и выставленных на подоконнике цветочных горшках. Пруденс торопливо умылась и наполнила два стакана из огромного глиняного кувшина, охлаждающегося в кладовой. Повернувшись, она неожиданно обнаружила рядом Лукаса.

– Ой! – воскликнула девушка, едва не врезавшись в стол в попытке избежать столкновения. – Вы меня напугали.

– Я не нарочно. – Он взял стакан у нее из рук, с любопытством осматривая кухню. – В доме так тихо. Где все?

– Томас в поле, а Арабелла ушла в деревню… но скоро вернется, – торопливо добавила Пруденс. Она сама не понимала, почему ей так страшно признаться, что в доме никого больше нет.

– А экономка и слуги?

– У нас еще нет экономки. А слуги, покончив с дневной работой, разошлись по домам.

В ее словах звучала такая детская беззащитность, что Лукас не мог не улыбнуться.

– Правда? Значит, милая Пру, ты совсем одна?

Его голос был завораживающим и мягким, словно бархат. Пруденс густо покраснела под его пристальным взглядом.

– Я… да, – пробормотала она, потупившись, и направилась в гостиную со стаканом в руках. Лукас последовал за ней, словно хищник, бросившийся за добычей. Поставив стакан на стол, девушка повернулась к нему, опасаясь, что он может воспользоваться случаем и поцеловать ее.

Лукас отошел к окну. Казалось, он погружен в глубокую задумчивость. Медленно потягивая лимонад, он не сводил глаз с девушки. Пруденс чувствовала притягательную силу его взгляда и, смутившись окончательно, пожалела, что пригласила его в дом. Она чувствовала, что за его внешним спокойствием скрывается огромная мощь, готовая в любой момент вырваться наружу.

– И часто ты приглашаешь в дом мужчин, когда остаешься одна? Разве тебе не кажется, что это непристойно и может повредить твоей репутации? – спросил Лукас. На его лице не было ни упрека, ни осуждения, но Пруденс невольно ахнула, совершенно забыв о вежливости.

– Нет, не кажется. Я впустила вас потому, что вы все-таки не первый встречный. Вы мой знакомый и лучший друг моего брата. Было бы крайне нелюбезно не пригласить вас, но теперь я поняла, что совершила ошибку. – Она собиралась выгнать его вон, но неожиданно заметила, что он едва удерживается от смеха.

Лукас направился к ней, и теперь в его голосе звучала нежность.

– Нет, это не было ошибкой, и я не осуждаю тебя. Я рад, что ты пригласила меня и угостила лимонадом. Я очень благодарен… честно. День очень жаркий, а я долго ехал верхом. – Он быстро допил остатки лимонада и отставил стакан. – Спасибо.

Неожиданно Пруденс заметила, что он стоит к ней слишком близко, а от его высокой мускулистой фигуры так и веет чувственностью. Ее бросило в дрожь.

Сжалившись над ее невинностью, Лукас нежно погладил ее по щеке.

– Боже, как ты мила, – пробормотал он. – Ты похожа на полевой цветок. Выкопай его, пересади, и он высохнет и умрет.

Пруденс удивленно на него взглянула, догадавшись, что он скорее обращается сам к себе, чем к ней. Но его слова запали ей в сердце. Неожиданно он нахмурился и направился к двери. На пороге оглянулся.

– Ты ездишь верхом?

– Да. А что?

– Я собираюсь разыскать Томаса. Хочешь поехать со мной?

– Боюсь, не получится, – ответила Пруденс, огорченная тем, что не может принять его предложение. – Пока у нас только две лошади. Одну взял Томас, а вторую – Нед.

Лукас кивнул.

– Значит, в другой раз?

– Да.

Пруденс проводила его взглядом, смущенная чувствами, которые он пробудил в ней. Пускай ее восхищает зрелая красота Лукаса, его очаровательные разбойничьи глаза и чувственные губы, но только это и ничто иное.

И все же, опустившись на колени и продолжив выкапывать неподдающиеся корни одуванчика, девушка замерла на мгновение, вспомнив его нежный взгляд и простую ласку, вызвавшую в ней такой отклик, что она едва удержалась, чтобы не уткнуться губами в его ладонь.

Пруденс начала перебирать в памяти прошлые встречи. С негодованием вспомнила, как Лукас отыскал ее в питомнике мистера Роуэна и отчитал за безрассудство. Но ее гнев развеялся, как только она поняла, что его упреки были справедливы. Яркий румянец вспыхнул на ее щеках при мысли о его страстном поцелуе и стал еще гуще, когда воспоминание всколыхнуло ее обиду и ярость. Возможно, Лукас Фокс действительно самый красивый мужчина из всех, кого она встречала, но с другой стороны он слишком тщеславен и самоуверен.

Девушка печально вздохнула и покачала головой. Чем глубже она исследовала природу своих чувств к Лукасу Фоксу, тем в большее смятение приходила. Теперь ей казалось, что ее обида на Лукаса была не только глупой, но и неоправданной. Да и за что обижаться? Если не считать его поцелуя при первой встрече, вызвавшего жгучую зависть всех окружающих женщин, он ничем не заслужил ее враждебность и злобу.

Пруденс встревожилась бы еще сильнее, если бы узнала о мыслях Лукаса. Встретившись с ней снова, он понял, что ее не так-то просто забыть.

Пруденс Фейрворти – соблазн, перед которым невозможно устоять. Очаровательная и прелестная, влекущая… и девственная. Лукас находил ее невинность странно волнующей. Притягательность этой юной незнакомки не поддавалась объяснению. После возвращения в Марлден-Холл он начал серьезно подумывать о женитьбе, и все попытки выбрать подходящую невесту приводили к тому, что перед его мысленным взором возникала Пруденс Фейрворти. Казалась, она окружена неким магическим ореолом, и Лукас чувствовал исходящую от нее силу и жажду жизни.