Горный цветок

Монтгомери коснулся другого ее виска, затем очень осторожно положил обе свои руки ей на голову и легкими круговыми движениями больших пальцев начал массировать виски.

— Где вы этому научились? — спросила Мэдди шепотом.

— Одна из моих сестер страдала сильными головными болями. Я пытался их снимать таким образом.

Она почувствовала, как у нее спадает напряжение в плечах и спине.

— Сколько у вас сестер?

— Две.

Мэдди улыбнулась.

— У меня тоже две сестры. Джемма на год старше меня, а Лорел… — она вздохнула, — …а Лорел только двенадцать.

— Какое совпадение, — теперь его большие руки массировали ей затылок. — Моей младшей сестре четырнадцать.

— Любимица семьи?

— Вы даже представить себе не можете. С семью старшими братьями просто удивительно, как она еще не стала настоящим чудовищем.

— Но ведь не стала?

— Не в моих глазах, — тихо ответил он.

— Вот и Лорел тоже. У нее всегда на лице улыбка. Малышкой она ходила за мной по пятам, и ей очень нравилось слушать, как я пою.

— Она сейчас в Ланконии?

Поначалу Мэдди не могла сообразить, кем или чем была Ланкония, потом открыла глаза и ровным голосом произнесла:

— Да, она сейчас дома, во дворце. И прекрасное мгновение кончилось.

— Благодарю вас за… за компресс, капитан Монтгомери, но сейчас, если не возражаете, не могли бы вы прислать ко мне Эдит?

— Да, конечно, — ответил он, но вдруг его устремленный на нее взгляд стал пристальным. — Что произошло с брошью, которая была сегодня на вас?

Мэдди протянула руку к горлу.

— Я… я потеряла ее, когда спешила вверх по склону.

— И даже не остановились, чтобы попытаться ее найти? Странно. Она отвернулась.

— Эта брошь принадлежала еще моей бабушке, — тихо проговорила она и тут же вновь повернулась к нему. — Не могли бы вы меня оставить? Выйти из палатки и уехать! Возвратиться к себе в форт и оставить меня наконец в покое.

Эта ее внезапная вспышка раздражения, похоже, ничуть его не тронула.

— Я увижусь с вами утром, мэм, — проговорил капитан самым любезным тоном и вышел.

На улице он сразу же наткнулся на Фрэнка с Сэмом и Эдит, которые, вне всякого сомнения, беззастенчиво подслушивали, но он едва удостоил их взглядом, спеша поскорее выбрать место для ночлега. Вскоре он уже лежал подле Тоби на небольшой возвышенности неподалеку от кареты, откуда ему была бы сразу видна малейшая опасность. Тоби поймал в силки зайца и подвесил его жариться над разложенным ‘Рингом костром. Покончив с этим, он настоял на том, чтобы осмотреть раны молодого человека. ‘Ринг снял рубашку, и Тоби принялся, не особенно церемонясь, обрабатывать три или четыре укуса у него на груди и руке.

— Еще та штучка, а? — проговорил старик.

— Если тебе нравятся лгуньи. — Устремив взгляд на костер, ‘Ринг отхлебнул из чашки отвратительное пойло, которое Тоби почему-то называл кофе. — Насколько я могу судить, она еще ни разу не сказала мне правды.

— Ну, у людей иногда бывают причины для вранья.

— Хм, — фыркнул ‘Ринг.

— Не можем же мы все быть такими благородными, как ты, — сказал Тоби, щедро поливая на раны виски. — Но если ты считаешь ее такой плохой, почему бы тебе тогда не оставить ее здесь и не возвратиться в форт?

— Она не плохая, — отрезал ‘Ринг и тут же отвернулся, заметив на лице Тоби ухмылку. — Не имею ни малейшего понятия, какая она. Но, должен сказать, вытаскивать из нее сведения — это все равно что…

— Сражаться с индейцами? — подсказал Тоби.

— Почти, — произнес, потягиваясь, ‘Ринг. — Ну ладно, я, пожалуй, немного вздремну. Надо набраться сил. С этой женщиной никогда не знаешь, что тебя ждет. — Он надел рубашку и, усевшись на расстеленное на земле одеяло, начал снимать мокасины. — Тоби?

— Да?

— Тебе знакомо слово «ночлежник»?

— Нет вроде. А от кого ты его слышал?

— От нашей… — он на мгновение замолчал и улыбнулся, — …странствующей певицы.

Называя ее так, ‘Ринг и в мыслях не имел обидеть женщину. Конечно, он вел себя в тот день совсем не по-джентльменски, но ему хотелось лишь напугать ее, ничего больше. К каким только уловкам он ни прибегал — связывал ее, наряжался дикарем, спрыгивал неожиданно прямо перед ней с дерева, боролся с ней и под конец даже потребовал, чтобы Ла Рейна ему отдалась. Она злилась, выходила из себя, но так ни разу и не испугалась. Однако сегодня, когда она спустилась с холма, то явно была чем-то напугана. И потом, когда он вошел к ней в палатку, глаза ее были влажными от слез.

‘Ринг улыбнулся, вспомнив их разговор. Он сумел-таки осушить эти слезы. В ее глазах очень быстро вместо слез засверкала настоящая ненависть. Хорошо еще, что в руке у нее в тот момент не было никакого оружия. Интересно, воспользовалась бы она им, если бы оно у нее было? И она была прекрасной наездницей. Глядя, как она взбирается на лошади по крутому склону, трудно было поверить, что всему этому она научилась в герцогском парке. Она…

— Что это? — внезапный вопрос Тоби прервал его размышления.

‘Ринг бросил взгляд на стрелу, которую только что достал из своего мокасина. — Стрела. Кроу, мне кажется. Ты согласен?

— Откуда мне знать? Для меня все эти «черноногие» одинаковы. Где ты ее раздобыл?

Мгновение ‘Ринг задумчиво разглядывал стрелу, держа ее перед собой.

— Мне ее прислали, возможно, как предупреждение.

— Предупреждение о чем?

— Точно не знаю, — он вспомнил, как они с женщиной боролись, катаясь по земле. Похоже, против этого индеец ничего не имел. — Но, думаю, этот кроу ее охраняет.

— Как герцогиню из…

— Ланконии.

— Вот именно. Как иностранную леди может охранять какой-то индеец?

‘Ринг рассмеялся и снова лег на одеяло.

— Это самое малое, что мне хотелось бы знать о нашей маленькой леди. Завтра я начну искать ответы на некоторые вопросы. Спокойной ночи, — добавил он и закрыл глаза.

Мэдди сидела на жестком, из конской шкуры, сиденье в карете, устремив взгляд в окно. Она всячески избегала смотреть на человека, который расположился напротив. Этим утром капитан Монтгомери сообщил ей, что поедет в карете вместе с ней. Не попросил. Сообщил. Он, правда, сказал ей, что устал от постоянной скачки и хотел немного передохнуть, но она-то понимала, для чего ему это было нужно. Несомненно, он сделал это, намереваясь как можно больше у нее выведать.

Сон ее этой ночью был необычайно тревожным, и с самого утра Мэдди не давала покоя мысль, что накануне, когда капитан делал ей массаж, помогая расслабиться, она чуть было не рассказала ему о Лорел.

Что если бы она случайно проговорилась? Ей показалось, что она слышит слова Монтгомери: «Мне приказано, мэм, брать под стражу любого мужчину, женщину, ребенка или животное, если они покушаются на свободу этой страны». Мэдди представила себе, как умоляет его пощадить жизнь сестры, а он отвечает, что долгий приказы значат для него неизмеримо больше, чем жизнь какой-то маленькой девочки.

— Простите, — сказала она, поняв в эту минуту, что он обратился к ней с каким-то вопросом.

— Я спросил, Ла Рейна — это ваше полное имя?

— Да, — ответила Мэдди, глядя ему в глаза. Однажды она уже пыталась сказать ему, что Ла Рейна — ее сценическое имя, но он тогда не захотел ее слушать, и у нее не было никакого желания говорить об этом снова.

— Тогда странно, что мисс Хани называет вас Мэдди, а все ваши сундуки и баулы помечены инициалами «М. У.».

— Если вам так уж непременно хочется это знать, Ла Рейна — мое второе имя. Меня зовут Мэдди Ла Рейна… — Она попыталась припомнить подходящую ланконийскую фамилию, но ничто так и не пришло ей в голову.

— Итак, никакой фамилии, как у королевских особ, или я должен сказать — у аристократии? Ваша семья из обычных герцогов или герцогов королевской крови?. Такие вещи — как, различаются в Ланконии?

Мэдди не имела ни малейшего понятия, о чем он говорит. «Спросите меня о разнице между трелью и каденцией, — подумала она. — Или между меццо и сопрано. Спросите меня слова к любой опере на итальянском, французском, немецком или испанском, но не задавайте, пожалуйста, вопросов, которые не имеют никакого отношения к музыке».