Твоя, только твоя

– Это тебя я хочу больше всего на свете, – поправил ее юноша. – Если у меня будешь ты, я переживу, если не попаду в Аннаполис.

И это было правдой.

Когда Мэри была в его объятиях, все остальное было не важно. А такое часто случалось этим долгим знойным летом.

После первой близости Клей и Мэри с трудом отрывались друг от друга. Они использовали любую возможность побыть наедине. А оставшись одни, молодые люди тотчас устремлялись к своему любимому местечку у реки. Иногда они скрывались от всех в густом лесу или в каком-нибудь заброшенном здании. Где угодно, лишь бы побыть вдвоем. Они занимались любовью, используя каждую возможность, и все не могли насытиться друг другом.

Это было самое восхитительное лето в их жизни.

Даже мучения, которые они испытывали, когда не могли обнять и поцеловать друг друга из-за присутствия других людей, были по-своему сладостны для них обоих. Мэри ужасно возбуждала возможность украдкой бросить взгляд на Клея, когда он сидел у них в гостиной или за обеденным столом, разговаривая с ее родителями, и, как всегда, вежливо отвечал на многочисленные вопросы ее отца о школе и о работе в хлопковой конторе. Если Джон Томас упоминал – а это было не раз – о военно-морской академии, то юноша неизменно отвечал, что со смертью деда лишился шансов на поступление. Клей намеренно почти не уделял внимания Мэри Элен.

И не раз, когда во время неспешного ужина девушка наблюдала за тем, как загорелая рука Клея держит бокал чая со льдом, ее охватывало восхитительное волнение. Эти изящные, как у музыканта, руки еще до окончания этого вечера будут ласкать ее тело.

Мысли Клея были еще более опасными, более нескромными, чем мысли Мэри. Именно по этой причине он старался, как можно реже смотреть в ее сторону. Временами ему было достаточно одного взгляда на нее во время обеда или позже, когда она сидела в гостиной на полосатом бежево-белом диване, и его начинали одолевать эротические видения. Юноша ни на секунду не забывал, как выглядит любимая под светлым летним платьем. Он слишком хорошо помнил ощущения, которые испытывал при прикосновении к ее восхитительному телу. Клей не мог дождаться момента, когда сможет снова раздеть Мэри. Ему казалось, что он умрет, если не займется с ней любовью в самое ближайшее время.

Сексуальный накал между ними не ослабевал, и юные влюбленные понимали, что должны быть крайне осторожны. Им приходилось постоянно скрывать свои чувства.

И не только потому, что Клей и Мэри были слишком молоды для того, чтобы думать о браке, но и потому, что Клей пока был не в состоянии содержать жену. Он предупредил Мэри, что им придется подождать, чтобы понять, есть ли у них хоть малейшая надежда получить благословение Джона Томаса Пребла.

Мэри согласилась с ним. Однако она была совершенно уверена в том, что лишь их возраст может помешать ее отцу дать согласие на брак. Клей не был в этом так уверен. Намеками, даже трудно сказать, как именно, но Преблы, с их голубой кровью, дали ему понять, что они предпочли бы более подходящего жениха для своей дочери-аристократки.

Клей не осуждал их. Но он надеялся, что со временем сможет доказать, что достоин Мэри.

А сейчас юным влюбленным приходилось скрывать свою неумирающую любовь и надежду когда-нибудь вступить в брак. Если бы кто-нибудь начал догадываться об интимных отношениях молодых влюбленных, их бы немедленно разлучили. Они не могли так рисковать.

Поэтому Клей и Мэри были очень осторожны. И все же – время от времени им удавалось проводить незабываемые мгновения в объятиях друг друга. Великолепное лето слишком быстро кончилось. Это совершенно не устраивало юных любовников. Они знали, что холодной зимой, какие порой бывают в штате Теннесси, им будет гораздо труднее встречаться тайком.

– Но, папа, я вовсе не хочу в академию Святой Агнессы! – категорически возражала Мэри.

Это было в одну из суббот, в конце душного августовского дня. Девушка стояла в отцовском кабинете, уставленном многочисленными книжными полками, хмурилась и отрицательно качала головой.

– Ты изменишь свое мнение, когда попадешь туда, дорогая, – убеждал ее отец.

Джон Томас Пребл сидел за письменным столом красного дерева, откинувшись на спинку кресла, обитого темно-красной кожей, и сцепив руки за головой.

– Не изменю! – Дочь была непреклонна. – Я хочу остаться в школе Юджина Магевни, здесь все мои друзья, и…

– Заведешь себе новых друзей, – прервал ее отец.

– Мне не нужны новые друзья, мне нравятся те, что у меня есть.

– Послушай, Мэри Элен, – нарушила свое молчание Жюли Пребл.

Она поднялась с длинной кожаной кушетки и подошла к дочери. Обняв девушку за тоненькую талию, мать сказала:

– Мы думаем, что тебе там понравится!

– Но почему? Объясните мне, почему мне должно там понравиться?

– Ты же знаешь, что во всем Теннесси это самое привилегированное учебное заведение для юных леди. Его посещают девушки из лучших семейств, – терпеливо объясняла ей мать. – Мы с папой желаем тебе добра.

Мэри тяжело вздохнула:

– Я знаю, мама! Но почему я должна ходить в эту скучную старомодную школу с кучей заносчивых девчонок?

– Все не так страшно, как тебе кажется, – успокаивала ее мать. – Ты ведь растешь, Мэри Элен. Тебе уже шестнадцать. Пора учиться тому, чему тебя не смогут научить в обычной школе. Академия Святой Агнессы выпускает благовоспитанных юных леди с хорошими манерами.

– Да зачем мне это нужно! – Мэри Элен предприняла последнюю попытку. – Ну, папа, ну, пожалуйста…

– Все! Больше никаких дискуссий! – Джон Томас расцепил руки, встал из-за стола и наклонился над ним. – Ты будешь посещать занятия в академии. Осенний семестр начинается в середине сентября.

Он махнул рукой в сторону двери:

– Теперь можешь пойти побегать, детка! – Джон Томас достал из жилетного карманчика золотые часы, посмотрел на них и добавил: – Уже седьмой час, мне нужно еще кое-что сделать. Не забудь, что ровно в восемь мы обедаем у Симпсонов.

– Пап, мы с тобой еще в начале недели решили, что мне не обязательно ехать к Симпсонам, помнишь?

– Это так? – обратился он к жене.

– Да, милый! – подтвердила Жюли.

– Ладно. Не хочешь, не ходи.

– Спасибо, папа! – Девушка направилась к двери. Джон Томас остановил ее:

– Клей сегодня придет?

– Говорил, что придет.

Отец собрался, было сказать что-то неодобрительное по поводу прихода Клея, но сдержался и улыбнулся:

– Это хорошо! Тебе не придется коротать вечер в одиночестве.

– Ну да, – ответила Мэри. – Клей составит мне компанию.

И вышла из кабинета.

Жюли осталась с мужем и закрыла дверь за дочерью. Она обеспокоенно посмотрела на мужа.

Джон Томас улыбнулся ей:

– Иди сюда, малышка!

Пышные юбки женшины прошелестели по полу. Жюли пересекла комнату. Она наклонилась к мужу. Джон Томас притянул ее за руку и усадил к себе на колени.

– Ты зря волнуешься! Дело того не стоит, сокровище мое!

– Джон, а что, если Мэри Элен воображает, что влюблена в Клея Найта? Что нам делать?

Джон Томас поиграл брошкой на высоком тугом воротнике модного платья жены.

– Я тебя когда-нибудь подводил?

– Нет, конечно, нет!

– И не подведу! Я знаю, как справиться с Мэри Элен. Знаю, как справиться с Клейтоном Найтом, если дело до того дойдет. Но уверяю тебя, в этом не будет необходимости.

Жюли Пребл тихонько вздохнула, обняла мужа за шею и прижалась лбом к его лбу.

– Прости меня, Джон! Я веду себя как наседка, которая слишком трясется над своим цыпленком!

– А почему бы нет? – снисходительно заметил Джон Томас. – Ведь у тебя есть муж, который слишком трясется над своей женой и не допустит, чтобы что-нибудь ее расстроило.

Жюли подняла голову и посмотрела ему в глаза. Супрут успокоил ее:

– Когда придет время, Мэри Элен выйдет замуж за молодого человека, который понравится и нам, и ей. Это я тебе гарантирую.