Ветер разлуки

– Изабель! – прошептал он срывающимся голосом. – Прости меня!

Вместо ответа она обняла его еще крепче, а потом запрокинула голову, подставив губы для поцелуя, к которым он прильнул, не дожидаясь повторного приглашения.

У них за спинами вытянулись тени, но дорога впереди была еще длинная. Заходящее солнце окрасило пейзаж в мягкие охряные тона. Впереди, на холме, поросшем сумахом, показалась мельница. Александер потянул Изабель за руку, принуждая ускорить шаг.

С сердцами, полными надежды и любви, сгорая от желания прикоснуться друг к другу, они вошли в темное помещение. В их распоряжении было только два часа. Два часа, чтобы сказать друг другу «до свидания». Французская армия приближалась к Квебеку, и жители спешно покидали город. Нагруженная карета семьи Лакруа была готова к отъезду. Изабель пыталась упросить мать не уезжать в Шарльбур, но Франсуаза, которая уже была там, чувствовала себя неважно и нуждалась в их заботах, равно как и ее маленький сын Люк. «Когда мы вернемся, над Квебеком снова будет реять французский флаг!» – заверила дочь Жюстина.

Прежде это не приходило Изабель в голову. Неужели Александер может исчезнуть из ее жизни так же внезапно, как и появился? Ее хайлендера вполне могли взять в плен и впоследствии отправить на родину, откуда он обратно не вернется. Или, что хуже всего, его могут убить! Тревоги и сомнения в конце концов подстегнули девушку к действию. Ей необходимо было узнать, какие чувства испытывает к ней Александер. Лучше знать правду, пусть даже она разобьет ей сердце… Поэтому она оставила для молодого солдата в «Бегущем зайце» записку и молилась только, чтобы он получил ее вовремя. Ее желание исполнилось: он поджидал ее на дороге Сен-Валье, где начиналось болотце.

Александер зажег свечу, которую Изабель предусмотрительно прихватила из дому. В корзинке еще были теплое одеяло, бутылка вина и горшочек с малиновым вареньем, который она стащила из опустевшей кладовой. Она расстелила одеяло, уселась и жестом пригласила Александера присоединиться.

– Стаканов у меня нет! – сказала девушка, протягивая ему вино.

Он сел напротив и взял бутылку. В устремленных на него зеленых глазах горел диковинный огонек. За то время, пока они с Изабель встречались, она сильно переменилась. От беззаботной девушки, с которой он когда-то познакомился, не осталось почти ничего, не считая согревающего душу хрустального смеха. Сегодня перед ним была женщина, познавшая горести войны, но, тем не менее, не утратившая способности радоваться мелочам. Он по опыту знал, какое значение эти мелочи приобретают, когда оказываешься на краю пропасти, и как вещи, которые еще недавно представлялись архиважными, теряют всякий смысл. Особенно когда речь заходит о спасении собственной жизни…

– Мы уезжаем из города! – объявила Изабель, принимаясь за шнуровку на корсаже. – Нас уже ждут в Шарльбуре.

– В Шарльбуре? – переспросил Александер, с некоторым недоумением созерцая ее манипуляции с платьем. – Что ж, в теперешнем положении это самое разумное решение.

– А я так не думаю. Но мама настаивает, а Луи ее поддерживает, требуя, чтобы мы ехали.

– Луи?

– Мой старший брат.

Она бросила на него короткий взгляд, не переставая при этом извиваться, словно гусеница, которой вздумалось выбраться из кокона. Наконец корсаж с мягким шелестом соскользнул на пол. Александер с удивлением и все возрастающим интересом наблюдал за девушкой.

– Ах да, твой брат…

Изабель замерла.

– Мой брат Луи, чья жена ждала малыша.

Александеру показалось, что говорить об этом ей почему-то было неприятно. Изабель вздохнула, взяла у него бутылку, сделала несколько глотков и отдала ее обратно. Он мигнул от удивления и сделал то же самое.

– Она его потеряла!

Изабель смахнула с подбородка винную каплю, вытерла пальцы о салфетку и стала развязывать шнурок на юбке.

– Очень жаль, – отозвался он с искренним сожалением. Поведение Изабель вызывало у него уже не любопытство, но беспокойство.

Узел никак не поддавался. Утомившись, Изабель прогнулась, давая отдых спине, и руки ее бессильно повисли.

– Ты когда-нибудь присутствовал при родах?

Она ждала ответа…

– Нет, – сказал он, протягивая ей бутылку.

Изабель сделала еще пару глотков. Александер был совершенно сбит с толку.

– Вот и для меня, Алекс, это было впервые.

Она замолчала, устремив взгляд в темноту. В комнате было тихо – не громыхали жернова, не поскрипывало, вращаясь, водяное колесо, не хлопали ставни на окнах. С улицы доносилось только пение вечерних птиц.

– Ребенок был слишком велик, – прошептала она. – Ты знаешь, как в таких случаях малыша извлекают из тела матери?

– Нет.

– Разрезают на кусочки, как говядину в мясной лавке! – зло проговорила Изабель.

В старой мельнице снова стало тихо. Ужас сказанного не сразу проник в сознание Александера. Он пригубил бутылку. Изабель снова вернулась к своему занятию.

– Но, к счастью, Франсуаза поправляется. А еще нас беспокоит Гийом, помнишь, тот из моих братьев, который заговорил об Апокалипсисе?

– Конечно, я его помню.

– Так вот, наш Гийом, он немного… не в себе. Ему всюду мерещится дьявол, слышатся какие-то голоса…

Распутав в конце концов узелок, она встала на ноги и потянула за юбку. Оставшись в нательном белье, девушка посмотрела на него со странным выражением. Он не смел шелохнуться. Через секунду дрожащими пальцами Изабель стала развязывать ленты на корсете.

– Придется запереть его в больнице, – словно бы между прочим обронила она, опускаясь на колени. – Моего брата, Гийома, – посадить под замок! А французская армия…

Она всхлипнула.

– Изабель!

– Французская армия наступает на город.

– Изабель!

– И сколько еще будет смертей! Сколько жизней еще будет разбито – как у маленького Мориса, Гийома, Марселины, Тупине… Сколько невинных жизней!

Плечи девушки сотрясались от рыданий. Она закрыла глаза и в молчании развязала корсет.

– С этим ничего не поделаешь – война, – с печалью в голосе прошептал Александер.

Огонек свечи отбрасывал тени на белую кожу Изабель, которая выглядела теперь трогательно хрупкой. Он мог следить за ритмом ее дыхания по тому, как натягивалась ткань нательной сорочки у нее на груди. Алые губы приоткрылись, и облачко пара вырвалось в прохладный апрельский воздух. Девушка поежилась и открыла глаза.

– Мне страшно, Алекс. Страшно за тебя и за нас. А тебе?

Он на мгновение задумался.

– Да, мне тоже страшно.

– А чего боишься ты?

– Тебя потерять и… смерти. Боюсь, что это может случиться завтра.

Изабель медленно кивнула и сняла корсет.

– Алекс, я хочу тебя, – прошептала она дрожащим от волнения голосом.

До глубины души взволнованный этой переменой в ее поведении и речах, Александер поставил бутылку на пол и, не проронив ни слова, приблизился к девушке. Его пальцы, слегка подрагивая, тут же продолжили ее раздевать, хотя он об этом даже не подумал. Начали они с чепца: аккуратно вынули шпильки, развязали ленты. Золотистые кудри рассыпались восхитительной волной. Александер уловил тонкий аромат, от них исходивший, – наверняка творение французских парфюмеров… По-прежнему не произнося ни слова, он раздевал Изабель с нарочитой медлительностью, в то время как сердце его было готово выпрыгнуть из груди. Она решила ему помочь и потянула за лацкан куртки.

– Говорят, второй раз лучше первого, – едва слышно прошептала она.

Удивительное дело, но стыд и тревога, терзавшие ее душу с того дождливого вечера, вдруг сменились пылким желанием. Ей не терпелось узнать, что заставляет любовников кричать. Хотелось испытать эти эмоции, эти вибрации тел, возносящие любовников к высотам абсолютного наслаждения. И еще ей хотелось… позабыть обо всем остальном.

Мускулы играли у нее под пальцами, двигались по мере того, как он ласкал ее. Стоя на коленях, она прильнула к его груди и нежно поцеловала в губы, попробовала их на вкус – терпкие, чуть горьковатые… И от него, как обычно, едва уловимо пахло табаком. Ей нравилось вдыхать запах его тела, хотелось унести его с собой, чтобы он составил ей компанию в бессонные тревожные ночи, которые ей предстояло пережить…