Надменный герцог

– Вам следует научиться скрывать свои чувства, Оливия. Прошу прощения, мисс Пенроуз. – Лениво, врастяжку он добавил: – Впрочем, почему я должен обращаться к вам «мисс Пенроуз», если мне все время хочется назвать вас по имени? Оно вам очень идет. Так вот, я говорю, с таким выразительным лицом трудно скрывать свои чувства. Да и жаль будет, если ваше красивое лицо превратится в холодную маску.

В ответ я сумела лишь придумать:

– Надеюсь, вам нравится новая прическа Пенелопы, ваша светлость?

На мгновение он удивленно поднял брови, потом повернулся к дочери и оглядел ее. Она жадно ждала его одобрения, склонив голову набок, чтобы продемонстрировать каскад пышных темных волос.

– Очень красиво, – кивнул он. – Мне нравится. В такое гнездышко ни одна птица не отложит яйца!

Он дразнил Пенелопу, а она с обожанием смотрела на него. Девочка гордилась отцом несмотря на то, что он не мог открыто признать ее.

Герцог окинул меня пристальным взглядом. Я порадовалась, что на мне хорошо сшитая твидовая юбка. Я вспомнила слова тети Агаты: «Всегда имей одну хорошую вещь в своем гардеробе, дорогая, даже если ради этого придется пожертвовать другими предметами туалета. Самый беспроигрышный вариант – хороший костюм».

– Примите мои поздравления, мисс Пенроуз. Вы одна из немногих знакомых мне женщин, кому идет лиловый.

Герцог – искусный льстец, подумала я, вот почему все женщины влюбляются в него. Все, кроме меня, поправилась я мысленно. Я прекрасно распознаю лесть. Пройдет совсем немного времени, и он переключит свое внимание на другую. А пока его забавляет возможность пофлиртовать с новой француженкой дочери.

– Не нужно недобрых мыслей, мисс Пенроуз, и не делайте неверных выводов. – Увидев, что я вздрогнула, герцог снова насмешливо улыбнулся. – Разве не говорил я вам, что у вас выразительное лицо?

С этими словами он ушел, очевидно сразу забыв и обо мне, и о ребенке. Он вновь присоединился к леди Хит. Я заметила, как они обменялись недвусмысленными взглядами. Заметила я также, как напряженно следит за ними ее престарелый супруг.

Нашими соседями по столу оказались Саймон Дюваль и низенький пожилой джентльмен с седыми волосами и ярко выраженным иностранным акцентом. Дюваль представил его как доктора Райнхарта из Вены. Доктор был рад встретить человека, побывавшего у него на родине.

– Мы с отцом жили у друзей, а потом снимали виллу в Гринцинге на окраине Вены, – сказала я ему. – Там я училась ездить верхом. Отец всегда говорил: венцы – лучшие в мире учителя верховой езды.

– Вы любите ездить верхом? – спросил Саймон.

– Очень!

– Непременно передам герцогу. Он с радостью позволит вам пользоваться его конюшней. Может, мы с вами могли бы кататься вместе?

– Я тоже! – закричала Пенелопа.

– Разумеется, – кивнул Саймон.

Мне приятно было узнать, что девочке нравится верховая езда. Так мы с ней познакомимся ближе, а может, и подружимся.

Вскоре я заметила, что доктор Райнхарт с интересом разглядывает девочку. Ничего удивительного: когда Пенелопа не дулась и не капризничала, у нее было живое, умное личико. Ее красивые глаза сверкнули; доктор ласково погладил ее по голове. Его жест был не просто вежливостью гостя. Мне показалось, девочка понравилась доктору.

Когда обед закончился, австриец склонился над моей рукой и выразил пожелание увидеться вновь.

– Надеюсь, так и будет, – ответила я ему по-немецки. – Нам с отцом очень понравилось в Вене.

– Кажется, фрейлейн, вы много путешествовали по Европе. Судя по словам герцога, вы прекрасно изучили разные страны.

– Довольно хорошо, – согласилась я. – Мой отец любил странствовать по свету, за что я ему очень благодарна.

Интересно, подумала я, почему герцог говорил доктору обо мне. Как будто прочитав мои мысли, доктор сказал:

– Естественно, его светлость немного рассказал мне о моих соседях по столу, ведь я в первый раз в замке и никого здесь не знаю. Позвольте сделать вам комплимент: вы прекрасно говорите по-немецки.

– Спасибо, герр доктор! Надеюсь, мне удастся обучить вашему языку и Пенелопу.

Он бросил мимолетный взгляд на девочку, которая живо болтала с Саймоном Дювалем. Для нее присутствие на званом обеде было волнующим событием. Интересно, кто предложил посадить нас за этот стол, сам герцог или Саймон Дюваль? Никто не сумел бы лучше разговорить Пенелопу, чем Саймон и добродушный доктор-австриец. Я очень удивилась, когда доктор тихо сказал мне:

– С нею будет нелегко. Она настроена враждебно и недоверчиво. Вам понадобится много терпения, фрейлейн.

– Откуда вы знаете, доктор? Как вы догадались?

– Я не гадал, дорогая моя. Моя профессия состоит в том, чтобы изучать поведение людей и их мозг. Одно разоблачает другое.

– Но Пенелопа во время обеда была весела!

– Слишком весела. Слишком возбуждена. Слишком благодарна за то, что ее заметили. Вам досталась трудная ученица, фрейлейн, однако впоследствии вы поймете, что ваши усилия не пропали даром – если у вас хватит терпения.

– Постепенно привыкну, доктор.

Он понимающе улыбнулся:

– Вам придется нелегко, потому что вы молоды и прямодушны. Вы не похожи на этих людей. – Он махнул рукой в сторону гостей, которые расходились по комнатам, чтобы вздремнуть после сытного обеда. – Все в них вызывает у вас отвращение. Впрочем, с чего бы вам любить их? Я разделяю ваши взгляды, фрейлейн, и не жду от вас терпимости к ним и им подобным. Но берегите силы для вашей ученицы.

– Постараюсь, доктор.

– Она наверняка уже испытывала ваше терпение.

– Как вы догадались?

Доктор рассмеялся:

– Я учился вместе с Фрейдом. О нем вы, конечно, слышали. Великий человек, чье учение еще не признано в полной мере.

Я поняла, что доктор Райнхарт – психиатр, представитель направления, которое многие считают новомодным и эксцентрическим. Интересно, как он оказался в Фэрмайле?

– Зачем вы здесь? – выпалила вдруг я.

– Я друг нашего хозяина, не более того. Я здесь не по воле долга, если вы об этом. Ваша ученица совершенно нормальная, здоровая девочка. Я приехал не из-за нее, но она интересует меня, как все одинокие дети. Рад слышать, что вы любите кататься верхом, фрейлейн. Настоятельно прошу ездить вместе с ней, разделять ее интересы…

– Вначале мне показалось, что ее вовсе ничего не интересует, и потому мне приятно было узнать, что она ездит верхом.

Его проницательные глаза пытливо смотрели на меня. Еще минута – и я начала бы рассказывать ему о том, что ей не хватает общества сверстников, и о нежелательной дружбе девочки с Алисой, но внезапно к нам подошел герцог, и доктор Райнхарт сказал:

– Ах, дорогой сэр, я наслаждаюсь обществом очаровательной мисс Пенроуз. Как вы и говорили, она в высшей степени интересная молодая леди.

– Я догадывался, что она вам понравится, доктор, Она бывала в вашем прекрасном городе.

– Да, верно. И превосходно владеет немецким.

Я сделала знак Пенелопе. Пора было возвращаться наверх. Она неохотно подчинилась, и я заметила, как ее губы кривятся в недовольной гримасе. Казалось, она сейчас воскликнет: кто ты такая, чтобы приказывать мне? Впрочем, рядом был ее опекун, и она помалкивала.

Доктор Райнхарт торжественно поцеловал девочке руку на прощание. Его жест польстил ей: она почувствовала себя взрослой. Я заметила, что Саймон Дюваль следит за ней с нескрываемым интересом. Наши взгляды встретились поверх ее головы. Он был привлекателен, даже красив, и он мне нравился. С ним одним в Фэрмайле я подружилась и надеялась, что он не забудет о своем обещании покататься вместе с нами.

Мне жаль было расставаться с доктором. Склонившись над моей рукой, он произнес:

– Надеюсь, мы с вами еще встретимся, фрейлейн.

– Вы еще приедете в Фэрмайл? – обрадовалась Пенелопа.

– Кто знает, дитя мое?

– Но когда? Когда?

Он пожал плечами и развел руками:

– Повторяю… кто знает?

– Доктор очень занятой человек, – вмешался в разговор опекун Пенелопы. – Он живет и работает в Лондоне, и у него много пациентов. Мы не должны навязывать ему свое общество.