Любовь дикая и прекрасная

— Красивые, не правда ли? Китаянка — это Зулейка Кадим, третья жена Селима I. Девочка бунтарского вида с глазами цвета янтаря — это Сарина Кадим, его четвертая. Тот из мужчин, что помоложе, — султан Сулейман, старший сын Чиры. Другой — султан Селим I.

Не отрываясь, Кат разглядывала этих людей и их отпрысков, чьи портреты лежали на нижних подносах. Особенно ее очаровал полнощекий малыш, который оказался принцем Каримом, или Чарлзом Лесли, первым графом Сайтен, и ее дедушкой. Рожденная и воспитанная как шотландка. Кат никогда и не задумывалась о своих восточных корнях. Однако у нее было столько же прав на титул «султан» после имени, сколько и у Латифы, но об этом никто никогда не узнает.

— Так странно думать, — заметила Катриона, — что некоторые из них одновременно и мои предки.

— Но, зная это, дражайшая Инчили, разве ты не счастлива с нами?

Кат вздохнула. Кузина была таким ребенком.

— Латифа, — начала она тихим голосом, — я не такая девочка, какой приехала на эту землю Чира. У меня дома — мой второй муж, ради которого я выказала неповиновение королю, а также девять моих детей. Я просто не могу выкинуть их всех из своего сердца. Я не люблю визиря. Я люблю моего настоящего супруга, лорда Ботвелла. Ты, которая любит пашу и которая жена ему уже столько лет, желаешь своему мужу только самого лучшего. Помоги же мне бежать, кузина! Помоги мне вернуться к моему господину! Как бы ты чувствовала себя, если бы тебя украли у Чика и принудили стать женой другого? Ты знаешь, что, когда мы с визирем наедине, он все время держит меня голой? Что мне дозволяется носить только ленты и побрякушки?

Латифа зарделась деликатным румянцем, и голос ее перешел в шепот:

— А мне и невдомек, Инчили. Он всегда был очень чувственным. Поэтому я и не возражала, чтобы он набрал себе огромный гарем. Лучше пусть уж другие удовлетворяют его аппетит! А я, после того как родились наши дети, оказалась относительно свободной от таких услад.

Мне они не особо нравятся. А тебе?

— Только с моим истинным господином. И тогда — нравятся очень. Всякий раз, когда я притворяюсь, будто покорна Чика, это причиняет мне страдание. Я чувствую себя уже не женщиной, а куклой, вещью.

Латифа кивнула, а затем доверительным тоном поведала:

— Как-то раз Чика с моим кузеном султаном Мохаммедом устроили состязание, кто в один день лишит невинности больше девственниц. Выиграл Мохаммед, который обладал двадцатью четырьмя, но Чика отстал только на одну. Потом они решили, что настоящим победителем будет тот, у кого больше девушек забеременеют. Султан опять выиграл; у него понесли шестнадцать, а у Чика только девять.

— Пожалуйста, Латифа! — взмолилась Кат. — Пойдем к Эстер завтра. Я должна готовить себе побег, а иначе сойду с ума… И не поможешь ли ты нашему другу Хаммиду подыскать каких-нибудь юных прелестниц, чтобы отвлечь Чика от моей постели? Хотя бы только иногда!

Принцесса сочувственно кивнула, и на следующий день обе супруги визиря почтили дом Кира своим визитом. Там Катриона смогла написать короткую весточку Френсису, заверив его в своей безопасности, в любви к нему и желании поскорее с ним воссоединиться. При Кат же письмо немедленно отправили, и тогда она спросила у старой дамы:

— А вы еще не придумали, как устроить мой побег, Эстер Кира?

— Возможно. Только твоему мужу придется приехать в Стамбул и помочь нам.

Старушка повернулась к Латифе:

— Иди погуляй по саду, дитя мое. Когда паша спросит тебя, знаешь ли ты, как бежала Инчили, ты честно ответишь, что нет.

Принцесса кивнула и удалилась.

— Я бы хотела, — начала Эстер, — чтобы твой муж приехал сюда тем же путем, каким вы вернетесь. Если он будет его знать, то потом вам придется легче. Вашим преследователям и в голову не придет, что вы можете двинуться по суше. Так что вы это и сделаете, хотя и не сразу.

Вы отплывете на небольшом судне и направитесь по Мраморному морю через Дарданеллы в Эгейское. Там .пройдете остров Лемнос и доберетесь до берегов Тессалии. Войдете в устье реки Пиньос и станете подниматься вверх по течению, пока это будет возможно. Затем пешком и перевалите через горы. На реке Аоос вас будет ждать вторая лодка. Спуститесь до самого моря, пересечете его и окажетесь уже в Италии. Обе реки текут по безлюдной местности, и есть только два городка на Пиньосе, так что вы никого не встретите. Однако опасность всегда существует, поскольку до самой Италии путь ваш лежит по землям султана. Поимка означает смерть.

— Лучше смерть с Ботвеллом, чем жизнь с Чикалазаде-пашой! — с яростью отвечала Кат. — Когда, Эстер Кира, когда?

Старушка покачала головой:

— Никогда не думала, что встречу еще одну Чиру Хафиз. Чем они вас вскармливают в вашей дикой стране, отчего женщины становятся такими решительными?

По лицу Кат расплылась улыбка, озарившая его бунтарской радостью.

— Нас вскармливают свободой, Эстер Кира. Чистой свободой в больших дозах, опорой на себя и независимостью! А теперь… когда? Когда я смогу стряхнуть прах этой земли с моих туфель?

— Терпение, дитя мое! Прежде мы должны тайком привезти твоего мужа с другом в Константинополь. Потом их придется здесь прятать и ждать подходящего часа.

Когда же он пробьет, ты должна откликнуться сразу, а с собой не возьмешь ничего и никого, кроме служанки.

Все необходимое мы вам дадим.

— Вы сообщите мне, когда он появится здесь, Эстер?

— Нет, дитя мое, не сообщу. Если ты будешь знать, то уже не сможешь разыгрывать роль любящей жены визиря. Я свяжусь с тобой, когда придет день побега.

Веки у Катрионы защипало от слез, и в горле застрял комок.

— Вы правы. Я не стану подвергать его опасности. — А потом ей пришла в голову одна мысль. — Эстер, где жила моя прабабушка, когда ее сын стал султаном?

— В Эски-Сарае, в Старом дворце. Но теперь он совершенно обветшал да к тому же поврежден пожаром. Со времен Селима II он пустует. А почему ты спрашиваешь?

— А комнаты, где жила прабабушка, сохранились?

— Да, дитя мое. Сын Чиры опечатал их после ее официальной смерти. Двадцать четыре года назад Эски-Сарай поразил страшный пожар, но эти покои были в Лесном дворе, вдали от основного гарема, и огонь до них не дошел.

— Я схожу туда, Эстер Кира! Когда Чира тайно бежала, то в спешке позабыла нечто очень для нее дорогое. Я знаю, где эта вещь находится, и хочу ее взять!

Глаза старушки засверкали.

— Я сама отведу тебя в Эски-Сарай, дитя мое. Я не видела Старый дворец со времен пожара, а в покоях Чиры Хафиз не была уже больше полувека. И прежде чем умру, навещу места своей молодости. Отправляйся в сад и приведи Латифу Султан. Без нее нам никогда не убежать от бдительного Османа. Ты не против, если она пойдет с нами?

— Нет, только пусть согласится, что, если я обнаружу то, что ищу, это будет мое.

— Согласится.

Услышав, что задумали Кат и Эстер, Латифа с воодушевлением захлопала в ладоши.

— Я никогда не была в Старом дворце, — сказала принцесса. — Бабушка ушла оттуда после замужества, и мой отец родился уже в доме Гюзель.

— А кто была твоя мать? — спросила Катриона.

— Аиша Султан, дочь Нилуфер, единственной дочери Чиры Хафиз, то есть сестры твоего деда.

— Так мы, оказывается, дважды кузины, — удивилась Кат. — Почему ты мне раньше не говорила? То, что я ищу, могло бы законно принадлежать тебе как правнучке Чиры.

— Нет, кузина. Что бы ты ни искала, у тебя более сильные права, потому что ты происходишь по мужской линии, а я — по женской. И к тому же, что бы то ни было… — прелестные бирюзовые глаза лукаво сверкнули, — мне почему-то кажется, что Чира отдала бы это тебе. Ты, конечно, больше похожа на нее, чем я.

А теперь пойдемте, но прежде отделаемся от Османа, чтобы никто у нас не путался под ногами.

Во дворе носильщики уже стояли наготове. Эстер удобно устроилась в своем просторном паланкине, а Кат села в другой. Латифа подозвала назойливого евнуха.

— Господин Кира дает нам дюжину стражников, — сказала принцесса. — Мы с Эстер покажем Инчили, где жила наша прабабушка. Тебе идти нет нужды. Оставайся в гостях у своего друга Али.