Ветер разлуки

Он ждал, что она на это скажет. Но Изабель молча прикусила губу, взяла бутылку и стала наливать вино в стаканы.

– Лучше бы ты сразу у меня спросила и получила ответ. А ведь у тебя и так было большое горе, я знаю. Твоя кузина, спасибо ей, все мне объяснила.

– Значит, это Мадо устроила нашу встречу? – горько усмехнулась Изабель. – Просто мне не хотелось огорчать тебя своей печалью. Когда женщина все время плачет, это быстро надоедает.

– Нет ничего странного в том, чтобы оплакивать смерть родного человека. Неужели ты правда думаешь, что я мог отнестись к этому по-другому?

– Не знаю. Наверное, я так и думала…

На самом деле Изабель не стала писать Александеру и искать с ним встречи совсем по другой причине, о которой она предпочла промолчать. Девушка в несколько глотков выпила свое вино и подала стакан, чтобы он его снова наполнил. От алкоголя по телу разливалось такое приятное тепло… Прошло много минут. Вокруг ветхой мельницы по-прежнему бушевал проливной дождь.

– Очень жаль, что твой отец умер. Изабель, мне правда жаль…

Девушка всхлипнула, сдерживая слезы. Она опустошила второй стакан и потребовала еще.

– До сих пор не верится, что я больше никогда его не увижу… Господи!

Она отпила глоток и разразилась рыданиями.

– Iseabail, a ghràidh… – прошептал Александер, приближаясь и осторожно обнимая ее за плечи.

Девушка прильнула к нему, щекоча его лицо своими волосами, от которых исходил такой знакомый аромат. Испытав огромное облегчение, Александер легонько поцеловал ее в лоб и закрыл глаза. С каким удовольствием он снял бы этот проклятый чепец и погладил ее по золотистым, мягким как шелк волосам! Как ему хотелось почувствовать обращенную к нему любовь этой женщины!

– О, Алекс! Я осталась совсем одна! Теперь, когда отца нет, что со мной станет?

– Ты не одна, Изабель. Я с тобой.

Образы сменяли друг друга перед его мысленным взором. Живые люди, горы трупов… Слова Изабель об отце напомнили, насколько все в этом мире хрупко и переменчиво. Однажды смерть придет и за ними, и это может случиться завтра, а может – через час… Александер решил сосредоточиться на прекрасном моменте, который как раз переживал, чтобы насладиться им сполна. Carpe diem.

Поддавшись своему горю, слегка захмелевшая Изабель рыдала, уткнувшись ему в куртку. Ощущая под подбородком теплую макушку девушки, он тихонько поглаживал ее по спине. Ему хотелось сказать, что он любит ее и хочет увезти далеко-далеко, где они будут счастливы. Но это мечты, реальность же представлялась Александеру совсем по-иному. Поэтому он дал Изабель выплакаться, надеясь, что попутно утихнет и его печаль.

Она успокоилась и теперь только тихо всхлипывала. Александер молчал. Боже, как дороги ему стали эти глаза, которые опускались мгновенно, стоило ему попытаться в них заглянуть, этот нежный розовый румянец, это дыхание, в ритме которого поднималась и опускалась округлая девичья грудь… Догадывается ли она о его мыслях, желаниях? Испытывает ли что-то подобное? Или же настолько наивна, что верит, будто мысли и чувства, которые она в нем пробуждает, исключительно возвышенны и целомудренны? О Изабель, прекрасная, недоступная, невинная!

Но в то же самое время она любит вкусно поесть, любит жизнь со всеми ее удовольствиями. Александер это понял во время тех немногих встреч, которые у них с Изабель были. Он видел, как дрожали от желания ее губы, как они приоткрывались, когда он придвигался поближе. Он чувствовал, как она вздрагивает, когда он прикасается к ней, когда ласки становятся более дерзкими… Потихоньку он приблизил руку к ее лицу. Она не отстранилась. В этот самый миг в душе Изабель происходила ожесточенная борьба. Он готов был в этом поклясться. Эти сжатые пальчики, это учащенное дыхание, эти дрожащие веки… Молния отбросила на кожу Изабель яркий отблеск, и девушка напряглась в ожидании громового раската.

Александер поцеловал ее в щеку. Он так истосковался по ее губам! Они – источник, который утолит все его печали. О Изабель, его танталова мука! Ему хотелось утешить ее, сказать слова, которые ее успокоят. Но помимо добродетельных были ведь и другие резоны… Прекрасно понимая, что пользуется ситуацией, Александер нежно поцеловал девушку в губы.

Изабель почувствовала, что ее куда-то несут, но так и не открыла глаз. Сладковато-горькое дыхание Александера пьянило ее. Большие руки молодого человека обхватили ее за талию, притянули к нему еще ближе. Ария из произведения Баха вдруг зазвучала у нее в голове, заглушая вой ветра, пытавшегося вырвать мельницу из земли и унести в небеса, где они с Александером были бы вольны любить друг друга…

Ласки стали откровеннее, дыхание – еще более прерывистым. Изабель ощущала, как серебряный крестильный крестик буквально обжигает ей кожу, но взгляд, руки и губы мужчины, обращенные к ней, жгли еще сильнее. Она боролась со своей совестью, со своим желанием. Но странное дело – близость грехопадения ее возбуждала. Гореть ей в геенне огненной…

Александер задержался губами возле ее виска, потом прошептал на ухо слова, которых она не поняла. Его ласковый голос придал девушке сил. Когда же он прильнул ртом к ее шее, по телу Изабель пробежала сладостная дрожь. Губы его постепенно опустились ниже, к ложбинке между грудями. Она запрокинула голову. Чепец соскользнул, и волосы блестящим водопадом рассыпались по ее спине и плечам. Александер поднял голову и с минуту смотрел на нее как зачарованный.

– Iseabail, mo nighean a’s bòidhche…

Он провел ладонью по великолепным волосам девушки – длинным, волнистым, отливающим золотом. Никогда прежде он не видел их распущенными. Он много раз представлял их такими, но… Разве можно вообразить себе этот прекрасный поток света, текущий сейчас у него меж пальцев?

Он нашел губы девушки и провел пальцами по атласной коже у самого края декольте.

– Почему ты решила отдалиться от меня?

– Потому что я тебя люблю.

– Любишь и не хочешь видеть?

Это странное противоречие вызвало у Александера улыбку, но он тут же снова стал серьезным, чтобы не дай бог не обидеть ее. Пока его губы исследовали лицо Изабель и ее шею, пальцы прокрались под тонкий батист нательной сорочки и обхватили теплую девичью грудь, которая приоткрылась в вырезе корсета. Изабель ответила глубоким вздохом.

– A ghràidh mo chridhe…

– Алекс, не надо…

Он прижался ртом к ее влажной шее, чтобы помешать вновь обрести связь с реальностью, и потянул за ткань, раскрывая шире корсаж. Она почувствовала, как напрягаются соски от соприкосновения с тканью, которая никак не желала поддаваться. Ей придется заплатить за то, что она делает, и за то, что она позволяет делать ему, потому что… у нее нет ни сил, ни желания противиться. Музыка у нее в голове и сладострастие слились воедино, чтобы возобладать над волей.

– Изабель, может ли быть кара страшнее, чем невозможность любить тебя? В последние дни мне казалось, будто я умер…

Он стал целовать ее веки, щеки, нос. Его ладони легли ей на спину, и он с силой прижал ее к себе. Она вздрогнула от удовольствия, когда его губы нашли приют в глубинах ее декольте. Он прав: нет хуже наказания, чем невозможность любить его душой и телом! Ощущения, которые дарили ей его прикосновения и поцелуи, были воистину колдовскими. Изабель почудилось, что она теряет сознание. Внизу живота трепетали крылышками тысячи бабочек… По телу девушки пробежала сладостная дрожь.

Платье соскользнуло с плеч – Александеру наконец удалось распустить завязки на корсаже. Касание прохладного воздуха заставило Изабель вскрикнуть, и она попыталась прикрыть ладошками свои великолепные полные груди, открывшиеся взгляду молодого человека. Он перехватил ее руки и развел их, нежно прошептав:

– Ты такая… sae beautiful [160]… a ghràidh…

Его сапфировые глаза смотрели с вожделением и обжигали ее тело всюду, куда только устремлялся их взгляд. Несмотря на холод, Изабель было очень тепло. Губы Александера обхватили упругий сосок, и она застонала. По щеке девушки скатилась слеза. Разве это возможно – дрожать от наслаждения и горько плакать при этом? Изабель подумала о Николя. Изменница – вот она кто! Но ведь она любит, любит так отчаянно… Неожиданно Александер подхватил ее на руки. Каменные стены закружились, и через мгновение Изабель поняла, что сидит на деревянном ящике.