Династия

В ответ Ричард выразил благодарность за тот прием, который он получил от любимых земляков.

— Вы так тепло приветствовали нас, что нам хотелось бы по-особому чествовать этот город. Как вам известно, сын наш Эдуард — принц Уэльса и граф Честера. Мы намерены провести церемонию инвеституры [15] именно здесь, в Йорке, чтобы показать, как довольны этим славным городом и его славными людьми.

После слов Ричарда послышался громкий крик одобрения, так как это действительно была невиданная честь. Сразу же был определен день недели, подходящий для проведения торжеств, а господин Козине получил в Лондоне заказ на большое количество ткани и одежды для пошива церемониальных костюмов.

Следующие семь дней были посвящены официальным мероприятиям, официальным и частным обедам, ибо все в Йорке спешили засвидетельствовать свое почтение королю и королеве. Поскольку организация предстоящей инвеституры принца отнимала очень много времени, Том не смог вырваться домой, но Элеоноре удалось увидеться с ним, когда он прислуживал на королевском обеде, куда была приглашена и она. Они выкроили время для приятной беседы. Элеонора имела возможность поговорить и с королем тоже, причем непринужденная манера, в которой проходило их общение, не осталась незамеченной и вызвала сильную зависть у злопыхателей. Элеонора в шестьдесят семь могла позволить себе то, что другим смертным и не снилось, так как она обладала чувством собственного достоинства.

Ричард не скрывал своего восхищения этой женщиной и открыто говорил ей комплименты по поводу ее красоты. На ее лице по-прежнему прекрасно очерчивалась линия скул, а белый льняной головной убор придавал ее коже алебастровый оттенок. Глаза Элеоноры все еще ярко сияли, ослепляя синевой. В тот день она была одета в небесно-голубое бархатное платье, которое подчеркивало необычный цвет ее очей.

— Вам, наверное, довелось увидеть немало перемен, — сказал ей Ричард.

— Вы совершенно правы. Когда я еще была молоденькой девушкой, страна была погружена в хаос, творилось беззаконие, а фермы пустовали. Сейчас я наблюдаю мир и порядок. Страна процветает, торговля приносит доход, везде роскошествуют богачи, у нас хорошее и стабильно работающее правительство, а фермы благоустроены.

— Север по-прежнему дикий, — заметил Ричард, — но и его мы потихоньку приводим в норму. У меня большие планы: на северных территориях необходимо организовать деятельность отдельного Совета. Лондон слишком далеко. Совет северных провинций кажется мне хорошим решением проблемы. Я думаю, что во главе поставлю Линкольна. Он честный, серьезный парень, который предан интересам семьи, и он сможет контролировать Уорвика, оказывая на него облагораживающее влияние.

«Это то, о чем я всегда мечтала. Мои сыновья погибли в борьбе за наше дело, под знаменем вашего отца, но сегодняшнее появление короля доказывает, что мои сыновья сложили свои головы не напрасно», — так размышляла Элеонора. Этот суровый, по-военному строгий человек с открытым взглядом честных серых глаз стал достойной заменой своему отцу, Ричарду Йорку. Когда церемония инвеституры была завершена, Тому удалось на неделю приехать в отчий дом. Там активно обсуждали его будущее.

— Я хочу остаться на службе у короля, — сказал он отцу и матери, к полному восторгу Элеоноры. — Я теперь вхожу в число семи оруженосцев короля. Уверен, что король вскоре предложит мне пост при дворе, потому что он из тех людей, которые по достоинству ценят честность и преданность. Он как-то упомянул при мне, что хочет подыскать для меня подходящую партию, как только все утрясется.

— Но это же замечательно, Том. Твое будущее представляется мне обеспеченным, — ответила его матушка. — Единственное, что заставляет меня грустить, так это мысль о том, что ты будешь в Лондоне. Это так далеко. Мы едва ли сможем видеться с тобой.

— Но я могу находиться и не в Лондоне, — возразил ей Том. — Здесь будет делаться много назначений. Королева и принц вскоре вернутся в Мидлхем, и меня могут отправить вместе с ними. Как вам известно, король намерен собрать придворный штат для Уорвика и Линкольна. Говорят, что двух других принцев, сыновей покойного короля милорда Бастарда и милорда Йорка, отправят сюда. Возможно, я получу место при них, хотя надеюсь на лучшее. Конечно, я с сожалением думаю о разлуке с вами, но все же больше всего хочу быть со своим королем. Я верю, что получу место при дворе и останусь на службе у нашего монарха.

— Вот это настоящий Морланд, — зааплодировала Элеонора.

— О матушка, — вздохнула Сесилия.

— Не переживай так, Дейзи, ведь ты знаешь, что есть вещи, которые превыше семьи, — преданность королю и служба. Я рада, что Том это понимает. Обязательства Нэда я вижу совсем в другом — он должен жениться снова. У него должны появиться дети, и мы добьемся, чтобы он так и сделал. Он совсем, как ты, Том. Нэд очень любит расточать комплименты и уделять внимание дамам, на которых не собирается жениться.

Том широко улыбнулся в ответ.

— О бабушка, при дворе короля Ричарда такие вещи не поощряются, уверяю вас. у Нэда гораздо больше возможностей, чему меня, если говорить об этом.

В октябре идиллическая картина была грубо нарушена. Коварный конспиратор Мортон организовал еще один заговор, в который ему удалось втянуть тщеславного и легкомысленного Бекингема. Став правой рукой короля, лорд Бекингем испытал головокружение от успехов. Благодаря покровительству монарха и его искренней дружбе Бекингем сумел сколотить немалое богатство и узнать вкус славы. Теперь его обуяла жажда власти.

Он представлял себя новоявленным герцогом Уорвиком — «делателем королей», и, подобно героям прошлой истории, обнаружил в своем короле не так много достоинств, как ожидал. На самом деле Бекингем хотел бы видеть в короле более слабого правителя, на которого можно было бы легко оказывать влияние. Мортон, который опутал своей шпионской сетью и Англию, и Францию, подсказал Бекингему выход. Нет, страну не устроил бы прежний мальчик-король, так как незаконность его пребывания на троне была доказана, но другая кандидатура, чья родословная не вызывала бы таких нареканий, подошла бы для планов заговорщиков. Морланды обсуждали новости.

— Генрих Тидр? — изумилась потрясенная Элеонора.

— Теперь он величает себя Тюдором. Считает, что так его имя приобретает большую благозвучность, — сказал Эдуард.

— Но кто же он? — хотел непременно знать Нэд. — Каким образом он связан с троном?

— Он сын леди Стэнли, — ответил Эдуард. — Помнишь, я указал тебе на нее, когда она несла шлейф королевы на церемонии возведения на престол?

— Но Тидр не может претендовать на трон! — воскликнула разъяренная Элеонора.

— Он претендует на него, ссылаясь на родословную своей матери, — проговорила Сесиль ровным голосом. — Она последняя из рода Ланкастеров.

— Она дочь старшего сына из рода Бофоров, — пояснил Эдуард, — а поскольку в роду не осталось сыновей, то она автоматически становится наследницей, хотя что это значит?

— Именно, Эдуард, — поддержала сына Элеонора, — это ничего не значит. Ланкастеры — потомки Джона Гонта [16], а Бофоры родились от его союза с любовницей. Такой союз не имеет права называться праведным или законным, поэтому они не могут претендовать на трон ни при каких условиях. Милорд Бастард имеет больше прав на трон, но даже он на него не претендует.

— Этот Генрих по обеим родительским линиям унаследовал грехи, так ведь? — спросил Нэд. — Не вы ли говорили, отец…

— Да, правда, — сказал Эдуард. — Его отец Эдмунд Тидр…

— …был незаконным сыном королевы Екатерины и ее валлийского любовника, — закончила за него Элеонора. — Должно быть, Бекингем сошел с ума. Страна никогда не примет такого претендента на престол, даже если им удастся сразиться с королевской армией.

— В стране осталось много сторонников Ланкастаров, — осторожно заметил Эдуард, не желая расстраивать Элеонору.