Серебряная рука

Как только представление заканчивается, король Франциск приказывает шутам и мимам удалиться и спрашивает у любимой сестры, чем вызван ее неожиданный визит.

— Вы что-то хотите сказать мне, дорогая?

— Хочу, чтобы вы этого не делали. Я узнала, что у вас уже готово поздравительное послание для Хасана-аги, потопившего императорский флот. Так вот, вы не должны его отправлять. Мало вам тех неприятностей, которые доставляет нам Карл Габсбургский? Вы хотите навлечь на себя еще и гнев Папы?

Или берберы не мусульмане, не неверные, как говорят все эти советники, которых так много вокруг нас? Или этот Хасан не вероотступник? И разве мог бы он выиграть такую войну без помощи колдовства? Или это уже не грех?

— Моя дорогая, успокойтесь.

Прихлебывая маленькими глотками подогретое вино, король Франции объясняет, что победа Хасана явилась результатом не колдовства, а точного расчета силы ветра, движения туч и вообще знания природы. Ведь когда этот юноша был здесь, он сам говорил, что интересуется небесными явлениями.

— И вы находили эту страсть достойной похвалы. Ладно. Может быть.

Но Маргарита пришла говорить не о небе. И ей совершенно безразлично, как этот ага сумел вычислить ураган и использовать в своих интересах небесные силы. Главное, Франциск не должен оказывать ему никакой поддержки, чтобы потом не сожалеть, что помог ему стать полновластным властелином на Средиземном море, которым все мечтают завладеть.

— Пошлите ему какую-нибудь дорогую книгу, если уж вам так хочется. Он их любит. Но не официальное послание, которое уравнивает его с вами и делает таким же законным государем, как вы.

Маргарита — женщина умная. Поэтому, изложив свою авторитетную точку зрения на правах старшей сестры и тем самым покончив с официальной частью визита, она снимает перчатки, сбрасывает расшитый золотом плащ, слишком тяжелый, чтобы находиться в нем в помещении, тоже наливает себе подогретого вина, удобно усаживается в кресле с подставкой для ног и с удовольствием рассказывает больному брату последние новости.

В Алжире какой-нибудь испанец или германец стоит меньше, чем луковица или пучок порея, — такое их там теперь развелось множество. Победителям даже пришлось срочно строить для них специальное жилье, использовав при этом лес, заготовленный на случай войны. Получился целый город, едва ли не больше самого Алжира. Хорошо еще, что у них уже был заготовлен лес, а то пришлось бы оставить пленников под открытым небом: они бы совсем испортились и стоили бы еще дешевле.

Цены и так очень низкие. Пленных много, кроме того, их сильно потрепали противники и непогода. Говорят, что сами алжирцы просят недорого. Они готовы вести переговоры о выкупе по очень умеренным ценам, только бы избавиться от всей этой массы людей, за исключением тех, которые хотят стать алжирцами, то есть берберами, турками, пиратами.

Неприятно это слышать, но, кажется, такой выбор сделали многие. Будем снисходительны.

Возвращаясь к вопросу о выкупе тех, кто предпочитает вернуться домой, продолжает Маргарита, то даже с учетом очень умеренной платы, которую просят за них алжирцы, они получат несметные богатства.

— А оружие? Каждый день они выкапывают из грязи горы оружия. Тогда как мы, когда нам нужен металл для литья, не знаем, где его взять.

У Маргариты внезапно загораются глаза. Она кое-что придумала. В знак старинной дружбы можно попросить у аги Алжира в подарок или за хорошую плату прислать им железный лом.

Франциск смотрит на нее с усмешкой: Маргарита вдруг забыла, что нельзя вступать в слишком близкие дружеские отношения с неверными. Но в любом случае его сестра права в одном: лучше, чтобы Хасан-ага вернулся к своим безвредным научным занятиям и медитациям. Он пошлет ему ящик, полный книг и музыкальных инструментов, а также образцы новых серпов, раз он проявил к ним интерес. И подарит пяльцы кузине Карла Габсбургского, которая влюблена в Хасана и живет с ним.

Франциск покровительствует влюбленным. И эта любовь его умиляет.

Впрочем, лучше думать об этом, чем о том, что араб, африканец или кто он там есть уничтожил армию императора Священной Римской империи. Хотя Карл Габсбургский и находится в состоянии постоянной ссоры с королем Франции, но каждому свое место.

В Большом серале в Истанбуле женщины, а вместе с ними и евнухи довольно часто и бурно обсуждают государственные и политические дела. Но на этот раз их беседа и споры особенно любопытны, так как обсуждают они дела другого государства. И разумеется, государство это — Алжир, который сегодня на устах у всех из-за того, что случилось с испанской, или лучше сказать, императорской армией. Большой сераль разделился во мнениях о правителе Алжира. Обсуждается вопрос, является ли Хасан-ага великим государем или, напротив, он — неудобная фигура для Великого Султана Истанбула и для других союзников.

Как должен правитель Оттоманской империи относиться к человеку, который всегда думает собственной головой, полагается только на себя и правит городом в чрезвычайно необычной, даже странной манере, если судить по тому, что доносят гонцы и лазутчики.

— Послушать вас, — говорят женщины, подаренные Великому Султану Хайраддином и, следовательно, прибывшие из Алжира, — так он, вместо того чтобы прогнать от стен города всех этих испанцев, германцев, итальянцев и мальтийских рыцарей, должен был сидеть и ждать, пока прибудет кто-то из Истанбула, чтобы дать ему разрешение и научить, что делать!

— Глупости! — злобно откликаются другие женщины. — Разве вы не слышали, как он поступает с пленниками? Он не требует от них, чтобы они отрекались от своей веры, не признает невольничьих рынков. Он берет за них выкуп, а тем, кто хочет остаться в Алжире, отдает землю, непроданные товары, разрешает открывать новые лавки и даже разрешает им быть учителями, певцами, музыкантами, ремесленниками — кузнецами, чеканщиками монет, оружейниками! И для него не имеет значения, что они — христиане.

И вот еще что: до того как была установлена сумма дани Великому Султану, горожане поделили военные трофеи между собой по тому же принципу, по которому совместно владели всеми судами Алжира.

Споры прекращаются с появлением Великого Султана, который, как известно, вечером, когда возлежит среди своих жен и подушек, желает только мира и покоя.

Но на следующий день очередная любимая наложница Великого Султана успокаивает остальных: уже отправились в путь янычары и отборные отряды воинов, которые должны обеспечить городу — так звучит официальная версия — мощную защиту на тот случай, если войска императора решат вновь вернуться в Алжир. Тем более, что они до сих пор еще на берегу и никак не могут уплыть. Но истинная цель заключается в том, чтобы иметь свои глаза и уши в этом странном городе.

А Хайраддин?

Он в море и радуется славной победе своего сына и наследника. Да и что он может возразить, если Великий Султан, его господин, в знак особого расположения и дружбы посылает войска для защиты его любимого города?

«Что такое мир? — думает Осман Якуб, который наконец опять готовит свои настои, уделяя постоянное внимание трубочкам и вздохам маркиза. — Возможно, это всего лишь томление, тоска всех убитых, с той и с другой стороны, похороненных в больших общих могилах или обращенных в пепел на берегу моря, на холмах и в долинах?»

Но мирная жизнь, как она представляется в мечтах, на самом деле не похожа на обычную повседневную жизнь.

Старый слуга выходит на свою террасу над морем и видит чистый горизонт. Разложив ароматические травы, он прикрывает их тряпками, чтобы защитить от зимнего холода. Найдя поздний цветок мяты и ранний цветок чемерицы, он уже снова готов славить Господа.

Осман колдует над пилюлями, которые уже давно изобрел. Они известны под названием «пилюли Краснобородых». Пилюли эти пользуются большим спросом среди солдат императорской армии с тех пор, как они заметили, что лекарство помогает легче переносить, хотя и не излечивает полностью, дурную болезнь, которой почти все они страдают, называя французской, или германской, или испанской, в зависимости от страны, где ее подцепили. Пока Осман Якуб работает, ему приходит в голову, что, может быть, грустные мысли, тревога, страх перед неопределенностью, перед тем, что должно произойти, — а они его никогда не покидают, — просто признак старости, хотя сам он обычно не принимает ее в расчет. Может быть, именно возраст заставляет его видеть все в сером цвете, размывает контуры предметов, отчего они кажутся незавершенными, неровными, далекими и зыбкими. Чтобы побороть собственную старость, Осман готовит себе отвар из успокаивающих и укрепляющих трав, добавляет туда щепотку порошка, дающего бодрость и хорошее настроение, и отправляется в город.