Всего один поцелуй

Она стояла перед ним – страшно несчастная и разочарованная,- и он понял, что не может сразу лишить ее всего, чем она так дорожила. Необходимо действовать более тонко и постепенно.

– Нужно прийти к компромиссу. Джорджиана, в любой ситуации всегда возможен компромисс.

– Только не в данном случае, – печально возразила она. – Ты либо увольняешь отца, либо нет.

Взвесив в уме, как обойти возникшее препятствие, он выбрал подходящий вариант и взял ее за руку.

– Я придумал. Твое мнение будет принято в расчет при выборе кандидатуры нового управляющего. И я предоставлю тебе право обучать его и частично контролировать его работу.

Он посмотрел на ее руку, повернул ладонью вверх и увидел бесчисленные шрамы, рубцы и свежие, еще не зажившие ссадины. Нет, он вовсе не испытывал брезгливости. Просто никогда в жизни ему не приходилось видеть более натруженной ладони. В сравнении с ней его широкие жесткие руки выглядели нежными и холеными.

Поскольку Джорджиана ничего не ответила, он склонил голову набок и посмотрел ей в лицо – оно недвусмысленно указывало на то, что она лихорадочно пытается выдумать какой-нибудь хитрый план.

– Нет, – отрезал он, заранее отвергая все возражения. – Но взамен ты пообещаешь помогать человеку, которого мы назначим.

Она вздохнула:

– Похоже, у меня нет выбора. И все-таки не понимаю, почему я…

– У тебя есть выбор. Либо ты принимаешь мои условия, либо сидишь дома, составляешь букеты, утверждаешь меню и надлежащим образом исполняешь обязанности маркизы.

– Ты же не собираешься прекратить расследование и официально объявить меня хозяйкой Пенроуза, правда?

Она словно изучала его – пристально и напряженно.

– А что ты скажешь, на сей счет, Джорджиана? – Он остановился, бережно – очень бережно – приподнял ее подбородок и внимательно посмотрел в ее блестящие глаза. Это был опасный момент – критический и ответственный. Момент истины. – Являешься ли ты законной маркизой Элсмир? – В его тихом голосе не было даже намека на нажим.

– Ты сам назвал меня так вчера.

Он не сводил взгляда с ее лица и впервые заметил, какие выразительные у нее брови. Они постоянно находились в движении: то изящно выгибались, подчеркивая красоту темных глаз, а то, мгновение спустя, сердито сдвигались в прямую, словно корнуоллская живая изгородь, линию. – Я хотел бы услышать твое мнение.

– Именно сейчас тебе безотлагательно потребовалось мое мнение?

– Джорджиана, ты скажешь мне правду или нет?

Откровенно говоря, он понятия не имел, хватит ли у нее духу рассказать ему, успел ли ее муж вступить в свои супружеские права.

Ее взгляд стал жестким, а брови, как и следовало ожидать, сошлись на переносице.

– Являюсь ли я законной маркизой? Хорошо, давай посмотрим. Моя мать говорит, что да. Мой отец ничего не говорит. Мать Энтони говорит, что нет. Поверенные семейства Фортескью тоже полагают, что нет, если я правильно поняла их чрезвычайно длинные и запутанные послания. Тебя интересует мое мнение? Отвечаю: я предпочитаю отказаться от титула. – Она сосредоточенно изучала свой поношенный фартук. – Я не желаю подвергаться унизительному врачебному осмотру.

Итак, она ровным счетом ничего не рассказала. И не расскажет. Впрочем, стоит ли удивляться? Разве жена не продемонстрировала ему причудливое устройство женской логики.

– А если бы я не стал докапываться до истины? Если бы я сказал тебе, что хочу покончить с этим делом прямо сейчас, с наименее скандальными последствиями для обоих семейств? Если бы я сказал, что намерен прекратить официальное расследование и выделить тебе положенное вдовствующей маркизе крупное состояние, которое обеспечит тебе безбедное существование до конца твоих дней?

– Я сочла бы тебя, по меньшей мере, безрассудным, – ответила Джорджиана. – Очевидно, ты питаешь тайную страсть к неприятностям, если принять во внимание, как отреагирует на твои действия тетушка.

– Джорджиана… чего ты хочешь? – Он постарался сделать все возможное, чтобы в его голос не просочилось раздражение.

О, ей ли не знать, чего она хочет! Всегда хотела. Даже сейчас, когда он стоял перед ней, невозмутимый и бесстрастный, словно викарий на исповеди. Ей хотелось схватить его за лацканы сюртука, притянуть к себе и целовать до тех пор, пока братская сдержанная вежливость не сменится совершенно иными чувствами. Она на миг уступила порыву, подалась вперед, но спохватилась, вняв доводам разума.

Теперь, глядя в янтарные глаза с зелеными ободками, она испытывала глубокое уныние. Внешняя мальчишеская оболочка – а быть может, и внутреннее содержание – превратилась в броню, делая взрослого Куинна еще более недоступным. Непробиваемый панцирь, которым он окружил себя, вызвал у Джорджианы странное желание наброситься на него с кулаками единственно для того, чтобы проверить, способен ли Куинн вообще на какие-нибудь эмоции. Но одновременно она жаждала защитить и утешить его. С какой стати ее посетила потребность утешить столь самоуверенного человека, оставалось для нее загадкой.

– Итак? – невозмутимо спросил он. – Чего ты хочешь, Джорджиана?

В сущности, вопрос сводился к другому – чего она хочет во вторую очередь? Чем заменить главное желание, если ему не дано осуществиться? Иными словами, она должна была перейти к второстепенному вопросу, минуя основной. В подобных случаях ее упорядоченный разум всегда приходил в состояние полного расстройства и неопределенности.

– Я хочу… – Она замялась и поверх его плеча посмотрела на плывущие по небу облака. – Я хочу жить как раньше.

– Полагаю, это невозможно. – Он сменил тему, точнее, повернул ее другой стороной. – Где ты живешь? Домоправительница утверждает, что в Пенроузе, но вчера ты не спустилась к обеду.

Она проигнорировала вопрос и только уклончиво заметила:

– Моя мать не позволила бы мне жить в Литтл-Роуз.

– В таком случае правильно, что ты пригласила вдовствующую герцогиню Хелстон и других дам. Тебе было бы не совсем удобно жить в Пенроузе вдвоем со мной. Но в ближайшее время мы должны подыскать для тебя новое жилище. – Он поджал губы. – Как ты познакомилась с герцогиней и остальными леди? Ваше маленькое сообщество производит весьма необычное впечатление.

– Пожалуй, лучше объяснить сейчас, раз уж за месяц ты так и так все узнаешь. У Аты необычайно доброе сердце. Я познакомилась с ней, когда она каким-то непостижимым образом оказалась здесь на похоронах Энтони. После того как все разошлись, она представилась и пригласила, точнее, практически насильно посвятила меня в члены своего тесного вдовьего кружка. «Вдовий клуб» – тайное общество, поскольку Ата убеждена, что сбившихся в стаю неразлучных старых ворон никто и никогда не пригласит ни на одно веселое светское мероприятие.

Куинн приподнял бровь:

– Я не нахожу в тебе сходства со старой вороной.

А потом он наклонился, и у нее на миг замерло сердце – ей почудилось, что он вот-вот поцелует ее. Но конечно, она ошиблась.

Он убрал прядь волос, упавшую ей на глаза. В тот момент, когда его не затянутые в перчатку пальцы прикоснулись к ее лицу, Джорджиана почувствовала, что стремительно краснеет. Только бы он не заметил ее смущения! Она отвернулась и направилась к дому, тщательно следя за своей походкой: ведь стоило немного отвлечься, как тут же проявлялась хромота.

– Джорджиана… Нам еще многое надо…

Не оборачиваясь, она махнула рукой, обрывая его на полуслове и уже не зная, чего ей хочется больше – распрощаться с ним навсегда или по-прежнему испытывать сладкую муку, ловя в его глазах редкие, случайные проблески интереса. Ничуть не похожие на всполохи страсти, о которых она мечтала ночи напролет, лежа на узком соломенном матрасе в маленьком стеклянном павильоне на острове и всматриваясь в туман, клубящийся над озером Ло-Пул. Она часто спала там, отдаляясь от родного дома, от «Вдовьего клуба», от Пенроуза, от всего на свете, кроме воспоминаний и грез.

Только сейчас, когда Куинн вернулся, ее заветные мечты казались еще более несбыточными, чем раньше.