Фаворитки

И вот она вышла на авансцену, зарумянившаяся от своего триумфа; и хотя ей было еще далеко до актерского мастерства миссис Энн Маршалл, ее утонченная красота была сразу же замечена.

Нелл подняла глаза и встретилась с взглядом человека, который наклонился вперед, сидя в своей ложе. Его пышные черные локоны слегка закрыли лицо, взгляд насмешливых глаз задержался на ней недолго.

Но в течение этих нескольких мгновений человек и Нелл оценивающе разглядывали друг друга. И вдруг она улыбнулась озорной улыбкой продавщицы апельсинов. Почти тотчас чувственные губы усмехнулись в ответ. Все в театре это заметили. Послышалось: «Королю понравилась Нелли».

Нелл знал теперь весь Лондон. Когда люди приходили в Королевский театр, они ожидали увидеть мисс Нелли, и если она не появлялась в спектакле, то начинались расспросы о том, что с ней. Всем нравилось смотреть на ее красивые ножки, когда она танцевала, нравились ее дерзкие реплики в ответ на замечания из партера по поводу ее игры или личной жизни. Говорили, что слушать, как миссис Нелли устраивает головомойку кому-нибудь из публики, не менее забавно, чем слушать пьесу, потому что блестящие остроты Нелл никогда не были злыми, разве лишь изредка — ради самозащиты.

Многие полагали, что она вскоре станет ведущей актрисой в Королевском театре.

Она часто вспоминала короля и его ответную улыбку. Она жадно ловила все разговоры о нем и часто думала про себя, что играть для короля очень приятно.

Елизавете Вивер, одной из актрис, было что рассказать о короле. Елизавета держалась отчужденно; живя в состоянии ожидания, так как однажды король присылал за ней. Нелл много раз слышала, как она рассказывала об этом, потому что Елизавете Вивер нравилось говорить об этом. Прежде Нелл слушала ее вполуха, теперь же ей хотелось услышать подробности.

— Мне не забыть этот день до конца моей жизни, — начала Елизавета свой рассказ ей. — У меня была хорошая роль, и я была красиво одета. Ты мне напомнила меня саму, когда ты играла Сайдарию. У меня было такое платье…

— Да, да, — сказала Нелл. — С платьем мне все ясно. Меня интересует, что случилось с тем, на ком было это платье.

— Платье имеет очень большое значение. Может, если бы у меня было второе такое платье, он бы снова прислал за мной. Я отыграла свою роль, раскланялась после аплодисментов, и тут за кулисы пришел один из лакеев и говорит мне:

— Король прислал за вами.

— Король прислал за вами? И все?

— Да, и все. Я спросила, зачем. Зачем королю посылать за бедной Елизаветой Вивер? Он ответил мне, что король зовет меня, чтоб я развлекла его во дворце Уайтхолл. Я надела накидку, бархатную — не мою, а из костюмов труппы, мне мистер Харт сказал, чтоб я ее надела, так как я шла в Уайтхолл, а не куда-нибудь.

— С накидкой все ясно, — сказала Нелл. — Ручаюсь, за тобой послали не для того, чтобы ты показывала накидку.

— Конечно нет. Меня провели в великолепную комнату, где было много известных дам и джентльменов. Сам милорд Бекингем был там и, клянусь, с ним была там миледи Шрусбери и…

— И его величество король? — подсказала Нелл.

— Он был так добр ко мне… добрее, чем другие. Он добрый, Нелл. Его большие темные глаза все время как бы говорили мне, чтобы я не боялась ни их, ни того, что они могут мне сказать. Он ничего не сказал такого, что могло бы меня как-то обидеть. Он просил меня спеть и станцевать, а других просил аплодировать мне. Вскоре другие ушли, и я осталась одна с его величеством. Тогда мне уже не было страшно.

Глаза Елизаветы Вивер затуманились. Она смотрела в прошлое, вспоминая не о роскоши Уайтхолла, не о чести быть выделенной королем, а о той ночи, когда она была с ним наедине, и он был просто мужчиной, как и любой другой.

— Просто мужчина, как любой другой, — прошептала она. — И в то же время ни на кого не похожий из тех, кого я прежде знала. Он подарил мне драгоценность, — продолжала она. — Я могу дорого продать ее, не сомневаюсь. Но я никогда этого не сделаю. Я ни за что не расстанусь с ней.

Нелл была необычно молчалива.

Она ждет, думалось ей, ждет и надеется, что король снова пришлет за ней. Но он никогда не сделает этого. Бедняжка Бесси Вивер, она растеряла свою былую прелесть. Да и что в ней было, кроме юной миловидности? Вокруг его величества много юных хорошеньких женщин. Так что бедной Елизавете Вивер остается до конца своих дней ждать, когда за ней пришлет король.

«Печальный удел, — сказала самой себе Нелл. — Пошли мне, Боже, что-нибудь повеселее».

Но часто она ловила себя на том, что мысли ее снова и снова возвращались к королю, улыбнувшемуся ей, и невольно у нее перехватило дыхание, когда она себя спросила: «Придет ли когда-нибудь тот день, когда король пришлет за Нелли?»

В дни, последовавшие за ее успехом в роли Сайдарии, Нелл купалась в лучах славы. Она бродила по улицам, улыбаясь и остроумно отвечая на обращенные к ней приветствия. Ей нравилось стоять у входа в свой домик, наблюдая за прохожими. Она прогуливалась по Сент-Джемскому парку и видела, как король играет с придворными в путаницу и его броски оказываются самыми удачными. Она подолгу наблюдала, как он прогуливается со своими придворными, кормит в прудах уток, а его болонки не отходят от него ни на шаг. Он ее не видел.

А если бы и заметил, то разве вспомнил бы он актрису, которую видел как-то в своем театре? Много людей наблюдает за королем, когда он гуляет в парке или проезжает верхом по улицам столицы. «Почему, — спрашивала себя Нелл, — он должен обращать внимание на юную актрису?»

Но все равно каждый день она надеялась, что он придет в театр посмотреть, как она играет.

Тогда судьба была против Нелл. Она была готова подняться до самых вершин своей профессии, но счастливая жизнь неожиданно прервалась.

В течение нескольких недель после постановки «Индейского императора» по городу гуляли слухи. Голландцы начали соперничать с Англией на море. События эти представлялись далекими, но оказалось, что они могут изменить ход жизни молодой, начинающей приобретать известность актрисы. Когда Нелл увидела, как секли голландца, таская его по улицам, за то, что он сказал, будто голландцы разрушили английские фактории на побережье Гвинеи, ей стало жаль его. Бедный парень, его слишком сурово наказали за то, что он повторил придуманную кем-то ложь! Но несколько дней спустя Англия объявила голландцам войну. И тут она поняла, каким образом все эти события могли повлиять на ее жизнь. Театры наполовину опустели. Множество щеголей, заполнявших партер и ложи, отправились воевать с голландцами на море; король стал приходить в театр совсем редко, будучи занят делами государственной важности. А поскольку не появлялся король, то не приходили ни изящные дамы, ни джентльмены. Томас Киллигрю, Майкл Моухан и Карл Харт, являвшиеся пайщиками этого театра, выглядели озабоченными. Карл Харт вспоминал дни Республики, когда театральное действо осуждалось и актеры были лишены средств существования. Это были мрачные дни, и даже природной жизнерадостности Нелл поубавилось из-за спектаклей в полупустом театре и из-за погрустневшего любовника. И все же, не теряя энтузиазма, она предсказывала скорое поражение голландцев и возврат былого благополучия. Но в апреле приключилась еще большая беда, чем война с голландцами. Как и война с голландцами, она постепенно представала перед жителями Лондона во всей своей опасности, так как еще к концу 1664 года появились слухи о смертях в столице, вызванных, как подозревали многие, пугающей всех чумой. С приходом теплых весенних дней и лета она начала снова свирепствовать. Водосточные канавы, забитые грязью, зловоние распада, наполнившее воздух и висевшее над городом, как облако, способствовали распространению этого ужаса — чума свирепствовала, и скоро вся деловая жизнь в городе замерла. Еще совсем недавно Нелл и ее приятели играли в полупустом театре — теперь театры совсем опустели. Никто не решался посещать общественные места из страха, что рядом может оказаться зараженный. Первыми закрылись театры, и Нелл стало не на что жить. Карл Харт совсем затосковал; больше всего его угнетала невозможность выступать на сцене, а не страх заболеть. Он объявил, что им следует уехать из Лондона в глубь страны. Чистый деревенский воздух поможет избежать заразы.