Меридон (др.перевод)

– Да, – поддразнивая Уилла, сказала я. – Если бы ты жил в фургоне, как я, ты бы счел, что погода отличная. Но ты – изнеженный гаджо, Уилл Тайяк.

Уилл нахмурился и прыгнул в седло, потом его смуглое лицо сморщилось, и он расхохотался.

– Чего это ты, черт возьми, сегодня так щебечешь? Чему тебе так радоваться?

– Да так, – сказала я.

Лошади пошли в ногу бок о бок, я повернулась к Уиллу и улыбнулась ему.

– У меня были неприятности, я не спала всю ночь. Но теперь все наладилось, и я рада, что еду на этом коне, с тобой рядом. Я так рада тебя видеть.

Он тепло на меня взглянул:

– Я бы всю ночь ждал, в метель и мороз, чтобы тебя увидеть. И считал бы, что мне повезло. Я ехал в темноте прошлой ночью, чтобы успеть ко времени. Сара, ты первое, что стоило увидеть за эту неделю.

Я протянула к нему руку, быстрым неосознанным движением, и он не поцеловал ее, как любовник, но крепко и бережно сжал, словно мы заключали сделку. Потом его лошадь прянула в сторону, и мы отпустили друг друга.

– Что за неприятности? – спросил он.

– Сперва расскажи мне о Широком Доле, – отозвалась я. – Как прошло ваше собрание корпораций?

– В Широком Доле все хорошо, – сказал Уилл. – Овес и ячмень сжали, занялись изгородями и канавами. Корнеплоды созрели. Все в порядке. И мне велено передать тебе привет от всех и сказать, что все хотят, чтобы ты вернулась домой.

Он выпрямился в седле, когда мы выехали на дорогу к парку.

– Меня выбрали председателем национальной гильдии корпораций, – сказал он. – Я горд. Это честь для меня, и я рад, что меня попросили послужить.

– Молодец! – воскликнула я.

Потом замолчала.

– Что это значит? – спросила я.

Уилл улыбнулся.

– Да так, кое-что, – сказал он. – Будем встречаться каждые два месяца, или около того, обсуждать разное, решать, но пока у нас слишком много проблем со шпионами и правительством, чтобы заняться чем-то большим.

– Шпионами? – не понимая, спросила я.

Уилл кивнул:

– Народ думает, что кругом предатели и агенты Бони под каждым кустом. Так себя ведет это правительство – да и любое другое! Не могут вынести даже мысли о том, что ошибаются. Не могут и подумать, что другой англичанин с ними не согласится. Поэтому думают, что, если ты с ними не согласен, – ты или шпион на жалованье, или иностранец.

Он помолчал.

– Они считают, что это их мир, – просто сказал он. – Землевладельцы и те, кто у власти. Думают, что им принадлежит то, что называется англичанином. Если ты думаешь иначе, они тебя заставляют ощутить, что тебе не место в этой стране. Это не их страна, но они ни слова несогласия не хотят слышать.

Лицо его было мрачно.

– Докука, – сказал он. – Все мои письма вскрывают и читают, прежде чем я их увижу, и из-за этого они опаздывают. После прошлого собрания уже двое рыскали вокруг Широкого Дола и спрашивали деревенских, не поджигатель ли я!

Уилл фыркнул.

– Чертово дурачье, – добавил он.

– Я не знала, – сказала я.

Врагами моего детства были ловцы воров и егеря. Я не знала, что в мире идей тоже есть егеря.

– Они ничего не меняют, – сказал Уилл. – Сидят под дверью и записывают все, что скажешь, в свои книжечки, а потом бегут и переписывают это красивым почерком для своих хозяев. Все стараются говорить прилично, не дай бог проронить слово против правительства и короля. И я никогда не пишу писем, если могу передать что-то на словах.

– Вот как, – растерянно сказала я.

– Но собрание прошло хорошо, – заметил Уилл. – Приехали джентльмены с севера, которые затевают в тех краях опытную ферму. Один из них после повел меня обедать. Мы проговорили до ночи. Он хочет обустроить опытную ферму возле своей гончарной мастерской, для рабочих. Я ему рассказывал о школе Широкого Дола, о том, как мы обрабатываем землю. Он приедет сам посмотреть, когда в следующий раз будет на юге. Кажется, хороший человек.

Я кивнула. Я смутно осознавала наличие мира за пределами моего знания и понимания, мира, где ни цыганское отродье, ни хорошенькая молодая леди особенно не принимались во внимание, и на мгновение я позавидовала Уиллу и его связям с настоящим миром.

– Хватит обо мне, – внезапно сказал Уилл. – Что у тебя? Ты бледновата, Сара. И что у тебя за неприятности?

– Не у меня, – сказала я. – У Перри. Ты был прав по поводу его пьянства, он слишком много пьет. Но этот дурачок думает, что он еще и играть может. Украл у меня векселя и, словно этого было мало, много с ними выиграл. Прошлой ночью пришел ко мне в спальню, рассыпал по постели золото, словно я принцесса. Теперь все в порядке, он вернул деньги и выиграл столько, что ему на месяцы хватит. Но я никогда не смогу отучить его играть, если ему будет везти!

Уилл так резко остановил лошадь, что она слегка привстала на дыбы.

– Он – что? – спросил он, с белым от потрясения лицом.

Его карие глаза горели.

Улыбка слетела с моего лица.

– Взял у меня кое-какие деньги, а потом выиграл с ними, – легко произнесла я.

Мгновение мы молчали, потом Уилл распустил повод и дал лошади пойти дальше.

– Ты не была против? – спросил он.

Я слышала в его голосе гнев, но он старался говорить ровно, пока я не рассказала ему больше.

Я рассмеялась.

– Бога ради, Уилл, не забывай, откуда я родом! – сказала я. – Я жила среди игроков и воров всю свою жизнь. Я разозлилась, что он у меня украл, но деньги мне вернули в тот же день… и я не могу не думать, что это смешно – что ему так повезло! Тысячи, тысячи, Уилл! Он горстями рассыпал деньги по всему моему одеялу!

– Ты была в постели? – резко спросил Уилл.

– Да, – ответила я. – Все случилось прошлой ночью, когда он вернулся домой после игры.

– И он просто зашел к тебе в комнату? – осведомился Уилл.

Я придержала Море и взглянула Уиллу в лицо.

– Мы поженимся, – рассудительно произнесла я. – Он пришел не ко мне, он пришел вернуть деньги. Я случайно проснулась.

Я вспомнила, как Перри врезался в стул и велел себе не шуметь, и улыбнулась.

Уилл заметил эту улыбку, и она воспламенила его ярость.

– Черт возьми, Сара, ты с ума сошла! – выкрикнул он. – Ты по-прежнему говоришь об этом проклятом браке, словно в самом деле собираешься замуж! Если пойдешь по этой дорожке, окажешься замужем на самом деле и выбраться уже не сможешь. Бога ради, Сара, скажи, что ты все понимаешь про тех, кто тебя окружает. Лорд Перегрин – пьяница и игрок, да к тому же еще и вор. Его маменька ничего с ним поделать не может, поэтому позволяет ему спиваться до смерти так быстро, как он сможет, и еще эти потаскухи, его сестры, которые недостойны даже ботинки тебе шнуровать! Он обманул тебя, он взял твои деньги, чтобы играть, а вы еще даже не обвенчаны!

Уилл сорвался на крик и потряс головой, словно желая, чтобы в ней прояснилось, а потом напряженно произнес:

– Ты будешь полной дурой, если не остановишься, Сара, и ты это знаешь. Пообещай мне, что вернешься домой и скажешь леди Кларе, что он тебя обокрал и ты расторгаешь помолвку. Напиши мистеру Фортескью, дай распоряжения, что делать, а потом прикажи заложить экипаж и поезжай домой. Я тебя дождусь и провожу. Не оставайся дольше в Лондоне, не то тебя оберут до нитки.

Я покачала головой.

– Ты не понимаешь, – сказала я. – Ты меня никогда не понимал.

– Не понимаю! – воскликнул Уилл, сотрясаясь от ярости. – Ты что, думаешь, я слепой или такой же недоумок, как твой хорошенький лордик? Я видел квартальные отчеты, я знаю, какое содержание ты получаешь! Я видел, какие приходят счета! И пока мы в Широком Доле крутимся и выкручиваемся, составляя из сломанных лемехов новые, год за годом, пока у нас возят тяжести на старых лошадях, а новой скотины в этом году вообще не прибыло, ты прихорашиваешься перед зеркалом, чтобы пойти танцевать с игроком!

– Вздор! – горячо сказала я. – Я очень мало потратила!

Но Уилл не хотел слушать.

– Ты чертова паразитка! – открыто заявил он. – А этот твой еще хуже. Он с тобой даже еще в постель не лег, но деньги твои уже заграбастал, а ты сидишь тут на своей лошади и говоришь мне, что не вернешься домой! Богом клянусь, мог бы я тебя стащить с коня и заставить идти домой пешком, так бы и сделал!