Плутовка Ниниана ; Сила любви ; Роковые мечты (сборник)

— Не говори чепухи! Сон полезен и ей, и ребенку. Когда она проснется, у нее будет такой зверский аппетит, что… Да что с тобой, Алекс? На тебе лица нет!

— Ребенок! Ты хочешь сказать, что она ждет ребенка? Но доктор сказал мне, что она очень утомлена и истощена. О ребенке не было ни слова.

— А он и не должен был тебе об этом говорить. Разве ты отец ребенка или ее муж? О Валерии ему известно только то, что она наша гостья.

Я с замиранием сердца слушала этот разговор, боясь пошевелиться. Меня волновало только одно: как поведет сейчас себя Александр О'Коннелл? Неужели он так и не снимет с себя эту отвратительную маску совратителя?

Из его груди вырвался не то рев, не то стон. Его темно-синие глаза метали молнии, а лицо стало злым и неприятным. Я поняла, как сильно он ненавидит меня, и вдруг почувствовала такую боль, какую не нанесла мне даже дедова плеть.

— Я так и знал, что она спутается с этим ненормальным! — выкрикнул он. — Мне до самого последнего момента казалось, что сэр Генри и маркиз обманывают меня. Ведь это же неслыханная вещь — выдать замуж за ненормального здоровую и красивую девушку! Но ты теперь сама видишь, что бывает, когда в семье царит дух чистогана. Только теперь мне стало ясно, в какую историю я вляпался!

— По-твоему, она ждет ребенка от Эдварда? Это было бы ужасно! Родить еще одного ненормального, какой ужас!

— Лишь бы был наследник. Лорд Уильям не знает, что такое этика, мама. Он не побрезгует никакой мерзостью, лишь бы она увеличивала его доходы!

— Как мне жаль ее!

— Прибереги это чувство для себя! Она с самого начала знала, на что идет. И, видимо, там произошло что-то ужасное, если она вынуждена была бежать в Лондон… Она, кажется, просыпается…

— Это ты разбудил ее своим криком. Будет лучше, если ты уйдешь.

— Нет, пусть останется, — сказала я и не узнала своего голоса, таким он был хриплым и надорванным. — Итак, ты думаешь, что я обвенчалась с Эдвардом и позволила ему… позволила ему…

Нет, я не могла выговорить это слово!

— Могла! — закричал он. — Они мне говорили, что это было решено, еще когда ты и он были маленькими. — Между прочим, ни я, ни он не заметили, как перешли на «ты». — Моя задача состояла в том, чтобы он выучил слова, которые говорят во время обряда венчания. А его отец должен был научить его, что он должен делать с тобой в постели. Ты представляешь, каково мне было знать все это! Я каждый день думал: вот сегодня соберусь и уеду!

— Почему же ты не уехал?

— Сначала я думал… Черт побери, теперь уже все равно! Скажи мне, чего ты этим добилась? Жить в Лондоне? Хорошо одеваться? А ты подумала о том, что твой ребенок будет копией отца? Что жестоко обрекать его на те муки, которые его ожидают?

Нет, это уж слишком! Ко всем моим несчастьям прибавилось еще то, что человек, которого я любила и которому отдалась, говорил мне самые оскорбительные вещи.

— Спасибо за сострадание к моему ребенку, — сказала я, сдерживая рвущуюся из груди ярость. — Верно, как не пожалеть малыша, если отец у него идиот, да еще к тому же и отвратительный повеса. Мне стыдно, что его отец отъявленный эгоист и бессердечный человек. Я никогда не скажу своему ребенку, кто его отец, потому что уж лучше ему прожить жизнь без отца, чем знать, что у него такой отец.

Александр сделал ко мне несколько шагов. Мне показалось, что он довольно сильно смущен.

— Ты бежала из замка, потому что поняла бессмысленность своего поступка? — спросил он.

Я бессильно откинулась на подушки и, закрыв глаза, тихо сказала:

— Думай что хочешь! Если б ты только знал, как я тебя ненавижу!

Он молчал. Потом я услышала шаги и звук закрывающейся двери.

Когда я открыла глаза, то встретила устремленный на меня взгляд Эйми О'Коннелл, в котором я не прочла упрека за то, что так грубо разговаривала с ее сыном, но в котором была задумчивость, словно она наткнулась на какое-то непонятное место в книге.

— Ради Бога, простите меня, — прошептала я. — Бабушка все время говорила, что настоящая леди никогда не должна повышать свой голос.

Моя хозяйка села со мною рядом и провела рукой по моим волосам.

— Мой сын способен и настоящую леди вывести из себя, потому что он бывает временами нестерпимо самолюбив и горд. Жизнь еще не научила его, что лучше быть смиренным, чем гордым.

— Я вас не понимаю, миссис О'Коннелл, — сказала я, совсем сбитая с толку.

— Со временем вы все поймете, дитя мое, — ответила она.. — А сейчас я хочу вас накормить куриным бульоном.

— Я… — Я хотела сказать, что не хочу есть, но в этот момент мой желудок так заурчал, что это услышали мы обе. Миссис О'Коннелл рассмеялась и сказала:

— Ну вот и отлично! Подождите, я сейчас вернусь. Еще хотела вам сказать, Валерия, что не надо волноваться. Все, что ни делается, — к лучшему!

Я не стала спорить с этой милой женщиной, хотя и была с ней совершенно не согласна.

Глава 15

Спустя два дня миссис О'Коннелл разрешила мне встать с постели. Я отдохнула, поправилась и теперь боялась, что мое платье на меня не налезет. Но горничная принесла мне новое ярко-голубое муслиновое платье с поясом под грудью, сшитое из дорогого материала по старой моде. Надев это платье, я увидела, что в нем моя полнота не заметна.

Я посмотрелась в зеркало, отметила хороший цвет лица, но мне не понравился взгляд моих больших голубых глаз. В нем были беспокойство и отчаяние, которые последнее время не покидали меня. Горничная миссис О'Коннелл расчесывала и заплетала мне волосы, а я думала о том, что как ни любезна и гостеприимна моя хозяйка, но мне все-таки надо уезжать из ее дома. Эта умная женщина скоро поймет, если уже не поняла, что я по уши влюблена в ее сына, и мне не хотелось терпеть новые унижения от Александра О'Коннелла.

Я прошла в гостиную и сказала миссис О'Коннелл, что должна поехать по делам.

— Куда же вы поедете, дитя мое? — удивилась она.

— Туда, куда я собиралась с самого начала, — в контору адвоката Пейна. Он распоряжается моим небольшим наследством, которое поможет мне встать на ноги.

— А что если ваш дед запретит ему иметь дело с вами? Что тогда?

Эта мысль приходила и мне самой в голову, но я все равно решила надеяться только на себя.

— Мне не хотелось бы обременять вас лишними хлопотами, — сказала я. — Я и так уже достаточно долго пользуюсь вашим гостеприимством.

— Вы так думаете? — Она на несколько секунд замолчала. — Давайте лучше поговорим о том, что через неделю Рождество, что скоро нужно шить пеленки для вашего маленького, покупать кроватку…

Это было предложение жить в ее доме и дальше, и, вероятно, она была права: ведь мой ребенок был ее внуком. Но я не могла оставаться под одной крышей с Александром О'Коннеллом.

— Как только я вступлю в права наследства, — сказала я, — сразу все уладится. Я могу какое-то время пожить у леди Норли, адрес которой, наверное, знает адвокат Пейн.

— Вы говорите так, словно вам не терпится покинуть мой дом, — сказала миссис О'Коннелл.

Я покраснела, потому что она — я этого очень боялась — обо всем догадалась.

— Вы так много сделали для меня, миссис О'Коннелл, — тихо проговорила я, — что я вам всегда буду благодарна. И все-таки будет лучше, если я уеду.

— Вы хотите уехать, потому что вам неприятно видеть Александра. Я угадала? Но почему, скажите мне ради Бога!

Краска бросилась мне в лицо, я в отчаянии стиснула руки на коленях.

— Ах, не спрашивайте меня ни о чем! Позвольте мне уехать! — взмолилась я.

— Давайте договоримся о том, что вы еще немного поживете у меня, — продолжила миссис О'Коннелл. — Я извещу мистера Пейна, что вы хотите его видеть, и завтра утром вы сможете обсудить с ним, как обстоят ваши дела.

Мое глупое упрямство толкало меня возразить ей, но в это время открылась дверь гостиной, и я узнала шаги Александра О'Коннелла.

Он вежливо поклонился матери и кивнул мне. Он казался безукоризненно любезным, и только я знала, как глубоко он презирает меня.