Гентианский холм

Все ближе и ближе они подходили к берегу. Их мыслями все больше и больше овладевали те, кого оставили они на берегу, кто ждал и любил их. Это его отец, сыновние чувства к которому крепли у него с каждым годом, это отец Спригг, уже постаревший и ждавший Захарию в надежде, что тот возьмет заботы о хуторе на свои плечи, это матушка Спригг, тоже постаревшая, но не изменившаяся с тех пор, и это, наконец, Стеллин отец, все еще работающий в Лондоне для того, чтобы прокормить себя, никогда не забывающий о них и всегда старающийся при первой возможности навестить их. Он любил их искренне и всегда молился за них в часовне святого Михаила на вершине холма. И для этих четырех близких им людей они везли хорошие вести — к весне Стелла должна будет родить своего первенца.

Он услышал легкий звук шагов позади себя и шелест женского платья. Стелла на этот раз ослушалась его и подошла к капитану, стоящему на корме. Он не пошевелился и, когда она приблизилась, не проронил ни слова, так как вся команда видела их. Она стояла позади него, и их плечи слегка касались. Стелла была примерно одного с ним роста, высокая и стройная. Оба они были сильны и душой и телом. Одно прикосновение плеча Стеллы придавало Захарии сил. Ему не нужно было поворачивать голову для того, чтобы посмотреть на нее, потому что он сердцем чувствовал каждую черточку ее лица. Ее загорелые щеки пылали, серые глаза были полны сияния, и он знал, что она счастлива. Стелла держала голову так высоко, что капюшон плаща упал ей на плечи, и ветер разметал по лицу ее темные кудри.

Берег становился все ближе и ближе; они уже чувствовали дыхание земли — этот запах свежести и цветения. Высоко над их головами парили чайки. Их белые крылья были позолочены вечерним солнцем. Стелла крепче прижалась к плечу мужа, и их руки время от времени соприкасались в такт качке корабля. Где-то на берегу колокол пробил очередной раз. Было уже восемь, и они возвращались на родную землю, где больше не было войны.