Избранное дитя, или Любовь всей ее жизни (Привилегированное дитя)

Затем они стали его допрашивать. Где он был в то утро? Когда он видел Клари в последний раз? Стоило Мэтью напугать, как он начинал заикаться на каждом слове, и Ричард посчитал это признаком нечистой совести. Мэтью ничего не удавалось вымолвить, он только рыдал и повторял имя Клари.

Мой дедушка, лорд Хаверинг, не был злым человеком, но он привык без долгих раздумий, скоропалительно вершить дела простых людей, заведомо считая их всех лжецами и преступниками. Данный случай не представлялся ему, как и Ричарду, сложным, и все, в чем он нуждался, было признание самого Мэтью. Он не кричал на Мэтью, не предлагал ему помилование в обмен на признание. Ему стоило только взять в руки перо и посмотреть на беднягу холодными глазами, и Мэтью, в памяти которого жила ссора с Клари, хорошо понимая, что Клари одна пошла к реке, потому что переживала их ссору, заикаясь, как идиот, горько прорыдал: «Это моя вина. Это моя вина. Моя в-в-в-вина».

Это было расценено как признание, и лорд Хаверинг вызвал клерка. Мэтью, слепой и глухой от горя, подписал бумагу, возможно, думая положить тем самым конец тягостным расспросам и отправиться домой горевать. Его, конечно, не отпустили. Клерк привел двух констеблей, его усадили в экипаж, ужасную повозку без окон и без ручек на двери с внутренней стороны. Затем Мэтью отвезли в чичестерскую тюрьму и бросили в одну камеру с убийцами и насильниками, ждущими приговора.

Ричард поскакал домой по освещенной тонким серпом луны дороге, насвистывая ту самую мелодию, которую Мэтью вместе с другими распевал в холмах всего один день назад.

На следующее утро меня разбудил громкий крик внизу. Похоже, это был голос Ральфа, но я не могла поверить, что Ральф позволил себе повысить голос в мамином доме. Я выглянула в окно. Было уже поздно, около десяти утра; по маминому приказу меня не будили, давая мне поспать. В первое мгновение я не могла понять, почему, но тут же мое сердце упало, я вспомнила, что Клари мертва, что неизвестный убийца бродит в лесах Вайдекра, что мое запястье сломано, потому что я упала с лошади, и что каким-то образом я растеряла всю свою храбрость — перед бешеной скачкой верхом, а возможно, и перед жизнью, — никак не могу унять дрожь в руках.

Я потянулась за пеньюаром и тут же застонала от боли. Тогда я стала действовать более осторожно и, достав его, накинула себе на плечи. Затем я открыла дверь и прислушалась. Это был действительно голос Ральфа.

— Девушка из Экра погибла, парень из Экра заключен в тюрьму по обвинению в убийстве, и ему грозит повешенье! Клянусь, доктор Мак-Эндрю, вы проявляете какую-то странную мягкотелость!

Дядя Джон отвечал что-то, но его голос звучал очень тихо, и я не могла разобрать ни слова.

— Почему на следствии нет Джулии? — требовательно спрашивал Ральф. — Если вы не доверяете мне, то почему вы не вызвали Джулию? Она такой же наследник Вайдекра, как и мастер Ричард. Почему мастер Ричард один занимался этим делом?

Пока дядя Джон отвечал, Ральф молчал, и я по-прежнему не могла разобрать ни слова.

— Даже если бы мисс Джулия лежала в тифозной горячке, она должна находиться там! — проревел Ральф. — Эта новость охватила деревню подобно пожару, и все разозлены, понимая, что произошла ошибка. Подобные вещи могут нарушить согласие между деревней и вами. Экр доверял вам, а сейчас наш парень сидит за решеткой, и ему угрожает виселица.

— Но он сам признался, — теперь голос дяди Джона звучал громче и увереннее.

— Ах так, — воскликнул Ральф с сарказмом. — И кто там был? Лорд Хаверинг, который приезжает сюда только на охотничий сезон и то, если он стеснен в средствах. И мастер Ричард!

— Повторите, пожалуйста, что вы сказали, мистер Мэгсон? — тон дяди Джона стал настолько же ледяным, насколько голос Ральфа был горячим.

— Я говорю, что Экр не доверяет способности лорда Хаверинга отличить лошадь от копны сена, — грубо ответил Ральф. — А на дознании он был либо слеп, либо пьян. Кроме того, я сказал, что не доверяю Ричарду с тех пор, как узнал его лучше. Почему ему надо, чтобы бедного Мэтью Мерри повесили, знает один Бог, но всем в Экре понятно, что Ричард засадил парня в тюрьму и доведет его до виселицы.

В библиотеке воцарилось молчание.

— Полагаю, вы согласитесь принять месячное жалованье в знак отказа от должности, мистер Мэгсон? — холодно спросил дядя Джон.

— Соглашусь, — сказал Ральф, и только я услышала отчаяние, прозвучавшее в его голосе.

— Нет, — сказала я и сбежала по ступенькам в мамину комнату.

Она сидела перед зеркалом с распущенными волосами, позади нее стояла Дженни Ходжет, зажав в руке щетку для волос. Когда я вбежала в комнату, мама оглянулась и кивнула в ответ на мой немой призыв. Она поднялась и, откинув назад волну неубранных волос, прошла мимо меня в библиотеку. Я пошла за ней. Войдя, я едва взглянула на Ральфа Мэгсона. Я опять вся дрожала и молилась про себя, чтобы мама взяла ситуацию в свои руки, поскольку от меня пользы было, что от новорожденного котенка, и слезы опять закипали у меня под ресницами. Дядя Джон сидел за столом, выписывая чек.

— Мистер Мэгсон должен остаться, — сказала мама. Дядя Джон поднял глаза и заметил, что она в пеньюаре и ее волосы не убраны. Его глаза смотрели холодно.

— Он обвинил вашего отчима в пьянстве и некомпетентности, а Ричарда — в предвзятости, — сказал он. — Я полагаю, что он не желает более работать на нас.

Я взглянула на Ральфа, его лицо оставалось бесстрастным.

— Мистер Мэгсон, — обратилась к нему мама. — Вы заберете свои слова назад, не так ли? Вы останетесь? В Экре еще так много надо сделать. И вы обещали людям помочь.

Их глаза встретились, и затем он едва заметно кивнул. Он собирался сказать «да».

Я знала, что он хотел сказать «да».

Но так случилось, что я оставила дверь в библиотеку открытой. В эту минуту в дом вошел Ричард и, охватив взглядом сцену, широко улыбнулся Ральфу, будто был в восторге от встречи с ним.

— У вас проблемы? — спросил он.

— Мистер Мэгсон считает, что Мэтью Мэрри невиновен, — резко ответил дядя Джон. — Ты уверен, что не оказывал на него давления, Ричард? Это подсудное дело, думаю, ты понимаешь это.

Улыбка Ричарда была невинной, как у младенца.

— Конечно, не оказывал, — сказал он. — И лорд Хаверинг со своим клерком были там все время. Все было совершенно законно. Допрос проходил без всякой предвзятости.

Ральф едва слышно фыркнул, услышав манерный тон Ричарда. Мои руки опять задрожали, и я сцепила их за спиной, чтобы унять дрожь.

— Ты совершенно уверен в этом? — требовательно спросил дядя Джон. — Мэтью — молодой человек, не имеющий никакого образования. Все это явилось неожиданностью для него. Ты уверен, что он знал, что подписывает? Ты можешь присягнуть, будто он понимал то, что говорит?

— Это, я полагаю, вопрос к суду, — улыбнулся Ричард. — Спросите лучше лорда Хаверинга, сэр, это в его компетенции. Я находился там только потому, что привез преступника. И никакой другой роли у меня при этом не было.

Ничего не говоря, я наблюдала за Ральфом. Сузив глаза, он пристально смотрел на Ричарда.

— Вы — достойный сын своей матери, — проговорил он. И они с дядей Джоном обменялись тяжелым, недобрым взглядом. — Я бы хотел остаться, если позволите. Мне нужен один день, чтобы съездить в Чи-честер и посмотреть, что можно сделать для Мэтью Мерри. Вы не будете возражать?

Дядя Джон кивнул.

— Я тоже хотел бы, чтоб вы остались, мистер Мэг-сон, — сказал он более мирным тоном. — Мы отложим решение на сутки, если хотите. Мы оба погорячились, и было бы обидно потерять вас из-за нескольких торопливых слов, сказанных в гневе.

Плечи Ральфа расслабленно опустились, и он послал дяде Джону одну из своих неторопливых искренних улыбок.

— Вы — хороший человек, — как-то даже удивленно выговорил он, — Я буду рад, если мы выясним все раз и навсегда. — И он бросил бешеный взгляд на Ричарда, который ясно дал понять присутствующим, кого он считает виновным в происшедшем.