Вторжение любви

– Не все в этом доме любят малиновый пирог, голубка.

– Дяде Грэму нравится. Он внизу с папой. – Лидия пересекла комнату. Подол ее очаровательного зеленого платьица взлетал вверх на каждом шагу. Хотя вела она себя совсем не как леди. Впрочем, ей было всего семь лет. Так что она еще научится утонченным манерам.

И еще узнает, что такое разочарование, когда общество отвергнет и ее.

Джасмин с нежностью посмотрела на сестру и взяла с туалетного столика щетку для волос. Лидия скакала на пуховой перине, держа в руках тонкую розовую вуаль.

– Надеюсь, на дне рождения Хоуп будет малиновый пирог. Леди Кларедон обещала богатое угощение.

Джасмин затихла и посмотрела поверх плеча сестры:

– Хоуп… Тебя пригласили на вечеринку, устроенную леди Кларедон в честь дня рождения племянницы?

Лидия покрыла вуалью свои туго закрученные каштановые локоны – результат мучительного сна на папильотках – и пожала плечами.

– Хоуп – зануда, но ее тетя устраивает потрясающие вечеринки с множеством сладостей. Даже трюфели бывают.

Лидия была настоящей сластеной, но сегодня Джасмин не стала дразнить сестру. Она была слишком ошеломлена известием.

– Леди Кларедон… когда это было?

– На прошлой неделе. Она прислала приглашение в бархатной коробочке. – Лидия спрыгнула с кровати и принялась кружиться по комнате. Девочка обмотала голову шарфом Джасмин и прикрыла им нижнюю часть лица. Она с восхищением посмотрела на свое отражение в зеркале.

– Посмотри, ну разве я не выгляжу так же необычно, как мама? Папа говорит, что у меня ее нос и его глаза.

Его глаза. Глаза приемного отца Джасмин – голубые английские глаза. Голубые, а не карие, египетские. И изящный нос матери-египтянки. Джасмин любила глядеть на сестру, кожа которой была гораздо светлее ее собственной.

Общество отвергало не ее семью. А только ее. Ее одну.

Боль сдавила грудь Джасмин точно железным обручем. Девушка вновь повернулась к зеркалу и заставила себя улыбнуться. Нельзя показывать своих чувств. Никто не должен догадаться, насколько сильно ранило ее обхождение леди Кларедон.

– Ты выглядишь глупо в этом шарфе. Сними его, – произнесла Джасмин, нанося на нос – свой смуглый нос – рисовую муку.

– Неправда. – Лидия надула губы, а потом развернулась и сняла с головы шарф. – Я считаю, что выгляжу интересной. Может, когда-нибудь я стану носить такую одежду. Все будут оборачиваться и говорить: «Посмотрите, вот идет мисс Лидия Тристан, дочь виконта Арндейла, племянница герцога Колдуэлла. Ну разве она не очаровательна в этом наряде?»

Джасмин посмотрела в зеркало, и отражение расплылось у нее перед глазами. Она никогда не сможет стать англичанкой. И не важно, что она делает, сколько слоев рисовой пудры положит на лицо и какой милой постарается быть. Она никогда не станет частью английского общества и всегда будет отвергнутой, как…

Коричневый Скорпион.

Благодарение Богу, Лидия, как и остальные члены семьи, ничего не знала об отношении представителей высшего общества к Джасмин. И никогда не узнает. Потому что общество презирало лишь ее сестру.

Джасмин охватила горечь. Такая же едкая, как сок лимона, который она только что пыталась втереть в кожу. Если бы не леди Аманда, ей удалось бы вчера избежать позора. Аманда с ее очаровательным лицом, молочной кожей и самодовольным превосходством невесты. Это она во всем виновата. Джасмин охватила ярость. Она попыталась обуздать себя, но не смогла. Нет, она не станет терпеть унижения. Мать Аманды поймет свою ошибку и почувствует на себе тяжесть расплаты за свое отвратительное поведение на балу.

Нужно уязвить гордость леди Кларедон и нанести удар по тому, что ей всего дороже. Чувствуя себя ужасно безнравственной, Джасмин посмотрелась в зеркало. Конечно! Аманда. Дорогая Аманда. Распутная Аманда. Пусть все узнают, насколько безнравственной является на самом деле ангелоподобная и якобы непорочная Аманда. Козырная карта леди Кларедон, которую та приберегла, чтобы поймать в свои сети такого завидного жениха.

Да уж, завидного. Садовника в тени розовых кустов. Это же настоящая бомба! Ох, какой удар ждет леди Кларедон! Пусть она узнает такое же унижение, какому подвергла Джасмин. Узнает и никогда не забудет.

Глава 6

Обязательства. Честь. Ответственность. Эти слова, словно молитва, звучали в ушах Томаса.

Наследник графа Кларедона стоял в тишине строгой гостиной. В углу располагалось пианино, окна обрамляли тяжелые шторы зеленого бархата, на каминной полке тихо тикали богато украшенные резьбой часы. Солнечный свет с трудом пробивался сквозь плотные кружевные занавеси. Мрачное убранство гостиной навевало уныние. Мебель, некогда стоящая целое состояние, теперь совсем обветшала. Томас провел рукой по полированной поверхности каминной полки, потом подошел к пианино и взял аккорд, прозвучавший нестройно и одиноко в гулкой тишине комнаты.

Наконец за дверью раздались шаги, привлекшие внимание Томаса. При виде отца молодой человек поджал губы. Чем меньше говоришь, тем лучше. Он и так уже достаточно сказал вчера ночью, пытаясь образумить изрядно подвыпившего отца. Граф был высоким и все еще крепким, но Томас с его ростом в шесть футов и три дюйма мог составить ему достойную конкуренцию. Он больше не был низкорослым костлявым мальчишкой, которого было так легко отхлестать кнутом.

Сегодня по обыкновению гордо расправленные плечи отца были понуро опущены, да и выглядел он не таким высокомерным, как прежде. Подойдя к секретеру, граф достал из шкатулки две сигары.

– Тебе не стоит курить. Доктор сказал, что твое сердце слишком слабо, – предупредил Томас.

– Мое сердце способно выдержать еще одну сигару. Посиди со мной и расскажи о своей поездке.

Мужчины сели и закурили. Лицо отца скрылось за голубой завесой сигарного дыма. Томас рассказывал о своей поездке в родовое поместье, расположенное близ Манчестера. Граф предложил продать эти земли, чтобы упрочить финансовое положение семьи. Но это предложение лишь усилило желание Томаса найти иной источник дохода. Он поклялся себе не продавать земли и всегда заботиться о живущих там людях.

– Я начал нанимать рабочих для ремонта домов, – признался Томас.

– Мы не можем себе позволить непредвиденных расходов. Ремонт подождет до следующего года.

Томас поджал губы.

– Люди не могут ждать. Условия, в которых они живут, ужасны. Я найду способ оплатить ремонт.

– Не трать слишком много. Заботься о тех, за кого несешь ответственность, – особенно о представителях низшего сословия, – но не слишком балуй их. Они словно дети – из-за недостатка ума их постоянно приходится направлять. Никогда не забывай, что ты гораздо выше их.

– Разве об этом забудешь. Ты ведь вбил в меня это, – пробормотал Томас. «Когда я стану графом, все изменится».

– У меня не было иного выбора. Уроки не прошли даром – ты стал жестче, – произнес отец. – Посмотри на себя – беспощадный в делах, расчетливый. Ты проявляешь гораздо большую смекалку в финансовых вопросах, нежели я. Я должен был быть жестоким, потому что действительность, с которой ты столкнешься после моей смерти, тоже жестока. Тебя ожидают трудности, с какими не приходилось сталкиваться мне. – Граф грустно посмотрел на сына. – Я горжусь тобой, Томас. Ты оказался молодцом и станешь достойным графом после моей кончины.

Редкая похвала удивила Томаса. Граф указал рукой на висящие на стене портреты.

– Посмотри на них, сын. Это твои предки. Наше прошлое. Наш род уходит корнями во времена Тюдоров. Ты будущее Англии. Я надеюсь, что ты выгодно женишься и произведешь на свет сыновей. Твоя деловая хватка поведет нашу семью по совершенно иному пути. Не чурайся нового, но никогда не забывай, кто ты и откуда.

Натужно закашлявшись, граф затушил сигару, и теперь Томас с жалостью наблюдал, как он выходит из комнаты.

«Не забывай о своем происхождении. Помни свое место. Никогда не позволяй тем, кто ниже тебя, взять над тобой верх».