Звездочет

Бьянка и Йен поднялись наверх, к лабораториям, так же, как накануне спускались оттуда, то есть в полном молчании. Йен, державший в руках несколько восковых свечей, позволил Бьянке первой войти в холодную комнату. Запах разлагающегося тела так и ударил ему в нос, но Бьянка, как ни странно, даже не обратила на него внимания. Граф спросил себя, все ли убийцы так хладнокровны. Они вместе зажгли свечи и расставили их по настенным подсвечникам.

— Ночью я приказал Джордже принести еще льда. — Йен указал на несколько больших кусков льда, которыми было обложено тело. — Я подумал, что это замедлит разложение.

— Да, очень хорошо, — пробормотала Бьянка, рассматривая сделанные накануне рисунки. Она должна была собраться с мыслями, чтобы начать свой рассказ. Подняв глаза, она увидела, что Йен рассматривает лежащее на столе тело.

Только теперь она поняла, какой дурочкой была! Конечно, он был влюблен в Изабеллу и горько переживает ее смерть. Неудивительно, что он возненавидел ее, считая, что она убила его возлюбленную. Девушка вспомнила про медальон Изабеллы, в котором обнаружила прядь светлых волос, без сомнения, срезанных с головы ее спутника. Итак, они были любовниками. Внезапно Бьянка почувствовала ревность к женщине, чьи останки лежали перед ней на столе. Черт возьми! Что ему сейчас нужно, подумалось ей, так это не бесстрастное описание тела Изабеллы, а сочувствие.

Бьянка откашлялась.

— Как давно, милорд, вы ее… м-м-м… знали?

Йен поднял на Бьянку глаза. Он был удивлен и немного смущен.

— Знал ее? — переспросил он.

— Вы можете не отвечать, если это причиняет вам боль, — в свою очередь смутившись, остановила его Бьянка.

— Боль? — Йен явно был ошарашен. Впрочем, через несколько мгновений смысл ее слов, похоже, дошел до него, потому что он деловито заговорил: — Кажется, вы кое-чего не поняли, синьорина Сальва. Я не знал Изабеллу Беллоккьо. Впервые я увидел ее мертвой. К тому же она была не моего круга.

Бьянка недоумевала: почему он ей лжет?

— Но… медальон! — не сдержавшись, выпалила она. — В нем была прядь ваших волос. Так что вы, без сомнения, были любовниками.

— Думаю, вам лучше не соваться в мои любовные дела, и я не знаю ни о каком медальоне. К тому же почти у половины населения Венеции волосы того же цвета, что у меня. Может, вы раньше были подругами, а потом поссорились из-за какого-нибудь ее клиента и убили ее из ревности?

— Изабелла была убита не в порыве страсти и не в ссоре, — покачав головой, заметила Бьянка. — Тот, кто сделал это, за много месяцев замыслил убийство.

— Откуда вам знать, если только это не ваших рук дело? — Граф был уверен, что загнал ее в угол.

Бьянка удивленно посмотрела на него:

— Хорошо, тогда как вы объясните кинжал и записку, которая была адресована вам? Непохоже, чтобы такие вещи кто-то придумал в последнее мгновение. Зато они доказывают мою невиновность. И зачем я, с вашей точки зрения, оставалась на месте убийства до вашего прихода?

Это звучало убедительно, однако Йен заметил огрех в ее рассуждениях.

— Как это по-женски — заявлять, что ваша явная виновность является доказательством невиновности! Кстати, мне казалось, что вопросы буду задавать я. Нет ли у вас каких-нибудь других, более убедительных доказательств того, что убийца — это не вы?

— Я учила Изабеллу писать, а потому приходила к ней каждый понедельник. У нас была назначена встреча. — Она посмотрела графу прямо в глаза, ожидая, что он возразит ей.

— Звучит вполне невинно, — заметил он. — Почему вы согласились обучать Изабеллу? Что заставило вас, дочь почтенного семейства, связаться с куртизанкой? У вас большое состояние, оставленное отцом, так что в деньгах вы недостатка не испытывали… Так какой же был мотив?

— Как вы сами говорили, женщинам не нужны мотивы, а только средства, — парировала Бьянка. От ярости она едва говорила. Он отвратителен, решила она, и ко всему прочему полный дурак. И как только ей могло прийти в голову, что этот человек привлекателен? — В отличие от умных, достойных и возвышенных мужчин вашего круга, — саркастически произнесла она, — женщинам, которые хотят получить образование, еще надо найти человека, который поможет им. Многие женщины вроде Изабеллы стесняются признаться мужчинам, что они неграмотны. А ведь без этих умений женщина становится зависимой от кого-то. Впрочем, я подозреваю, что вам, мужчинам, это даже выгодно. Вы не согласны со мной, милорд?

— Интересная теория, синьорина. Но, как и все ваши доводы, она лишена самого главного — доказательности. Как, к примеру, вы смогли договориться с Изабеллой? Может, она проходила мимо вас по площади как раз в тот момент, когда вы какому-нибудь бедняге шептали на ухо ваши научные теории?..

Бьянка прервала этот поток сарказма:

— На самом деле я познакомилась с ней, когда работала над своей книгой. Для моего исследования было необходимо видеться и говорить со всеми… типами женщин. Кстати, хотела бы обратить ваше внимание на то, что я могла дать неплохой медицинский совет любой женщине, независимо от того, в состоянии была она мне заплатить или нет. Изабелла являлась одной из моих пациенток. — Все это было правдой, хотя и не всей правдой. Так почему же она так нервничала, переживая, что Йен не примет и ее?

Бьянка не могла дольше терпеть его молчание.

— Видите, милорд, я же говорила, что невинна. А теперь, может, вы сообщите мне, что дали ваши расследования?

— Нет. — Граф покачал головой, но в этом жесте не было и намека на извинение. Теперь он не сомневался, что Бьянка сказала ему правду о своем знакомстве с Изабеллой и даже об их отношениях, но что-то еще она определенно утаивала от него. Вероятнее всего, она защищает кого-то, кто ей дорог. Стало быть, ему необходимо узнать, кого именно.

— Не могу сказать, что я не извлек из них совсем никакой пользы, — наконец заявил он. — Вот только неужели вы меня полным простофилей считаете, синьорина? Неужели полагаете, что я возьму да и выложу вам все, что мне удалось узнать о единственном подозреваемом? Может, я и не так умен, как вы… — тут его губы сложились в язвительную усмешку, — но я с младых ногтей отличался неплохой сообразительностью.