Роковая любовь

Ее взгляд снова выражал скрытый страх, и Виктор почувствовал себя неуверенно.

– Все ли у вас в порядке? Если вас что-то беспокоит, не стесняйтесь сказать...

Она энергично закачала головой, но сама вдруг чуть не расплакалась.

– Меня все беспокоит! – взорвалась она.– Эта ужасная развалюха... Вдобавок я никого не знаю в этом затерянном углу! Однако думаю, это не относится к вашей компетенции, не так ли?

Она повернулась к нему спиной, размашисто вышла во двор, споткнувшись два раза, и скрылась из виду, оставив его в полном недоумении.

Бланш давно уже покинула свое канапе. Она яростно обернула пленкой блюда, приготовленные к обеду, и положила их в холодильник. Сама она не съела ни куска. Выходка Марсьяля обидела, как всегда, ее, но она о ней больше не думала. И напротив, смерть Робера Вильнёва неожиданно ввергла ее в тот период жизни, который она предпочитала забыть любой ценой. Однако Сарлат был слишком маленьким городком, чтобы она могла избежать встречи с Жаном, племянником Робера,– он, безусловно, явится за своим наследством.

Бланш сидела на стуле в кухне, опустив лицо на руки, и готова была разрыдаться. Все эти годы она ничего не слышала о Жане, как и было оговорено. Услуга за услугу – они были взаимно защищены его молчанием. Ныне он станет наследником состояния Вильнёва, это его часть договора, и, в принципе, он не должен ее волновать. Тем не менее, ее бесила сама возможность столкнуться с ним нос к носу.

Она услышала, как внизу в замке поворачивается ключ, и вскочила. Сколько времени она так просидела, задумавшись? Шаги Марсьяля уже раздавались на лестнице, и, чтобы прийти в себя, она, схватив чайник, стала наливать в него воду. Марсьяль стоял на пороге с огромным букетом тюльпанов в руке.

– Тебе получше? – спросил он полувиновато-полурадостно. Она ненавидела этот его тон.

Выдавив улыбку, Бланш взглянула на часы. Четыре часа двадцать минут. Чем же он занимался с тех пор, как расстался с Виктором? Цветы означали всегда одно – иллюзий она на этот счет не строила. Она хорошо знала своего мужа и была абсолютно уверена, что он ей только что изменил. В очередной раз и без малейших угрызений совести, но что она могла поделать? По крайней мере, он был здесь, как она и желала того, несмотря ни на что, и сегодня вечером он заснет рядом с ней.

Она безропотно выставила на стол две чашки, а потом забрала у него букет из рук.

– Спасибо, дорогой.

Когда она ставила тюльпаны в хрустальную вазу, зазвонил телефон. Марсьяль взял трубку. Она слышала, как он сухо сказал несколько слов и закончил разговор.

– Это был Нильс! – бросил он раздраженно, вернувшись на кухню.– Думаю, он рассчитывал напасть на тебя...

– Чего он хотел?

– Узнать, какие новости у Виктора! Ты представляешь? Он нормальный или нет?

Вместо ответа она начала разливать чай.

– Позвони ему, если хочешь,– добавил он более спокойно.

Конечно, он воображал, что она хочет утешить младшего, потому что она всегда так делала. Роль оскорбленного отца давалась ему с трудом, поэтому он рассчитывал на ее слабость, чтобы совсем не выбросить Нильса из семьи.

– Посмотрю. Может быть, позже.

Марсьяль странно взглянул на нее, но не стал настаивать.

Нильс трижды начинал набирать номер телефона Максима, но никак не мог набрать до конца. А сейчас смелость совсем покинула его. Из гостиной, где он усадил Тома, доносились громкие звуки. Во время полдника Лора разрешала ему смотреть мультфильмы Диснея, и он дал мальчику возможность самому выбрать кассету, а сам закрылся в своей комнате. Сначала он попытался дозвониться до Бланш, но напал на отца, который поговорил с ним очень холодно.

Он прошел в ванную комнату и сунул голову под кран, затем принял две таблетки аспирина. У кого бы занять денег? Судебный исполнитель обязательно заявится снова, если он не заплатит за это чертово жилье! Мигрень отнимала всякое желание попытать счастья в игровом клубе, куда он имел привычку заглядывать. Впрочем, все его привычки нарушились, с тех пор как Лора и Тома жили с ним.

К счастью, через три дня он должен был ехать на съемки в Лозанну. Рекламный ролик шампуня – вид работы, который помогал выживать. Он мечтал снять полнометражный фильм, но пока не мог найти необходимые средства. Может быть, средства он не найдет никогда – в этом случае придется довольствоваться этой мелкой рутинной работой, которая приводила его в отчаяние. Тем не менее, Нильс был убежден в том, что он талантлив. Ему многое удавалось выразить изобразительными средствами, но как убедить продюсеров, чтобы в него поверили? Если никто не даст ему шанс, вся карьера полетит к черту. Ему уже тридцать три, и он вышел из категории «молодых» режиссеров. Это заставляло всерьез опасаться за будущее.

Сначала ему пришла в голову идея обратиться к своему психоаналитику. Но он тут же с ужасом отбросил ее. Сколько стоил ему этот тип? В течение двух лет он регулярно ходил к нему на прием. Первым человеком, решившим, что он нуждается в психологической поддержке, был отец. В десять лет, он помнил, его неоднократно возили в Перигё к врачу, который заставлял его рассказывать и рисовать все подряд, а сам только качал головой и ничего не говорил. Конец этим экспериментам положила Бланш, разозлившись, что Нильса считают ненормальным ребенком. Она была способна впасть в ярость – она, всегда такая чрезмерно мягкая,– если это угрожало благосостоянию ее «маленького мальчика». Бланш долгое время называла его именно так, демонстрируя по отношению к Нильсу парадоксальное покровительство. Преданная, любящая, она защищала его, пожалуй, слишком усердно, ставя его особняком, отчего Нильсу не всегда было хорошо. В знак признательности он старался отвечать на избыток ее нежности, но в глубине души в нем крепло отторжение. Бланш уберегла его, тем не менее, от пансиона, а также от обязательных для старших братьев лагерей скаутов, дополнительных занятий, языковой практики и заданий на каникулы. Отец говорил, что Бланш слишком балует его, но сам при этом не проявлял строгости. Нильсу случалось даже провоцировать их только ради того, чтобы посмотреть, до каких пределов дойдет их снисходительность. Когда он объяснил это все психиатру, двойственность его чувства стала такой очевидной, что он отказался от дальнейших посещений.

Нильс взглянул на часы. Кассета с мультфильмами скоро закончится. После этого ему надо будет заниматься Тома, пока не вернется Лора.

Лора... Она лишь обостряла чувство вины, неотвязное впечатление совершенной ошибки. То, что они переехали жить сюда, поражало его. Как он мог допустить, что его обольстила жена брата? Потому что десятью годами раньше брат уводил у него из-под носа самых красивых девушек? Не обладая броской красотой, как у Нильса, Виктор всегда был настолько уверен в себе, что ему не составляло никакого труда нравиться и покорять. Даже шрам, перечеркивающий щеку, добавлял ему шарма. Возможно, не отдавая себе отчета, Нильс ревновал Виктора, испытывая потребность в реванше?

– Нет, нет...– пробормотал он, качая головой, отчего мигрень началась снова.

Он совсем не хотел, чтобы у них с Лорой дело все завершилось таким образом. Когда она решила уйти от Виктора, Нильс запаниковал. Подлым было и бросить Лору, и без ножа зарезать брата. Но разве он уже не предал его? Он был виноват с того дня, когда раздевал Лору на холмах. Открыв для себя захватывающую любовь, он забыл обо всех запретах, когда держал Лору в руках. И, тем не менее, подталкивая Виктора к преисподней, он уже сам был в бездне, откуда ему никогда не выбраться.

– Нильс?

Он резко повернулся к мальчику, который нерешительно стоял на пороге. Ни дядя, ни дядечка, просто Нильс, слава Богу.

– Я хочу позвонить папе...

Приступ сочувствия сдавил ему горло, и он ответил охрипшим голосом:

– Твой папа сейчас на работе, Том.

Виктор, как и Максим, был настоящим трудоголиком и, без сомнения, находился в конторе.

– Скоро вернется мама, и вы вместе позвоните папе во время ужина, хорошо? Иди ко мне, мой милый.