У алтаря (др. перевод)

Общество держалось вдалеке от Гюнтера — ни у кого не хватало мужества первым подойти к «выскочке», чтобы не заслужить нареканий со стороны людей своего круга. Наступил момент, когда Бернгард оказался стоящим в полном одиночестве рядом с сидевшей возле него сестрой. Гости с любопытством рассматривали их, не считая нужным церемониться с «мужиком». Гюнтер прекрасно видел эту немую оппозицию, но отнесся к ней совершенно равнодушно. У него не было ни обиженного вида, ни вида человека, сознающего, что ему оказывают честь, принимая в аристократическом доме; он смотрел на всех безразлично-спокойным взглядом и как будто мысленно спрашивал: «Что, собственно, вам от меня нужно?»

Но молодость и красота действуют на окружающих сильнее любых предрассудков. Люси сразу обезоружила самых ярых противников своего брата. Многие из мужчин нашли, что прекрасная девушка затмила почти всех присутствующих дам. Элегантные молодые люди давно посматривали на Люси, не решаясь подойти к ней, чтобы не возбудить гнева родителей. Граф Ранек-младший оказался смелее других.

— Девушка очаровательна, — заявил он своим товарищам, невольно оживляясь, — я приглашу ее на следующий танец.

— Что ты, Ранек, — остановил его один из приятелей, — вспомни... ведь она — сестра этого Понтера.

— А мне какое дело? — возразил Оттфрид. — Гюнтеры — гости барона, приглашены по желанию моего дяди, а следовательно, я даже обязан танцевать с этой девицей. — И, недолго раздумывая, он подошел к Люси, представился ей и пригласил на танец.

Гюнтер равнодушно смотрел на подходившего к ним офицера, но, услышав фамилию «Ранек», слегка вздрогнул, и на его лице отразилось явное неудовольствие. Он невольно сделал движение, чтобы удержать сестру возле себя, но в следующую минуту опомнился: не позволить Люси танцевать с этим офицером значило бы смертельно оскорбить его. Пришлось покориться необходимости. Оттфрид повел свою даму в круг танцующих, а Бернгард следил за ними озабоченным и недовольным взглядом.

— Позвольте мне, господин Гюнтер, познакомить вас с высокочтимым настоятелем нашего монастыря! — раздался вдруг голос барона.

Бернгард обернулся и увидел перед собой высокую, величественную фигуру прелата.

Несколько минут оба молча смотрели друг на друга. Острый взгляд прелата, казалось, проникал в самую глубь души Гюнтера, чтобы его обладатель сейчас же мог определить, что тот за человек; но непроницаемое лицо Бернгарда выражало такое же непоколебимое спокойствие, как и лицо самого прелата. Одного мгновения было достаточно для обоих. Гюнтер усмехнулся про себя, встретив пронизывающий взгляд настоятеля, — он сразу понял, кому обязан своим присутствием в аристократическом салоне. Прелат отвел глаза от Бернгарда с полной уверенностью, что имеет в его лице достойного противника.

Барон облегченно вздохнул, когда настоятель сам познакомился с Гюнтером и таким образом снял с хозяина дома ответственность перед обществом за приглашение «выскочки». Да и все гости почувствовали облегчение; авторитет прелата был так велик, что, видя его чрезвычайную любезность с Гюнтером, все вдруг нашли нового соседа вполне подходящим знакомым для себя. К нему подходили, завязывали разговор, и все наперебой старались приветствовать вступление «выскочки» в свет.

В это время Люси пожинала лавры в танцевальном зале; увлеченная танцами, она даже не замечала своего головокружительного успеха. Люси в первый раз была в большом обществе, впервые променяла «детскую», как выражался ее брат, на настоящий салон. Она упивалась звуками музыки, всей блестящей обстановкой бала, видом пестрой нарядной толпы и не сознавала, как сама прекрасна в розовом воздушном платье, облегающем ее стройную фигурку, как хороши ее локоны, в которых благоухали свежие розы. Девушка самозабвенно отдавалась танцу, проносясь в объятиях графа Ранека из одного конца зала в другой.

Но если сама Люси не сознавала своей прелести, то партнер вполне оценил ее. Молодой граф привык иметь дело с опытными светскими кокетками, поступками которых всегда руководил расчет; все они таили мысль сделаться владелицами майората и носить имя графини Ранек. После этих претенциозных девиц наивное простодушие Люси привело графа в восторг. Это было нечто новое, необычайное, и разочарованный, пресыщенный светскими развлечениями Оттфрид серьезно заинтересовался своей дамой. В его потухших, усталых глазах вспыхнул огонек; он пустил в ход всю свою любезность и произвел желаемое впечатление. Оттфрид прошел хорошую школу в столичных салонах, и немудрено, что юная головка Люси стала кружиться от его комплиментов.

Вдруг среди танца молодая девушка вздрогнула. Граф заметил это.

— Вы устали? — озабоченно спросил он. — Может быть, хотите сесть?

Люси отрицательно покачала головой и продолжала танцевать; но как только они, сделав тур вальса, подошли к прежнему месту, она снова вздрогнула. Во второй раз ее глаза встретились с таинственным, мрачным взглядом монаха, стоявшего у дверей зала.

— Кажется, отец Бенедикт внушает вам страх? — насмешливо спросил Оттфрид, заметив, кто смутил его даму. — Должен сознаться, что и я предпочитаю видеть его издали, несмотря на то что этому господину открыто покровительствуют мой отец и дядя. Он фанатик до мозга костей, ненавидит молодость и все свойственные ей удовольствия. Взгляните на него — кажется, что он проклинает всех танцующих, а нас обоих в особенности. Он готов мгновенно отправить нас в самую отдаленную ссылку за наше преступление.

При других условиях Люси посмеялась бы вместе с графом, но сейчас она не могла сделать этого — высокая суровая фигура, одиноко стоящая среди веселой толпы, странным образом действовала на нее.

Молодая девушка не знала, кажется это ей или в действительности взор монаха во всей танцующей толпе отыскал именно ее и ее кавалера и неотступно следит за ними. Люси ясно видела, что в самом начале танца, когда граф положил руку на ее талию и ее локоны коснулись его плеча, глаза отца Бенедикта злобно сверкнули. И хотя веки его сейчас же опустились, она заметила такой уничтожающий взгляд, что пошатнулась от ужаса и невольно ближе придвинулась к Оттфриду. Да. граф был прав: монах почему-то особенно ненавидел их обоих.

Оттфрид объяснил движение девушки своим успехом, и его комплименты и льстивые речи полились еще смелее. Люси рассеянно слушала своего кавалера; ее мысли невольно перенеслись в душистый лес, она вспомнила, как эти же самые глаза испугали ее, когда смотрели из-за куста малины. Девушка облегченно вздохнула, когда танец окончился и вместо таинственного монаха у дверей зала показался ее брат.

Оттфрид отвел свою даму на место, но Люси не пришлось долго отдыхать. Молодые представители аристократии, ободренные примером графа Ранека, непрерывно приглашали ее. Оттфрид с большим неудовольствием уступил им свою даму. Если бы от него зависело, он не отступил бы ни на шаг от сестры «выскочки», но требования этикета заставили его подойти к какой-то увядающей графине; та пустила в ход все свое кокетство, чтобы заинтересовать завидного жениха, но тщетно — молодой граф еще никогда не проявлял такого равнодушия. Как только приличия позволили, он поторопился снова подойти к Люси, чем вызвал негодование всех других дам.

Убедившись, что сестра танцует не только с графом, но и с другими кавалерами, Гюнтер ушел из зала и присоединился к нетанцующему обществу. Вскоре его подозвал настоятель и начал нескончаемый разговор. Танцы между тем прекратились. Когда Гюнтеру удалось освободиться от своего собеседника, он пошел к сестре, но не нашел ее в зале; не было ее также и на террасе, где, весело болтая и смеясь, прогуливались отдыхающие после танцев дамы. Бернгарда обеспокоило отсутствие сестры. Он только что собрался пойти искать дальше, как вдруг она вошла в зал под руку с графом Ранеком, не отходившим от нее. На лице Люси сияло детское торжество, и она густо покраснела под холодным взглядом брата.

— Где ты была? — резко спросил он. — Я искал тебя везде.