Руны

Фернштейн взглянул на него тоже с чрезвычайно довольной физиономией и ответил:

— Фрейлейн Инга тоже едет в Рансдаль; мы едем вместе. До свиданья, Филипп! Счастливого пути!

Трап был уже поднят, пароход начал набирать ход и волны, которые он поднял, заколыхали маленькое суденышко. Инга завершила свое издевательство тем, что вытащила из кармана платок и принялась махать им, как будто это было самое нежное прощание, а Курт последовал ее примеру и тоже замахал платком. Они поплыли к берегу, тогда как пароход пошел своим курсом.

Двое покинутых стояли на палубе и смотрели вслед лодке, пока ее было видно; потом Ганзен вдруг запустил обе руки в свои желтые как солома волосы и, буквально шатаясь, направился к стулу, а Филипп Редер погрузился в мрачное уныние.

Опять невезение! Фернштейн, этот счастливчик, уехал с молодой особой, которую звали Ингой и которая была еще не замужем, а он… он сидел здесь, одинокий, покинутый, и ехал в Дронтгейм, потерявший теперь для него всякий интерес. С немой яростью Редер раскрыл путеводитель и принялся искать в нем Рансдаль. В самом деле, это место лежало в стороне, глубоко в горах, но должна же была существовать какая-нибудь возможность проехать туда из Дронтгейма!..

Лодке надо было проплыть порядочное расстояние до берега, но Инге не хотелось разговаривать. Когда пароход удалился, и она насладилась триумфом, который доставил ей благополучно удавшийся «государственный переворот», она опять раскрыла зонтик, очевидно, служивший ей и наступательным и оборонительным орудием, и совершенно исчезла под ним. Однако Курт не дал себя запугать, он занял место напротив и начал разговор:

— Итак, нам с вами по пути!

— Оттого, что вам вздумалось ехать в Рансдаль, — почти негодующе прозвучало из-под зонтика.

— Извините, это вам «вздумалось»! Я с самого начала собирался в Рансдаль, вы же, насколько мне известно, как будто ехали в Дронтгейм.

— Мой план путешествия, в конце концов — мое дело.

— Совершенно справедливо, но позвольте мне считать счастливым случаем то, что он совпадает с моим.

Инга была, по-видимому, иного мнения. Она помолчала несколько секунд, потом вдруг спросила инквизиторским тоном:

— Как зовут товарища, к которому вы едете в Рансдаль?

— Бернгард Гоэнфельс.

— Да?! — изумленно воскликнула девушка, выглядывая из-под зонтика.

— Вы с ним знакомы? — спросил Курт.

— Лично — нет; его еще не было в Рансдале, когда я приезжала в последний раз. Вы, конечно, знаете, что он собирается жениться?

— Да, он помолвлен уже три месяца, — медленно ответил Курт, и по его лицу опять скользнула тень, как тогда, когда он упомянул в разговоре со школьным товарищем, что Бернгард вышел в отставку.

— Его невеста — Гильдур Эриксен, моя двоюродная сестра.

— В самом деле? Я слышал еще на пароходе, как вы упомянули фамилию. Значит, между нами оказываются совершенно неожиданные отношения!

— Между нами? — Инга сморщила носик и смерила Курта взглядом с ног до головы. — Разве вы родственник господина Гоэнфельса?

— Нет, но я его близкий друг.

— Это не отношения. Благодаря этому браку он действительно станет моим кузеном, вы же, господин…

— Курт Фернштейн, позвольте представиться.

— Вы, господин Фернштейн, как были, так и останетесь мне чужим.

— Слушаю-с! Всеми силами постараюсь оставаться для вас чужим!

Эта перепалка продолжалась бы и дольше, но Курт относился к ней без особого увлечения; он пристально смотрел на берег. Там, у пристани маленького местечка, стоял местный пароходик, поддерживавший сообщение между поселениями по берегам фиорда; он ходил всего два раза в неделю, и им пользовались почти исключительно местные жители. Неподалеку стояла кучка людей, поджидавших лодку, и теперь от нее отделилась высокая фигура мужчины; он подошел к самой воде и стал махать навстречу лодке. Курт вскочил так порывисто, что суденышко закачалось, и воскликнул:

— Бернгард! Это он!

Инга с любопытством смотрела на будущего родственника, собираясь задать несколько вопросов, но заметила, что все мысли ее спутника заняты его товарищем, ожидавшим его на берегу. Как ни странно, это показалось ей обидным, невзирая на ее настойчивое требование, чтобы он оставался ей чужим. Она снова удалилась в свой уголок, то есть под зонтик, и притихла.

Курт даже не заметил этого. Зачем было ему это дорожное знакомство теперь, когда он увидел Бернгарда?

— Бернгард! Добро пожаловать! — весело закричал он другу. Не успела еще лодка пристать, как моряк одним прыжком очутился на берегу, и в то же мгновение две руки крепко и порывисто обняли его.

— Курт, дружище! Наконец-то!

Инга наблюдала эту нежную встречу сначала с удивлением, потом с досадой, потому что на нее молодые люди не обращали ни малейшего внимания. Никто о ней не заботился, и ей не оставалось ничего другого, как подозвать матроса и велеть ему взять ее чемодан; потом она пошла одна по направлению к пароходу.

Наконец, после первых вопросов и ответов, Курт оглянулся и заметил, что лодка пуста.

— Боже мой! Куда же она девалась? — вскрикнул он.

— Она? О ком ты говоришь?

— О моей спутнице. Должно быть, она уже на пароходе, и я был таким невежей, что не помог ей.

— Узнаю моего Курта! — насмешливо проговорил Бернгард. — Вечно разыгрываешь из себя любезного кавалера.

— Не брать же мне пример с твоей прославленной нелюбезности! — ответил Курт в тон ему. — Впрочем, эта дама до известной степени касается и тебя, потому что она едет в Рансдаль к дяде, пастору Эриксену. Разве тебе ничего не известно об этом?

— Нет, — равнодушно ответил Бернгард. — Я несколько дней провел в море и приехал прямо сюда, чтобы встретить тебя. Очень может быть, что там кого-нибудь и ждут.

— Пока я знаю только, что ее зовут Ингой и что ее родители живут в Дронтгейме.

— Значит, это Инга Лундгрен, племянница пастора. Я с ней еще не знаком.

— Так ты можешь познакомиться сейчас. Мы поедем на пароходе?

Бернгард презрительно пожал плечами.

— Вот еще! Он ползет как черепаха и останавливается у каждой пристани. Я с удовольствием отвез бы тебя на своей «Фрее». Вчера и третьего дня дул свежий ветер, и она весело летала в открытом море, но при таком штиле на парусной яхте недалеко уедешь. Пойдем, вот стоит мой экипаж.

— Конечно, я поступаю в твое распоряжение, — сказал Курт, несколько разочарованный, — но ведь тебе следует поздороваться с будущей родственницей, и мне хотелось бы…

— Это еще зачем? — нетерпеливо перебил его Бернгард. — На это будет достаточно времени и в Рансдале. К тому же она давно на пароходе, и он сейчас отойдет. Пойдем, мы поедем через горы; это всего часа два-три езды.

Он увлек друга к открытому экипажу, стоявшему неподалеку, велел уложить вещи Курта, взял вожжи из рук грума, пригласил друга сесть и сам сел с ним рядом. Лошадь побежала быстрой рысью, и скоро берег и дома местечка остались позади.

5

Дорога вела прямо в горы. Маленькая пегая лошадка бежала так резво, словно экипаж был для нее игрушкой. Мальчик-грум, расположившийся на узеньком заднем сиденье, беззаботно глядел на яркий летний день, но надо было обладать необыкновенной ловкостью, чтобы усидеть на этом крохотном местечке, которое так трясло во время быстрой езды. Экипаж скакал по камням и рытвинам то поднимаясь на гору, то спускаясь вниз — дорогу никак нельзя было назвать спокойной, а в некоторых местах можно было просто сломать себе шею.

Впрочем, молодые люди мало внимания обращали на дорогу и ландшафт, потому что только эта встреча показала им, до какой степени они любили друг друга. Они ведь были неразлучны с детских лет, вместе шалили и учились, вместе провели годы подготовки к морской службе и, будучи произведены в офицеры, поступили на одно и то же судно; они разлучились только год назад, когда Бернгард вышел в отставку. Конечно, им было о чем поговорить, и Курт с обычной живостью рассказывал о себе и об Оттендорфе, где провел всего неделю.